Михаил Иманов - Звезда Ирода Великого.Ирод Великий

• Название: Звезда Ирода Великого.Ирод Великий
• Автор: Михаил Иманов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0713-0

Будущий царь Иудеи Ирод I Великий начал бороться за царство с ранней юности. Его отец, знаменитый в Иудее полководец Антипатр, пробудил в нем жажду власти и указал путь к ее достижению. Ирод был современником римлян Гнея Помпея и Гая Цезаря и быстро понял, что дорога к власти в Иудее лежит через Рим. Громкая римская история и юность Ирода сплелись воедино, будущий иудейский царь творил историю собственными руками, руками своего отца и мечами своих воинов — ведь он уже родился тираном.

---

Он вел отряд, сдерживая своих солдат, рвавшихся вперед, и с еще большим трудом сдерживая самого себя. Он боялся не успеть, но еще больше боялся явиться раньше — если противник обнаружит его еще до того, как он нападет на караван, весь хитроумный план Ирода уже невозможно будет привести в действие.

День выдался жарким, безветренным, пыль от копыт поднималась высоко, глаза Ирода, неотрывно вглядывавшегося в даль, слезились от напряжения. Это было его первое настоящее дело, и он знал, что от его успеха или поражения зависит будущее. Впервые ни рядом, ни за спиной не было отца, и по тому, как все сложится сегодня, станут судить, чего же он стоит, этот Ирод, без Антипатра.

…Как это часто бывает, то, чего слишком напряженно ждешь, приходит внезапно. Один из командиров Ирода, поравнявшись с ним и указывая рукой вперед, тревожно выговорил:

— Слышишь?

Ирод вздрогнул, сначала недоуменно посмотрел в лицо командира и лишь затем туда, куда тот указывал. Он ничего не увидел: дорога шла чуть в гору, расплываясь в слезном тумане. Ирод вытер ладонью глаза и тут же, словно слезы не только заливали глаза, но и закладывали уши, услышал столь знакомый шум битвы — лязг, крики, топот. Забыв отдать команду, Ирод вонзил шпоры в бока своего коня, и тот в несколько прыжков вынес его на вершину холма. Внизу открылась равнина — овальная чаша, с двух сторон как бы поддерживаемая горами. В полумиле от того места, где остановился Ирод, шла битва. Повозки были разбросаны по равнине, некоторые перевернуты. Тесно сгрудившись на небольшом отрезке земли, в тучах пыли билось, судя по всему, не менее тысячи воинов. Впрочем, сверху они казались просто небольшой толпой.

Ирод поднял руку и оглянулся, намереваясь отдать приказ об атаке, но стена его всадников, как большая волна, накатила на него и, не останавливаясь, сбежала с холма. Ирод крикнул, но крик его потонул в топоте копыт и воинственном реве бросившихся в атаку всадников. Конь Ирода, увлекаемый другими, поскакал вниз размашистым галопом.

Атака отряда Ирода оказалась неожиданной для противника. Не выдержав удара, разбойники повернули коней и поскакали в сторону гор. Воины Ирода бросились следом. Ирод оказался в хвосте отряда, видел лишь спины своих воинов и не видел противника. Придержав коня, он направил его чуть в сторону, вложив меч в ножны, натянул поводья и, распрямив спину, замер. Так, по его мнению, должен был вести себя полководец, наблюдающий за ходом битвы. Правда, кроме клубов пыли, он ничего не видел, но этого нельзя было обнаружить, и он смотрел перед собой гордым и надменным взглядом. Вскоре к нему подъехал всадник, посланный одним из его командиров. Задыхаясь от скачки, с разгоряченным лицом и блестящими глазами, он доложил, что отряд разбойников попал в засаду, перебит почти полностью, их атаман пленен и лишь горстке всадников удалось прорваться в горы, их преследует часть ранее высланного отряда. Выслушав донесение и ничем не выдав распиравшую его радость, Ирод равнодушно кивнул и, повернув коня, шагом, держась все так же прямо, поехал к стоявшим на дороге повозкам.

Потери Ирода составили двадцать восемь человек убитыми и четыре десятка раненными. Отряд разбойников был уничтожен, в плен взяли не больше двадцати человек, раненых по приказу Ирода добили на месте. Ирод сидел на передке одной из повозок, когда к нему подвели Пифолая. Вид его был страшен: полголовы рассекал глубокий рубец, правый глаз вытек, всклокоченная борода вся была в кровавых сосульках. Он едва держался на ногах, покачивался из стороны в сторону, но его здоровый глаз, казалось, желал прожечь Ирода гневом и презрением.

— Рад видеть тебя, доблестный Пифолай! — с довольной усмешкой произнес Ирод, не испытывая ни капли жалости к поверженному и униженному врагу. Он не чувствовал даже гнева, а одно лишь удовольствие — особое, тонкое, еще незнакомое и потому очень приятное. Оно было похоже на сочный заморский плод. Хотелось отрывать его по маленькому кусочку и долго, со вкусом перекатывать языком по рту. Нет, гнева не было, не было даже неприязни, можно было сказать, что Ирод глядел на Пифолая с любовью.

Пифолай смотрел на него своим единственным глазом, блестевшим гневом и казавшимся непомерно большим. Он не ответил Ироду, и тот, переждав, проговорил:

— Скажи мне, благородный Пифолай, чего бы тебе больше хотелось: чтобы я отправил тебя в Иерусалим, к первосвященнику Гиркану, или в Антиохию, к римскому прокуратору? — Ирод улыбнулся и снова, переждав несколько мгновений, продолжил, при этом его улыбка из приветливой превратилась в нежную: — Ты молчишь, Пифолай, тебе трудно решить, куда ты хочешь быть отправленным. Я вижу, тебе трудно говорить. Не утруждайся, побереги силы, я скажу за тебя. Я не отправлю тебя ни в Иерусалим, ни в Антиохию, я оставлю тебя при себе. Поверь, мне так трудно расстаться с тобой.

При последних словах губы Пифолая дрогнули, пожевав ими, он попытался плюнуть в лицо Ирода, тряхнув головой. Но плевка не получилось, а с разбитых губ на подбородок потекла розовая пена.

— Я горжусь тобой, Пифолай, великий иудейский полководец, — выговорил Ирод с все той же нежной улыбкой и, кивнув солдатам, стоявшим рядом, добавил: — Перевяжите его раны и ухаживайте за ним так, словно этот человек мой самый почетный гость.

Уже к вечеру вернулся отряд, преследовавший разбойников, которые прорвались в горы. Лагерь в горах был неплохо укреплен, и воинам Ирода потребовалось немало усилий, чтобы взять его. Но усилия оказались не напрасными, была захвачена богатая добыча, значительно более богатая, чем Ирод мог себе представить: кроме серебряных и золотых украшений, дорогой утвари, еще несколько сундуков с монетами, всего более чем на пятьсот талантов. По-видимому, основная часть ценностей принадлежала еще царю Аристовулу и была спасена Пифолаем, когда царя разбили римляне.

Но как бы там ни было, Ирод остался доволен и прежде всего щедро одарил своих воинов, помня наставления отца, говорившего, что рука воина крепчает от золота, как ствол дерева — от влаги.

В лагере был захвачен Иезеккия, он оказался тем самым разбойником, которому Ирод передавал деньги от Гиркана. Иезеккия был лишь легко ранен в руку, держался смело, почти вызывающе. На вопрос Ирода:

— Ты помнишь меня? — спокойно ответил:

— Ты Ирод, слуга первосвященника.

«Слуга» у него прозвучало как «раб». Странно, но того удовлетворения, которое испытывал Ирод, глядя на Пифолая, он не испытал, глядя на Иезеккию. Не было ни удовлетворения, ни радости, ни даже торжества победителя, но осталась злоба, смешанная с унижением. Этот человек, прямо глядевший в его лицо, унижал Ирода своим спокойствием и презрением к смерти. Он держался так, будто был выше Ирода и по роду и по положению, не говоря уже о славе, которую он стяжал в Иудее на протяжении многих лет. У Ирода задергалась правая половина лица, он спросил, отрывистостью прикрывая дрожь голоса:

— Ты… жалеешь… что не убил меня… тогда, в роще?

Губы Иезеккии искривила презрительная усмешка,

он ответил, отрицательно покачав головой:

— Нет, не жалею. Ты всего лишь раб римлян, я же воевал с ними, а не с их рабами и жалею лишь о том, что не сумел истребить их всех.

— Ты смелый человек, — сказал Ирод, — и, как видно, не боишься смерти?

— Я свободный, — ответил тот. — Смерть — та же свобода, мне нечего бояться ее. — Кивнув на солдат, он добавил: — Я не хочу с тобой говорить, жалкий раб, идумеец. Прикажи своим солдатам убить меня теперь же, если не хочешь вызвать волнения в Годаре и окрестных селениях. Прикажи, для Иудеи я навсегда останусь живым.

Ирод приказал увести пленника, но некоторое время спустя подозвал одного из своих центурионов, сказав:

— У нас много своих раненых, Натан, чтобы занимать повозки этим презренным сбродом. Освободись от пленников, оставь мне одного Пифолая, моего почетного гостя.

Центурион понимающе кивнул и отошел. Скоро за повозками послышались крики солдат и стоны умирающих. Связанных пленников положили на землю вдоль дороги и изрубили мечами.

Утром следующего дня отряд Ирода вступил в Годару. Ирод прислушался к тому, что ему говорил Иезеккия, и подавил в себе желание устроить публичную казнь Пифолаю — ожесточать и без того возбужденных последними событиями жителей было неразумно. Приказав скрытно отвести Пифолая в один из подвалов дворца, Ирод с внутренней усмешкой подумал, что отец, наверное, остался бы доволен этим его решением.

Он и сам еще не решил, что ему делать с Пифолаем. Иудейский полководец был человеком слишком высокого положения, чтобы его можно было убить просто так, как Ирод приказал убить атамана разбойников Иезеккию. Кроме того, положение Ирода было не столь высоко, чтобы посягать на жизнь такой влиятельной особы — вопрос о мере наказания, жизни и смерти должен решать Синедрион, наместник Иудеи, а то и римский прокуратор Сирии.