Сергей Снегов - В мире фантастики и приключений. Выпуск 8. Кольцо обратного времени. 1977 г.

• Название: В мире фантастики и приключений. Выпуск 8. Кольцо обратного времени. 1977 г.
• Автор: Сергей Снегов
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Сборник "Кольцо обратного времени" объединяет произведения в основном ленинградских авторов. В нем наравне с известными писателями — И. Варшавским, В. Шефнером, О. Ларионовой, А. Шалимовым — представлены молодые фантасты, делающие первые шаги в этом популярном жанре.

Открывает сборник роман С. Снегова "Кольцо обратного времени" — завершающая часть трилогии "Люди как боги".

Содержание:

Что такое научная фантастика и каково ее место в общем потоке советской литературы?

Сергей Снегов. Люди как Боги

Илья Варшавский. Инспектор отдела полезных ископаемых

Ольга Ларионова. Вернись за своим Стором

Вадим Шефнер. Курфюрст Курляндии

Борис Никольский. "Наездник"

Дмитрий Романовский. Честь имею представить — Анна Каренина

Александр Хлебников. Третья мировая война

Галина Панизовская. Выход из одиночества

Александр Шалимов. Эстафета поколений

Феликс Суркис. Сердце плато

Андрей Балабуха. Пограничник

Леонид Агеев. Анюта

Александр Щербаков. Сервис

---

Это был мир, перевернутый Эйнштейном, мир, где противостояли две социальные системы, мир, в котором о космических полетах говорилось, как о поездке из Саратова в Москву, мир, в котором женщина стала независимой, мир, в котором открыто признавались в любви. Когда после концерта они вышли на улицу и Игорь спросил, понравилась ли ей музыка, Анна не смогла ответить: от волнения у нее стучали зубы.

Молча дошли они до станции метро, народу на Невском было уже мало, и когда Игорь привлек ее к себе и поцеловал в губы, Анна нисколько не удивилась, она только спокойно отстранилась. Он вопрошающе смотрел ей в глаза, и она не отвела взгляда. Анна провела рукой по его светлым волосам, загибающимся над воротником жесткой крутой волной. Он снова поцеловал ее, и она снова отстранилась.

— Поедем ко мне, — предложил он и коснулся лбом ее лба.

— Зачем?

— В гости. Ты же еще не видела, как я живу.

— В другой раз.

— А почему не сегодня?

— Я не предупредила Глухова.

— Но ты же теперь ему не жена?

— Он будет беспокоиться.

— Но ты же ему не жена? — настойчиво и тревожно повторил он.

Анна поняла вопрос, и ей стало неловко за себя и за Глухова.

— Успокойся. Мы живем как чужие, каждый в своей комнате. — Анне стало легче, что они так сразу перешли на "ты". Она расценила это как еще один шаг в двадцатый век.

— Почему ты с ним не разводишься?

— Зачем? Я не собираюсь замуж, а он, вероятно, не намерен жениться.

Она хотела отстраниться, но он привлек ее к себе. Его объятие было нежным, но настойчивым. Она чувствовала, что не в состоянии вырваться, и так они стояли вплотную друг к другу на вечернем Невском, прохожих было мало, но они все же были, и хотя они проходили равнодушно и любовные сцены на улице были для них обыденными, Анна испытывала смущение.

— Я люблю тебя, — сказал он.

И ей стало тоскливо, ей очень не хотелось терять этого милого человека. Не только прогулки с ним были приятны, ей нравился и он сам, нравилось, что у него такое открытое красивое лицо, что у него такие густые, модно зачесанные волосы и такая стройная спортивная фигура и что он всегда красиво одет, и что он такой современный, — как живой символ своего времени, к которому приобщалась Анна.

— Мне пора, уже поздно, — сказала она.

— Сперва надо ответить. Я же сказал, что я люблю тебя.

— Я из девятнадцатого века, — попробовала она пошутить, — и не могу решать так, сразу.

— Тебе хорошо со мной встречаться?

— Да.

— Ты согласна быть моей?

— Разве теперь это бывает, чтобы женщина была чьей-то?

— Любовь не меняется. Это стремление к безоговорочному обладанию. Взаимному.

— Ну вот, ты сам предлагаешь нечто серьезное, что должно изменить мою жизнь, и требуешь, чтобы я ответила немедленно. Надо же подумать.

— Хорошо. Подумай.

Его теплое дыхание коснулось ее щеки. Вся замерев, она слушала это дыхание, и вновь воскресшее чувство любовной неги охватило ее. Она припала щекой к его плечу и стояла так почти не дыша — без кыслей, без воли, и могла бы так стоять вечность. Потом она подняла взгляд. Его глаза мерцали в свете ртутных фонарей, а на впадины щек легли синие тени. И тут ей представились другие глаза — черные. И темные волнистые волосы. И губы — совсем другие. "Не он! — подумала она. — Это не он! Это…" Тело ее судорожно напряглось, и она с неожиданной легкостью высвободилась из объятий Игоря. Он схватил ее руку.

— Нет, — сказала она.

— Почему? — Он прижал к губам ее руку.

— Не надо.

— Ты же меня любишь! — Он снова взял ее за плечи.

— Нет.

— Неправда. Я вижу. — В интонации его голоса появились повелительные нотки.

— Просто я — женщина. А этого еще мало. — Она отстранилась от него, зачем-то сняла с плеча сумку на длинном ремне, перевесила ее на другое плечо. — Мне не нравится, как ты себя начал вести.

— Прости меня. Но я люблю тебя.

— А я про себя еще ничего не решила.

— Ты еще будешь думать?

— Да.

— А ты будешь думать обо мне?

Она улыбнулась:

— Конечно.

Он довел ее до эскалатора. Анна, ступив на движущуюся ленту, обернулась. Игорь, уже уходящий прочь, тоже обернулся. Их взгляды встретились. Тогда он подбежал к барьеру и, перегнувшись через никелированную перекладину и не обращая внимания на удивленных прохожих, крикнул:

— Я люблю тебя!

Спускаясь на эскалаторе, Анна заново переживала этот разговор. На душе защемило. Очевидно, ни в двадцатом, ни в каком другом веке невозможна простая дружба между мужчиной и женщиной. Но тут вспомнился Большой зал филармонии, и музыка, услышанная в этот вечер. Она пьянила, как разговоры о полумистической квантовой механике и кривизне пространства. Все это было пока выше того, что она могла понять.

Когда она пришла домой, Глухов по обыкновению сидел в гостиной и читал. Анна попросила разрешения поставить пластинку легкой музыки. Надо было хоть на время снять с души непосильную тяжесть современности, хоть немного отдохнуть. И сразу ее захлестнуло то грустное и теплое чувство, которое она постоянно испытывала, но которое скрывалось в ее душе, заполняемой повседневными впечатлениями. Любовь к Алексею Вронскому обрела теперь новое состояние. Это было как ровное горение никогда не тающей свечи. Вспомнилась дача, где она встречалась с Вронским. И тут же вспомнилась гостиная княгини Бетси. И вспомнились вечные заботы вечно усталой Доллн. Вспомнился Сережа, когда она с ним в детской расставляла на ковре оловянных солдатиков.

Голос Глухова пробудил ее от воспоминаний:

— Оказывается, вам нравится современная музыка?

— Что? — спросила Анна. — Музыка?

— Современная. — Глухов указал на приемник, где вертелась джазовая пластинка.

— Не такая уж современная.

— А какая — современная?

— Барток, Прокофьев…

Глухов с интересом рассматривал Анну, потом сказал:

— Пожалуй, вы правы. Легкая музыка рассчитана на мещан, а мещане боятся новаторства.

"Боже, — подумала Анна, — ведь он рассуждает совсем как Алексей Александрович".

— С кем вы были сегодня на концерте? — как-то без перехода спросил Глухов.

— Мне следует отчитаться?

— Мне позвонили и сообщили, что видели вас в филармонии с человеком, которого никто не знает в институте. Поймите меня правильно. Никто не намерен лишать вас свободы. Но я по создавшимся обстоятельствам больше других ответствен за все, что с вами может произойти.

— Я была с Игорем. Вы знаете, что я с ним встречаюсь, и знаете, при каких обстоятельствах я с ним познакомилась.

— Каковы ваши отношения?

— Он — мой единственный друг.

Глухов поднял на нее глаза:

— Вы уверены в этом?

— Я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной.

— Значит, это любовь?

— Он любит меня.

— К счастью, вы не Анна Каренина, и никто не будет препятствовать вашей любви. Однако и в наше время любовь требует официальной регистрации. Нашему разводу тоже никто не будет препятствовать. Кроме меня.

— Вы не дадите мне развод?

— Не дам, пока не приду к убеждению, что вам это нужно.

— А вам не нужно? Ведь вы еще можете жениться, вам, наверное, нужна женщина, как у всех.

— Моя личность не так феноменальна. Разговор идет только о вас.

Анна несколько раз прошлась по гостиной от окна к двери и снова к окну, остановилась у приемника.

— Вы не будете возражать, если я поставлю пластинку?

Глухов поднялся:

— Мне уйти?

— Вы мне не мешаете. Останьтесь, если хотите.

Глухов остался в кресле. Анна снова поставила пластинку с модными танцевальными пьесами. И снова вспомнила, как в поезде познакомилась с матерью Вронского, — очень приятная пожилая дама. Анна тогда ей тоже понравилась. А потом? Нет, Глухов совсем не похож на Алексея Александровича. У того смысл жизни заключался в государственных делах. Анна представила себе мужа в советском обществе. Он был бы ценным служащим — прямолинейным, трудолюбивым, честным, исполнительным. А Глухов? Он уже отступил от буквы закона, совершил поступок сильный и нерациональный. Он пошел на преступление, засадив Анну в информационную камеру, чтобы отвести от нее законную кару.

В этот вечер, когда Анна уходила в свою комнату, ей почему-то стало жаль Глухова, захотелось подойти к нему, поцеловать его в лоб и перекрестить на ночь, как Сережу. Но она ограничилась тем, что сказала: "Спокойной ночи". И Глухов остался один в гостиной со своей книгой.

Самостоятельно, без посторонней помощи, Анна раздобыла сведения о режиссере Ермолине: два кинофильма, работа на телестудии, положительные официальные отзывы. Она позвонила ему по телефону и договорилась о встрече.

Ермолин сам открыл ей дверь и провел в кабинет. Это был довольно полный мужчина лет сорока, с красивым породистым лицом. Идеально прямой нос, гладкие, короткие не по моде волосы, проницательные серые глаза.