Зигфрид Обермайер - Под знаком змеи.Клеопатра

• Название: Под знаком змеи.Клеопатра
• Автор: Зигфрид Обермайер
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0636-3

Имя Клеопатры до сих пор звучит захватывающе и волнующе. Легендарная египетская царица, вершившая историю, образованная и смелая, великодушная и расчетливая, — она не утратила своего очарования и по сей день.

Под пером Зигфрида Обермайера история оживает. Автор ведет повествование от лица личного врача Клеопатры, и благодаря этому сквозь великие события проступает драма женщины, обожествляемой современниками, которая со всеми ее чувствами и страстями была всего лишь смертным человеком.

---

Протарх на минуту остановился и отпил воды.

— Здесь наши интересы неизбежно совпадают. У Ирода остается только одна надежда — на то, что ему удастся получить помощь от Марка Антония, который сейчас находится в Риме. Все пути туда перекрыты парфянами — кроме одного, который проходит через Египет.

— Мы встретим Ирода с почетом, — вновь перебила Клеопатра своего верховного визиря, — но дадим ему понять, что у него нет ни власти, ни трона, ни страны, ни денег и он очень нуждается в нашей помощи, а также в помощи Рима. Если он пожелает, мы позволим ему следовать дальше, но один из нас будет сопровождать его к Антонию, чтобы представить нашу готовность оказать помощь в правильном свете. И это будешь ты, Алекс из Лаодикеи.

Сердце мое подпрыгнуло от радости, когда Клеопатра произнесла эти слова. Они прозвучали как приговор. Если бы она была наедине с этим льстецом, он привел бы ёй целый ряд аргументов и уговорил бы ее. Но теперь это был ясный и однозначный приказ, против которого немыслимо было протестовать или возражать при стольких свидетелях.

Ирас и бровью не повела, и я подумал, что царица, видимо, заранее предупредила ее об этом.

Алекс же превзошел самого себя. Он медленно поднялся, его красивое лицо сияло, как будто ему объявили о высокой награде. Молитвенно сложив руки, он глубоко поклонился и произнес ясным чистым голосом:

— Ты не могла сделать мне лучшего подарка, чем послать в Рим с этим необычайно важным поручением. Я вновь увижу моего лучшего друга, и это на время сгладит мне боль от разлуки с вами, дорогие друзья.

На время! Он уже подготавливал нас к своему возвращению. «Напрасно ты так уверен, друг мой, — мрачно подумал я. — Путь до Рима не близкий, и не только от тебя зависит, вернешься ли ты обратно».

Потом с Алексом беседовал Протарх, который сообщил ему, в чем конкретно будет состоять его поручение. Он должен постараться встретиться с Антонием наедине и уговорить его лишить Ирода власти и поделить его страну между Римом и Египтом. Раньше Клеопатра посылала меня в Иерусалим, чтобы я склонил Ирода к соглашению за спиной Рима, теперь же она требовала от Антония, который был ее любовником и отцом ее детей, отказать Ироду в поддержке и разделить его страну. Чтобы обсудить детали этого плана, Антонию следовало немедленно приехать в Египет или назначить Клеопатре встречу где-нибудь в Сирии или. Азии.

Все это по секрету сообщил мне Протарх незадолго перед своей смертью, но слухи об этом ходили уже и раньше.

Ирод прибыл в Александрию в начале ноября. Его сопровождали две сотни верных ему идумейских солдат из его личной армии. Он держался так, будто по-прежнему был полновластным тетрархом Иудеи, а вовсе не беглецом, нуждающимся в помощи.

Клеопатра как умная женщина поддержала его игру. Перед стенами дворца гремели фанфары, улицы были празднично украшены, и все, кто жил в Брухейоне — от конюха до военачальника и от посудомойки до придворной дамы, — празднично одетые, приветствовали высокого гостя ликующими возгласами.

Если Ирод и был поражен таким приемом, то ничем не выдал этого. В белоснежном арабском одеянии он гарцевал на горячем вороном скакуне, а солдаты окружали его живой стеной, ощетинившись пиками и звеня мечами. Тетрарх провел в Александрии около двенадцати дней, и Клеопатра сдержала свое слово: все их разговоры происходили при свидетелях, и о каждом придворный летописец подготовил подробный отчет, заверенный им и свидетелями.

Как и полагается, они обращались друг к другу «царица» и «тетрарх» и были изысканно вежливы. Ни от кого не укрылось, что Ирод понравился нашей царице как мужчина. Она показала себя с лучшей стороны, была очаровательна, заботлива и внимательна и воздерживалась от иронических замечаний. Видно было, что Ирод восхищен ею не только как женщиной примерно его возраста — обоим тогда было около тридцати, — но и как умной, образованной и пользующейся всеобщей любовью царицей. Она бегло говорила по-иудейски и арамейски, знала его страну, как будто сама родилась там, и ему, казалось, доставляло удовольствие расхваливать красоту и богатство своей страны так, будто он хотел положить все это к ее ногам.

На четвертый день его пребывания к столу правителей были приглашены Ирас и я. Поодаль на полу сидел придворный летописец, держа на коленях свиток и перья— мотив, так часто повторяющийся в древнеегипетской живописи и барельефах.

Меня снова поразила кошачья грация Ирода, он сидел так свободно и непринужденно, как будто обсуждался план увеселительной поездки в Каноб, а между тем речь шла о его жизни и будущем. Может быть, я ошибаюсь, но в выражении его лица проглядывало легкое презрение. Возможно, это было презрение к двору, которым правит царица, презрение, вероятно, также и к нам, мужчинам, которые допускают это. С точки зрения араба или иудея, это действительно была немыслимая ситуация, потому что согласно их обычаям женщина не может занимать никаких государственных постов, в то время как в Египте и во времена древних династий, и при Птолемеях на троне нередко бывали царицы.

— Олимп, ты — здесь?

Его темные глаза раскрылись от удивления. Я поклонился.

— На этот раз как личный врач царицы. При дворе меня зовут Гиппократом.

Ирод усмехнулся.

— Вы, греки, очень предприимчивы, не так ли? Это стоит понимать и как комплимент твоим предкам, царица.

Клеопатра улыбнулась своей лучезарной обаятельной улыбкой, и по залу как будто пронеслось дыхание божественной Исиды.

— История не стоит на месте, Ирод. Богатство греческих диадохов[42] померкло с тех пор, как взошло солнце Рима. Благословен тот, кого оно приветливо озаряет.

— Как тебя, царица.

— В Египте издавна почитают Солнце как величайшее божество, которое требует постоянных жертв. В твоем теперешнем путешествии в Рим я вижу мало смысла по двум причинам. Во-первых, поездка по морю в это время года связана с большим риском, и, во-вторых, ты спокойно можешь подождать прибытия императора Антония здесь, и у меня есть к тебе предложение: ты мог бы стать стратегом моих иудейских войск…

Гладкое, бронзовое от загара лицо Ирода оставалось неподвижным. Он задумчиво погладил свою короткую черную как смоль бороду.

— Конечно, это почетно, очень почетно. Но священники в Иерусалиме осудили бы меня, если бы я перешел на службу в Египте, где, по их словам, поклоняются ложным богам. Что же касается Антония, то не стоит забывать, что ему принадлежит только треть власти в Риме, где по-прежнему управляет триумвират из Антония, Октавия и Лепида. Он — друг моей юности, я ценю и люблю его, но я не должен упускать из виду действительное соотношение сил, и я даже предполагаю, чего он ждет от меня. Поэтому, царица, я должен ехать в Рим, как бы это ни было опасно.

В начале декабря он отправился дальше, и Алекс вместе с ним. Наконец-то Ирас снова заговорила со мной, но то, что я услышал поначалу, были лишь жалобы и упреки.

— Ну, теперь ты наконец счастлив: избавился от Алекса, не так ли? Что он тебе сделал? Разве он не был другом каждому, начиная от царицы и кончая стражником у дверей? Ты что, мстишь из ревности — а сам при этом собираешься жениться на другой?

Что тут можно было ответить — тем более что я уже и сам не понимал: почему я женюсь на Аспазии и действительно ли я все еще люблю Ирас?

— Так это я отослал Алекса? — воскликнул я, раздосадованный собственным замешательством. — Послать его к Антонию царице посоветовали Мардион и Протарх — люди уважаемые и стоящие вне всяких подозрений. По зрелом размышлении я согласился с ними. Да, я ревновал, но ты так вешалась ему на шею и так за него схватилась, что я изменил свои планы. Аспазия — юная и очень милая девушка, совсем почти дитя, и я предпочитаю взять в жены женщину, у которой я буду первым мужчиной, а не одним из многих, как, например, у тебя.

Это было, конечно, довольно грубо, и в ответ она дала мне две звонкие пощечины — справа и слева, — а потом разрыдалась и убежала. Поверите ли, меня вновь начала терзать безумная ревность к преемнику Алекса, которого в то время еще даже и не было.

Вскоре я вновь на некоторое время удалился от двора: мне дали небольшой отпуск по случаю того, что я стал женихом. До сих пор мне не доводилось бывать на греческой свадьбе, а египтяне — это я знал еще по Сиене — женятся безо всяких пышных церемоний: просто составляют брачный договор и устраивают пир для друзей и родственников.

Здесь, в Александрии, мне все разъяснила моя тетя Деметра, приговаривая при этом со слезами в голосе: «Ах, если бы был жив мой Персей…»

Персея заменил его сын Гектор, мой дорогой брат, с лица которого не сходила какая-то чванливая усмешка, вероятно, потому, что он уже был женат и чувствовал свое превосходство надо мной. Ему я заплатил выкуп за невесту. Раньше он состоял обычно из каких-нибудь продуктов, но теперь, особенно в городах, это была просто некоторая денежная сумма. Деметра и Гектор согласились, чтобы она была не очень большой, потому что я до сих пор так и не нажил себе состояния, а кроме того, я ведь возвысил Аспазию: в качестве моей жены ее допустят ко двору, а в таком государстве, как Египет, это многое значит.