Уилбур Смит - Ассегай

• Название: Ассегай
• Автор: Уилбур Смит
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-065564-9, 978-5-271-29082-4

Юный лейтенант Леон Кортни нарушил приказ командира — и отныне в армии ему не место. Но разве в Африке начала XX века мало дел для настоящего мужчины — молодого, бесстрашного, полного сил?

Дядя Леона, полковник Баллантайн, предлагает ему стать сотрудником британских спецслужб на соседних, принадлежащих немцам территориях.

Отныне официальное занятие Кортни — организация сафари для высокопоставленных немцев.

Очень скоро Леону попадается и первая «крупная дичь» — граф Отто фон Мирбах, резидент германской разведки, планирующий организовать крупный мятеж. На карту поставлена не только жизнь самого Леона, но и судьбы миллионов людей…

---

— Вперед, стрелки! — ответил он, подражая лейтенанту, и это прозвучало так неожиданно, так странно, с легким пришепетыванием, что Леон негромко хохотнул и тут же, воспользовавшись моментом, переломил тростниковое древко близко к тому месту, где оно выступало из сочащейся кровью раны.

Маниоро зажмурился, но стерпел молча.

Перевязочный материал лейтенант нашел в патронной сумке, которую принес с плаца, взяв у убитого аскари. Рану он постарался перемотать поплотнее, чтобы обломок по возможности не смещался, а закончив работу, выпрямился и оценил ее критическим взглядом. Потом снял с пояса фляжку с водой, сделал несколько глотков и протянул ее Маниоро. Масаи заметно смутился: аскари не полагалось пить из офицерской фляжки. Леон нахмурился и настойчиво сунул ее в руку сержанту.

— Пей, черт тебя дери! Это приказ!

Маниоро откинул голову и, высоко подняв бутылку, наклонил ее так, чтобы вода лилась в рот, а горлышко не касалось губ. Кадык подпрыгнул три раза — масаи сделал три глотка, после чего туго забил пробку и вернул бутылку Леону.

— Слаще меда.

— Как только стемнеет, будем выбираться, — сказал Леон.

Маниоро ненадолго задумался.

— Куда пойдешь?

— Мы пойдем той же дорогой, какой и сюда шли. — Лейтенант выделил «мы». — Надо обязательно вернуться к железной дороге.

Маниоро усмехнулся.

— Что тебя рассмешило, морани? — нахмурился Леон.

— До железной дороги никак не меньше двух дней, — напомнил Маниоро и, покачав головой, многозначительно провел ладонью по повязке. — Ты пойдешь один, бвана.

— Уж не надумал ли ты дезертировать? Знаешь, это ведь серьезное преступление, за него расстреливают и… — Леон не договорил — уловив движение за окном, он схватил винтовку и трижды выстрелил в сторону плаца. По крайней мере одна пуля нашла живую цель — кто-то зло вскрикнул от боли. — Павианы! — проворчал он. На кисуахили сравнение с этой обезьяной считалось оскорбительным. — И сыновья павианов. — Он положил винтовку на колени, потянулся за патронташем и, не глядя на масаи, добавил: — Пойдем вместе. Я тебя понесу.

— Ты понесешь меня, бвана? — вежливо спросил Маниоро и, насмешливо улыбнувшись, добавил: — А ты не забываешь, что нас будут преследовать? И что, будешь нести меня все два дня? Ты это хочешь сказать? Я не ослышался?

— Да. Но может быть, мой умудренный опытом и остроумный сержант предложит лучший план? — вопросом на вопрос ответил Леон.

— Два дня! — Маниоро закатил глаза. — В таком случае мне стоит называть тебя лошадью.

Немного помолчали. Первым снова заговорил Леон:

— Говори же, о мудрейший. Дай совет.

Помолчав немного, Маниоро кивнул:

— Земля, на которой мы сейчас, принадлежит не нанди. Здесь пастбища моего народа. Эти подлые трусы вторглись во владения масаи.

Леон кивнул. На его карте границ, о которых говорил Маниоро, разумеется, не было, и в полученном им приказе ни о каких разграничениях речи не шло. Начальство скорее всего не имело ни малейшего представления о тонкостях межплеменного территориального размежевания, однако до начала восстания Леон не раз бывал в этих местах, когда их высылали в пешие патрули.

— Это я знаю — ты сам мне объяснял. А теперь расскажи, какой у тебя план.

— Если ты пойдешь к железной дороге…

Леон поднял руку.

— Ты хочешь сказать, если мы пойдем к железной дороге.

Маниоро едва заметно склонил голову в знак согласия.

— Если мы пойдем в том направлении, то покинем наши земли и углубимся во владения нанди. Они осмелеют и будут преследовать нас как стая голодных гиен. А вот если двинемся по долине, — Маниоро указал подбородком на юг, — то останемся на земле масаи и каждый наш шаг будет добавлять страху в трусливые сердца нанди. Далеко они не пойдут — не осмелятся.

Леон, обдумав предложение сержанта, с сомнением покачал головой.

— На юге ничего нет, только лес и горы, а мне нужно поскорее доставить тебя к врачу, пока рана не загноилась. Тогда придется отрезать ногу.

— До маньяты, где живет моя мать, отсюда день пути, — сказал Маниоро.

Вот так сюрприз! На секунду Леон опешил — мысль о том, что у сержанта есть родители, почему-то не приходила ему в голову, — потом, оправившись от удивления, вздохнул:

— Ты не понял. Нам нужен доктор, человек, который сможет вытащить стрелу и не даст тебе умереть.

— Лучшего доктора, чем моя мать, здесь не найти. Она знаменитая шаманка, и ее знают все, от океана до больших озер. Она спасла сотни морани, раненных копьем или стрелой или пострадавших от когтей льва. У нее есть снадобья, которые и не снились вашим белым докторам в Найроби.

Маниоро прислонился к стене. Кожа его приобрела нездоровый сероватый оттенок, и в запахе пота проступала неприятная, кисловато-тухлая нотка. Секунду-другую мужчины молча смотрели друг на друга, потом Леон кивнул:

— Ладно. Пойдем на юг, по долине. Тронемся, как только стемнеет, пока не взошла луна.

Маниоро снова выпрямился и, вытянув шею, поводил носом, как делает охотничий пес, улавливая далекий, едва различимый запах.

— Нет, бвана. Если пойдем, то выходить надо прямо сейчас. Ты разве не чувствуешь?

Леон втянул влажный, солоноватый воздух.

— Дым, — прошептал он. — Эти свиньи решили выкурить нас отсюда. — Он посмотрел в окно. На плацу никого не было, но это не значило, что нанди ушли. Скорее всего они уже подобрались к дому с тыльной стороны, где окон не было вовсе. Лейтенант взглянул на густую стену банановых пальм — листья едва заметно подрагивали под легким ветерком. — Ветер с востока, это нам на руку. — Он перевел взгляд на Маниоро. — Захватим только самое необходимое, ни унции лишней. Винтовки и патронташи придется оставить. Возьмем по штыку и по фляжке воды. Больше ничего. — С этими словами лейтенант связал три поясных ремня и перекинул петлю через голову на правое плечо. Потом подобрал фляжку, поднес к уху, встряхнул. — Меньше половины. — Он перелил воду из других фляжек в свою и Маниоро. — Что не влезло, выпьем сейчас.

Сказано — сделано. Оставшуюся воду выпили.

— Ну, сержант, вставай. Пора уходить.

Леон обнял масаи за плечи и помог подняться. Стоя на здоровой ноге, Маниоро повесил на пояс фляжку и прицепил штык. Что-то тяжелое упало на крытую тростником крышу прямо у него над головой.

— Факелы, — буркнул Леон. — Подобрались к дому сзади и теперь бросают факелы.

За первой головней прилетела вторая. Запах горелого резко усилился.

— Надо поторапливаться.

Тонкое щупальце черного дыма вытянулось вдоль окна, свернулось и, подхваченное ветром, поплыло наискосок через плац, к банановой плантации. Издалека донеслись возбужденные крики — серая завеса на мгновение рассеялась и тут же сгустилась, скрыв от глаз осажденных не только банановую плантацию, но и плац. Пламя затрещало, разгораясь, заревело глухо, и в этом реве утонули даже восторженные вопли нанди. Горячий, удушающий дым хлынул в комнату. Леон оторвал полоску от полы рубашки и протянул Маниоро.

— Прикрой лицо! — распорядился он, подтягивая на нос шейный платок. — Пошел!

Лейтенант легко перебросил масайского воина через подоконник и сам прыгнул вслед за ним.

Вместе — Маниоро прыгал на одной ноге, опираясь на плечо лейтенанта — они быстро добрались до подпорной стены в углу веранды, перелезли через нее и остановились, пытаясь сориентироваться в плотной дымной пелене. Охваченная огнем крыша стреляла искрами, больно жалившими обнаженную кожу рук и ног. Держась спиной к ветру, Леон потянул сержанта за собой. Оба задыхались, дым резал глаза, по щекам ползли слезы. Кашель рвался из горла, и они сдерживали его, прижимая ко рту пропитавшиеся потом тряпицы. А потом в дыму проступили деревья.

Легче не стало. Шли на ощупь, держа наготове штыки, зная, что враг может выскочить в любую секунду. Мало-помалу Маниоро начал слабеть, и Леон понял, что выдержать заданную им скорость масаи не в силах — с каждым шагом сержант все больше и больше не просто опирался, а наваливался на его плечо.

— Останавливаться нельзя, пока не оторвемся, — шепнул он.

— Я и на одной ноге тебя обскачу, — тяжело выдохнул масаи.

— Уж не хочет ли великий хвастун Маниоро предложить пари на сотню шиллингов? — Ответить сержант не успел — Леон схватил его за руку, и они замерли, оглядываясь, прислушиваясь. Тишина. Потом чей-то сухой, надсадный кашель. Лейтенант убрал с плеча руку Маниоро и одними губами прошептал: — Жди здесь.

Он пригнулся и, держа в правой руке штык, осторожно двинулся в направлении звука. Убивать человека вот так, собственными руками, ему еще не приходилось, но как это делается, Леон знал, и само движение отрабатывал много раз под наблюдением инструктора. Вот! Силуэт маячил прямо перед ним. Леон прыгнул и с такой силой врезал нанди в висок рукоятью штыка, что тот упал на колени. Прежде чем враг успел опомниться и позвать на помощь, его горло оказалось в тисках замка. Нанди не собирался сдаваться. Намазанный пальмовым маслом, скользкий, как рыба, он вертелся, лягался и отбивался, как только мог. В какой-то момент ему даже удалось вывернуться и освободиться от захвата, тогда Леон обхватил его правой, той, в которой был штык, рукой и ткнул лезвием под ребра. Стальной клинок вошел в плоть на удивление легко.