Б Кузнецов - Джордано Бруно и генезис классической науки

• Название: Джордано Бруно и генезис классической науки
• Автор: Б Кузнецов
• Жанр: Прочее домоводство

---

Эта радикальная платформа была развернута перед аудиторией в коллеже Камбре. Вновь неукротимый Бруно выпустил из бутылки джина. Оп стремился к публичным выступлениям, диспутам. Книга находит читателя, благосклонного или враждебного, ищущего встречи с ней. Но путь к читателю был узок и длителен, особенно при тогдашнем уровне книгопечатания и образованности. Публичное выступление, диспут - это зрелище, собирающее помимо ученых широкий круг студентов, монахов, знати. Здесь истина не сама прокладывает себе дорогу, ее выносит на плечах сам автор и низвергает на толпу {57} оружием свободного диалога. Именно это отвечало темпераменту Бруно. Однако турнир становился неравным, в руках противников засверкало иное оружие монополия власти и аппарат репрессий. Бруно отступил.

Вскоре он покинул Францию и попытался найти пристанище в Германии. Это было нелегко - пришлось пересечь почти всю страну с запада на северо-восток, от кальвинистского Пфальца до лютеранской Саксонии. Бруно увидел лоскутную, раздираемую феодальной и религиозной междоусобицами Германию, где католические епископы противостояли протестантским курфюрстам, а в протестантском лагере царила вражда, разделявшая лютеран и кальвинистов.

Первыми городами, в которых попытался остановиться Бруно, были Майнц и соседний с ним Висбаден. Не задержавшись в них, он переехал в Марбург. Здесь он, было, обосновался в Марбургском университете, но сразу же покинул его. Объяснение этому можно найти в архиве университета, где хранится матрикул с записью о включении в состав университета Джордано Ноланца из Неаполя, доктора римского богословия.

Под этой записью впоследствии рукою ректора университета Петра Нигидия отмечено: "Впрочем, когда мною было отказано ему в праве публичного чтения философии, с согласия философского факультета, по очень серьезным причинам, то он до того вспылил, что грубо оскорбил меня в моем собственном доме, словно я в этом деле поступил вопреки международному праву, вопреки обычаю всех университетов Германии. Ввиду этого он не пожелал более числиться членом академии. Я охотно пошел навстречу его желанию, и он был вновь вычеркнут из списка университета" 32.

Бруно была предоставлена возможность преподавать богословие и было отказано в праве публичных лекций по философии. Но именно это и не устраивало Бруно, жаждавшего, несмотря на уроки Женевы, Оксфорда и Парижа, новых философских турниров.

Мириться с обстоятельствами было не в его характере, и он, покинув Марбург, направился в другой университетский центр - Виттенберг. Известная академическая свобода и космополитический состав преподавателей и слушателей были свойственны Виттенбергскому университету в большей степени, чем другим университетам Германии.

{58} "Здесь мудрость воздвигла себе храм. Здесь поставила она семь колонн. Здесь она смешивает вино самого прекрасного жертвоприношения... Сюда созвали незваных, и они сошлись. Сошлись от всех народов и племен, от всего образованного народа Европы: итальянцы, французы, испанцы, швейцарцы, англичане, шотландцы, жители полярных островов, сарматы, гунны, иллирийцы, скифы, сошлись с востока и юга, запада и севера" 33, - так через два года писал Бруно в своей прощальной речи, обращенной к профессорам университета.

Существенным обстоятельством, побудившим Бруно избрать Виттенберг, была возможность опереться на помощь человека, которого он знал в Англии и на чье покровительство мог рассчитывать. В Оксфорде Бруно встречался со своим соотечественником Альбериго Джентили, доктором римского права, покинувшим Италию примерно в то же время, что и Бруно, из-за преследований со стороны инквизиции. Сам он избежал ее рук, но его книга "Право войны" и все другие труды были запрещены и внесены в Индекс. Став профессором Оксфордского университета, он вскоре приобрел значительный вес в университетских и придворных кругах. В Виттенберге он находился в составе королевского - посольства Англии при дворе герцога Брауншвейгского и состоял профессором римского права в Виттенбергском университете. Он помог Бруно стать профессором этого университета и в течение двух лет излагать "Органон" Аристотеля.

Однако и в Виттенберге для Бруно оказалась недоступной широкая аудитория. В течение двух лет, проведенных здесь, Бруно написал ряд трудов, в том числе "Искусство убеждать", так и не увидевшее свет при жизни Бруно, "Комбинаторная Луллиева лампада" и "О прогрессе и охотничьем светильнике логиков", опубликованные в 1587 г.

В "Луллиевой лампаде" Бруно поместил предисловие, посвященное и обращенное к ректору и сенату Виттенбергского университета. Патетический тон обращения не столько скрывает, сколько подчеркивает его полемический характер.

Бруно говорит о лояльности и терпимости в Виттенбергском университете, но по существу благодарный панегирик служит предлогом для обвинений, {59} адресованных другим университетам, обвинений в нелояльности и нетерпимости.

Вскоре обстановка в Виттенберге существенно изменилась к худшему. В университете взяла верх партия кальвинистов, противостоящая и покровителю Бруно, и тем более ему самому. После смерти герцога, покровительствовавшего лютеранам, власть перешла к его сыну, стороннику кальвинистов. В Виттенберге философы были лютеранами, а богословы - кальвинистами. Последние отличались большей религиозной нетерпимостью и были врагами Бруно. Ему пришлось переехать в Прагу.

Накануне отъезда Бруно обратился с прощальной речью к профессорам Виттенбергского университета. Неизвестно, имело ли место выступление Бруно перед университетским собранием, но речь была напечатана в Виттенберге в 1588 г. под названием "Прощальная речь".

Эта речь была апологией немецкой антиперипатетической мысли. Бруно утверждал, что в истории философии {60} сохранилось "семь колонн дворца мудрости": 1) древневосточная философия в Египте и Месопотамии, 2) философия Зороастра, 3) индийская, 4) фракийская,

5) греческая начиная с Фалеса, 6) "италийская" (Бруно объединяет здесь и Эмпедокла, и Архимеда, и Лукреция) и, наконец, 7) германская в XVI в.

"Не думайте, ученейшие слушатели, - говорил Бруно, - будто я собираюсь льстить вам, если намерен ближе взглянуть на ваши сокровища, которые вы сами лицезреете лучше других... С того времени как у вас создалась империя, у вас возникло много наук и появилось много гениальных людей, подобных которым не найдется нигде среди других народов. Кто в эпоху шваба Альберта Великого был ему подобен? И неужели не был он в течение долгого времени выше Аристотеля, к приверженцам которого недостойным образом отнесен, так как принадлежал к числу церковников по условиям того времени? Боже милостивый, а кто может сравниться с Кузанцем, который тем меньшему числу людей доступен, чем более сам велик? Если бы облачение священника не запятнало его гения, то неужели я не признал бы его равным Пифагору и даже значительно превосходящим его? Как вы расцениваете Коперника, который был не только математиком, но - что еще выше - и физиком? В этих двух головах заключалось больше понимания, чем в Аристотеле и всех перипатетиках, вместе взятых, со всеми их размышлениями о природе" 34.

В Прагу Бруно приехал в середине 1588 г. За полгода он успел переиздать "Луллиеву лампаду" и опубликовать новый труд "Сто шестьдесят тезисов против математиков и философов нашего времени".

Книга вышла с посвящением, адресованным императору Рудольфу II. Последний в награду за книгу велел выдать Бруно 300 талеров.

Император покровительствовал наукам, но в пределах магии, астрологии и алхимии, не посягавших на философские каноны. Однако в этой католической стране Бруно не мог найти применения своему все более разгоравшемуся творческому темпераменту. На деньги, полученные от Рудольфа II, он переехал в герцогство Брауншвейг. Уже в январе 1589 г. он был включен в состав открытого здесь в 1576 г. Хельмштедтского университета, однако, как и в других германских университетах, он {61} как иностранец был допущен только к необязательным студенческим семинарам. Все же здесь нетерпимость лютеранских богословов сдерживалась и даже подавлялась рукой герцога Юлия Брауншвейгского. Отношение герцога к богословам характеризуется речью, произнесенной им 6 мая 1582 г.

"Мы не позволим, чтобы наши богословы управляли нами, ибо они так же подвластны слову бога, как и миряне. Бог вовсе не собирается населить небо одними только богословами, так как он пострадал не за одних лишь богословов, а за все сословия мира, как за младших, так и за старших, как и за самых бедных, невзирая на лица. Мы находим, кроме того, что сами богословы отличаются друг от друга, как небо от земли, ибо, к сожалению, ни один из них не в состоянии жить с другими в мире, любви и согласии и в очень многом они зависят от своих человеческих помыслов и мнений. Мы вовсе не хотим, чтобы богословы наступили на нас сапогом, так как одной ногой они стоят на церковной кафедре, а {62} другой норовят попасть в зал заседаний государственного совета. И другие государи также не намерены настолько уступать богословам, чтобы в результате вновь разразилась над христианским миром религиозная война и началась кровавая бойня. С этими завистниками и стремящимися к власти головами нельзя строить и сохранять церковь. Богословы предписывают друг другу формулы примирения, а по существу втихомолку затевают враждебные козни" 35.