Марина Цветаева - Автобиографическая проза

• Название: Автобиографическая проза
• Автор: Марина Цветаева
• Издательство: "Современник"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989

---

Мы же говорили: — Смотрите, комиссарша цирков. Или: — Смотрите, жена Барбароссы… И все, поэты и непоэты, высказывали глубокую мысль: — Везет же человеку: в такие времена иметь одной — десять ног…

Не завидуя, ибо мы, скифы — или сарматы — или славяне (невольники, татары, варвары) — словом, русские, не завистливы, мы утешались тем, что красота проплывает хотя и мимо, но рядом с нами.

(Да и что бы я, вызвавшая это видение, делала на моем доподлинном чердаке поэта с двумя желтыми лошадьми, двумя, тоже желтыми, колесами, мужем в рыжей бороде, комиссаром в «пенсне», рыжим наездником-венгром и неизвестно чьим младенцем? Нет уж, пусть всё остается на своем месте, а мы — на своем!)

Итак, каждым утром Поварская превращалась в языческие небеса, а Нина — в Аврору.

Но на той же улице, в милой, большой, круглой и очень старой белой церкви, посвященной братьям и князьям-мученикам Борису и Глебу, непременно, каждое утро старый упрямый священник совершал богослужение.

И так же каждое утро красноармейцы прямо перед этой же белой церковью давали ответ на богослужение— строевым топотом и оркестром.

Воскресное утро солнечного мая. Вся голодная Москва высыпала на улицу, чтобы вкусить запах лип, испить синевы и, в особенности, вдохнуть музыки, той полковой музыки, которая непременно действует умиротворяюще, как и вид красивой лошади или двух красивых лошадей, особенно желтой масти, особенно управляемых — если не мастерской рукой их содержателя, то, во всяком случае, — рукой содержанки.

Но что это сегодня с нашими двумя желтыми лошадками? Уж не воспылали ли они от бороды Барбароссы? Или липовый дух закружил им головы? Вместо того чтобы остановиться у Дворца Искусств, рядом с автомобилем, ожидающим всесильного человека, который занят утренним визитом, они вырываются на Кудринскую площадь и все резвее и резвее бегут по кругу, по кругу, оббегая площадь, и не слушаются уже ни истошного крика, ни вожжей в уже слабеющих руках Нины.

Кружитесь, кружитесь деревянные лошадки! Но лошадки не деревянные должны бежать прямо. А эти — взбесились они, что ли? — кружатся с занесенной на сторону шеей, метут рыжей гривой по старым булыжникам старой площади, не щадя ни кабриолета, ни наездницы, что стоит на одеревенелых ногах, с судорожно вытянутыми руками и разметавшейся, пуще лошадиных, гривой.

Быть беде! Быть комиссаршей цирков, бросать цветы наезднику-венгру, пестовать младенца, может быть, тоже венгра — все это еще не значит быть венгеркой или хотя бы наездницей.

Поэт из Дворца Искусств восклицает: «Адская скачка!» Художник из того же «Дворца» произносит имя — Фаэтон. Народ, который, как всегда и всюду, бездействует, выводит своё: «Накрылась, Нина!» Всесильный человек демонстрирует свое бессилие… Наездник-венгр — свое отсутствие… И вдруг на выдохе — крик: «Барбаросса!»

Он, Барбаросса, рыжебородый, воистину воскресший из своей травяной усыпальницы, Барбаросса во плоти и в бороде выскакивает нечеловеческим прыжком с огромным серебряным крестом в руках, который он возносит прямо перед лошадиными мордами и потрясает перед ними, круто остановившимися. Да, они, лошади, круто останавливаются, но это еще не все: они опускаются на колени. Обе, причем грациозно, по-человечески. И это еще не все: они кланяются. Кланяются благородно, по-человечески, а в это время комиссар и Барбаросса принимают в свои объединенные, вернее разведенные, руки Аврору, струящуюся слезами и уже искрящуюся улыбкой.

А у народа — у нас, у тех, кто без-завистны, тех, кто без-ироничны, у народа лишь вырывается: «Чудо! Разве можно говорить, что Бога нет, раз даже лошади в него веруют?»

Увлеченная и сама гонком событий, вернее событием гона, я не сразу заметила, что окончание бега лошадей совпало с окончанием музыки — торжественного и ежедневного марша тех былых, еще близких им времен, когда они были простыми цирковыми лошадьми и им не надо было тащить кабриолет с восседающей комиссаршей.

Но если в прежнее времена их поклоны предназначались публике, то не могли ли нынешние поклоны — ввиду чрезвычайности обстоятельств — предназначаться Богу?

И так как лошади все еще кланялись — мы зааплодировали.

<1934>

Примечания

1

«Без семьи» (фр.).

2

Искалеченный (фр.).

3

Полдень (фр.).

4

Бархатной лапкой (фр·).

5

Поздравления (нем.).

6

Слоновая кость (фр.).

7

Слоновая кость (нем.).

8

«Сиреневой рощи» (фр.).

9

В бесконечность (нем.).

10

Еще немножко! (нем.)

11

Не в жизнь, а в музыку (нем.).

12

Плоскостопия (нем.).

13

Зрачки (фр.).

14

Деревянной лошадке на палочке (нем.).

15

Молоточка в каморочке (нем.).

16

Здесь: изящный (фр.).

17

«Почему» (нем.).

18

Тождественностью (фр.).

19

Успокоительные (фр.).

20

Графин, сверкание (нем.).

21

Лис, ты украл гуся,

Сейчас же его отдай!

Сейчас же его отдай!

Иначе охотник придет с винтовкой,

Иначе охотник придет с винтовкой

И отправит тебя прямо в рай! (нем.)

22

Черт (нем.).

23

Но что с тобой? Ты совсем бледная! Да что с тобой? (фр.)·

24

Это Он (фр.).

25

«Черный Петер» (нем.).

26

Святой Антоний Падуанский, отыщи мне то, что я потеряла (фр.)

27

Но, маленькая славянка, это же одно из самых обычных искушений дьявола! (фр·).

28

Обычное (фр.)·

29

Народное наименование черта (примеч. М. Цветаевой).

30

«Ангел и грубиян» (нем.).

31

И даже шапочки не снял (нем.).

32

Ни огонь и ни угли

Не пылают так жарко,

Как любовь, хранимая в тайне.

33

Ни Rosen, ни Nelken

Не смогут помочь

Душе, тоскующей по неведомому морю.

34

Вонзи хрусталь зеркала мне в сердце… (нем.)

35

…Чтобы ты могла поверить

В верность мою, — (нем.).

36

Там наверху могилы тех,

Кто бегал по лугам.

Пастушок, мой, пастушок,

И тебя оплачут там! (нем.)

37

Божественной гордыней (фр.).

38

Поверженным (фр.).

39

До смерти мы будем Тебе верны,

До смерти Ты будешь нашим царем,

Под знамя Свое Ты нас призываешь,

И борясь за Тебя, Иисус, мы умрем… (фр.)

40

Не снисхожу (фр.).

41

Прекрасная глыба мрамора лежит, вдавленная в мостовую. Человек заурядный проходит поверху и вдавливает ее еще глубже. Благородное сердце извлекает глыбу из земли, очищает ее и создает изваяние, которое живет вечно. Будьте ваятелем собственной души, маленькая Славянка… (фр.).

42

Пушкин был светловолос и светлоглаз (примеч. М. Цветаевой.)

43

(примеч. М. Цветаевой).

44

Сестра Валерия Брюсова (примеч. М. Цветаевой).

45

Стража не спит! Пробило десять! (фр.)

46

Лифте (фр.).

47

Потерян! Великий Боже! Он молод! (нем.)

48

Бланманже — род желе из сливок, сахара и желатина (фр.).

49

— Милая Альфонсина, мне нужно написать письмо!

— Кому?

— Дайте мне, пожалуйста, бумагу (фр.).

50

О, я знаю, что мы будем делать. У меня есть очень маленькое любовное послание, только ты должна его перевести (фр.).