Екатерина Лесина - Дориан Дарроу: Заговор кукол

• Название: Дориан Дарроу: Заговор кукол
• Автор: Екатерина Лесина
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Издательства книга не заинтересовала, поэтому выкладываю в свободный доступ. Эта история началась, когда некий джентльмен покончил жизнь самоубийством, леди обнаружила в гостиной труп, а на улицах города Мясник открыл сезон охоты на шлюх. Но какое до всего этого дело скромному механику Дориану Дарроу? Будучи вампиром благонадежным, он обустраивает мастерскую, заводит полезные и не очень знакомства, а также пытается проникнуть в старинный особняк. Вот только свидание оборачивается ловушкой. И лишь благодаря помощи бывшего клирика Дориану удается спастись. Но что стоит за внезапным предательством той, кому Дориан доверял как себе? И как остановить кукловода, который крепко держит все нити в своих руках? У Тайной службы Ее Величества Королевы Виктории на сей счет имеется план.

---

— Ему?! Лукреция, ты не понимаешь! Его послали, чтобы убить меня! И тебя! И Джо, хотя ему уже все равно.

— Не кипиши, никого я убивать не буду.

— Заткнись! — лезвие вновь нырнуло под горло, и рука, его державшая, крепко подрагивала.

Глядишь, и обойдется еще?

— Видишь, он не будет убивать! — из темноты выступила девочка в кружевном платьице. И только когда она подошла совсем близко, Перси понял — не девочка. Женщина, только крохотная. Небось, такую и ведром накрыть можно. — Он просто…

— …просто, милая леди, будет, если ваш дружок угомонится и расскажет все, как оно есть. И тогда, быть может, получится вытащить и его, и вас. И куколку вашу.

Последнее Персиваль сказал наугад, но по тому, как переменился в лице Бакстер, сообразил — в точку. Вот то-то же! С нормальным человеком Перси, глядишь, и управился бы. А как управится, когда человек этот изнутри и не человек вовсе?

— Что ты еще знаешь?

— Что девица Эмили из дома на Мэйфилде — кукла. И что родичи ее крепко нервничают… только, сдается, не совсем о том они нервничают. Угадал?

Молчит. Пялится. Желваки на щеках так и ходят.

— Меня наняли, — продолжил Персиваль.

— Кто?

— Князь Хоцвальд.

Поверит? Скользкий моментец, неприятственный. Но вот карлик убрал нож и буркнул:

— Допустим. Развязывать не буду. Чего хочешь?

— Найти девушку. Она жива?

Бакстер скривился и неловко пожал плечами.

— Лучше скажи, что жива.

— Он… он хотел сохранить матрицу. Некоторое время. Только… — карлик замолчал и попятился. Но подружка толкнула его в спину и прошипела:

— Ты же клялся, что никого не убивал!

— Я и не убивал! Я… я лишь помогал ему. Мы случайно встретились. Наверное, случайно, хотя теперь я и не знаю. Помнишь, мы выступали в Бресте? Ты на сцене. Я в зверинце. Вот в зверинец он и пришел. Сначала просто глядел. Потом заговорил со мной… он умеет разговаривать. Умеет слушать. Находит слабое местечко, а потом вгоняет в него крюк.

— И что же он тебе пообещал?

Бакстер кривится еще сильнее, и лицо его становится похожим на мятый лист бумаги.

— Знание. Столько знания, насколько у меня духу хватит.

— Глупый маленький человечек! — женщина обняла себя, словно ей вдруг стало холодно. — Вот он кто. Глупый маленький человечек, который думал, что если будет много знать, то станет большим и важным!

— Я хотел научиться!

— Старый Марчин тебя учил. Он любил тебя. И всех нас. И берег, а ты… он пошел за тем господином, как крыса за дудкой крысолова. Он совершенно утратил разум! Только и говорил, что о куклах. Только и делал, что кукол!

— Я их делал для тебя!

— Для меня нужен был ты, а не твои проклятые куклы! А потом я убила Джо…

— Не надо, Лукреция, — взмолился Бакстер, но женщина упрямо продолжила наговаривать на срок. И вот оно совсем стало не понятно, кается она или попросту треплется, потому как определила уже Перси в расход.

Итальяшка же сосал большой палец и пялился глуповато. Ну вот как его за человека-то принять можно было?

А лилипутка все рассказывает и рассказывает, ручки заламывает, взглядом потолок мозолит, дескать, случайно оно вышло. Дескать пьян был Джо и руки распускал, и бить порывался, за что и отгреб по пустой своей башке молотком. Башка же возьми да тресни. И конец настал бы цирковому великану, когда б добрейший Бакстер не очутился рядом и не переделал злодея в куклу.

Небось, тоже случайно получилось.

— Я хотел попробовать, выйдет ли с человеком. Со львом вышло, вы же видели…

Перси на всякий случай кивнул: мол, конечно видел. Надо будет потом и вправду глянуть.

— А человек, он посложнее.

Потому как у человека душа имеется. И на душу эту карлик покусился, и знает о том, как и знает о другом: не спустит святой клирикал этакого бесчинства. Ладно бы клыкастые, с них всякой пакости ждать можно, но вот чтоб человек и с человеком…

— Иди сюда, Джо. Сядь.

Итальяшка — хотя, какой он к бесовой маме итальяшка? — подошел и неловко бухнулся на колени. Упершись волосатыми ручищами в пол, наклонился, а после неловко перевалился на зад.

— Он не человек. Он лишь кажется человеком, но простой… видите?

Перси видел. Плоскую харю с ниткой слюны, мутные глаза под тяжелыми заслонками век, щетину на подбородке и побитую оспой щеку.

— Я просто засунул куклу, пусть и очень сложную для куклы, в шкуру Джо. А Дайвел… Дайвел делает наоборот. Он создает куклу, которая неотличима от человека, а после берет душу и засовывает в эту куклу. Вот только удержать не в состоянии. Если человек, настоящий человек, умрет, то кукла станет куклой. Как Джо.

— А если умрет кукла?

Бакстер развел руками и очень тихо сказал:

— Я не знаю, сумеет ли душа вернуться.

— Бакстер, он… посмотри на Джо!

Поднявшись, итальяшка — все-таки привычнее считать его итальяшкой — вытянул руки в стороны и принялся раскачиваться. Губы его растянулись в улыбке, рот приоткрылся, а в следующий миг мир вдруг разлетелся на тысячу горячих осколков…

— Глава 44. О любви, ненависти и иных чувствах

Я никогда не видел, как умирает человек. Я никогда не думал, что убить так просто. Один выстрел, одна пуля, одно тело на камне. Я смотрел на лежащую женщину, но видел лишь бурое пятно на ее спине. Пятно расползалось, а в воздухе, перебивая пороховую гарь, разлился аромат свежей крови.

— Хочешь? — поинтересовался Френсис, и голос его вывел из ступора. — Если хочешь, то пей. Ей уже все равно… да и тебе тоже.

Затошнило.

И еще кричит кто-то. Громко-громко.

А та, которая на полу, мертва. Мертвые не кричат.

— Милая леди, хватит уже. Мне казалось, что нервы у вас покрепче будут.

— Ублюдок, — ответила леди, и я, наконец, узнал Минди. — Долбанный ублюдок! Да мой папенька…

— О вашем папеньке мы обстоятельно поговорим немного позже. И в обстановке более располагающей к беседе. Дориан, вы не могли бы положить тело на стол?

Дуло пистолета смотрело в лоб. Но подчинился я не оружию, а голосу, который словно лишил меня воли. Тело оказалось неожиданно тяжелым и еще неудобным. Я чувствовал сквозь ткань остатки живого тепла и неприятную кровяную мокроту.

— Дориан! Не слушай его, Дориан!

Нельзя.

— Теперь раздень.

— Это лишнее. — Голос мой сух. А вот руки дрожат. От запаха крови тошнота становится невыносимой.

— Отнюдь, — возразил Френсис. — Не стоит играть в благородство, в тебе его нету. Раздевай и бери инструмент.

Пистолет указывает на столик с двумя рядами инструментов. Сталь сияет.

Я могу взять скальпель и ударить Френсиса в горло. Или в живот. Или по руке полоснуть.

Я беру ножницы и начинаю разрезать одежду. Липкая. Грязная. Старая. Ткань сухо трещит, скорее рвется, нежели режется, и лезвия ножниц путаются в размочаленных нитях.

— Дориан, что ты делаешь?!

Я поворачиваюсь к Минди спиной. Это по моей вине она оказалась здесь, следовательно, мой долг — сделать все возможное, чтобы она выбралась из этой передряги. Но я не знаю, что делать, поэтому продолжаю раздевать труп.

Надеюсь, Бог меня простит.

Отложив ножницы, я сгреб ткань юбок и рванул со всей силы.

— Злишься? — поинтересовался Френсис, отходя куда-то вглубь подвала. Остановившись у ряда колоннообразных сооружений, укрытых простынями, он велел. — Но раз уж ты закончил, то подойди сюда. Будь так любезен.

— Дориан!

— Минди, все будет хорошо, — сказал я, не особо веря в сказанное. И Минди поняла. Она замолчала, вздернула подбородок и прижалась к решетке.

Все будет хорошо. Для кого-нибудь.

— Сними покрывало, Дориан. Все покрывала.

Он не улыбался. Он следил за мной жадно и не стесняясь этой своей жадности, в которой мне виделся еще один признак безумия.

Первая простыня держалась крепко. Я дергал, с каждым разом увеличивая усилие, и она, наконец, треснула, рухнула, грозя накрыть меня же.

От простыни пахло эфиром и скрывала она огромных размеров стеклянную колбу. Пустую. В толстых стенках отражалось мое испуганное лицо, и внимательное — Дайтона. И клетка с Минди. И стол с телом. И прочие простыни покровами чужой тайны.

— Смелее, Дориан. Ты уже почти нашел.

Вторая. Третья. Четвертая заполнена густой жижей цвета янтаря.

На дне пятой виден черный ком, в котором я не сразу, но узнаю еще одно тело. Отворачиваюсь.

— Знакомся, Дориан, это Мэри-Джейн. Старая дева, чья жизнь была бесполезна, но смерть принесла науке пользу. Теперь я могу со всей определенностью сказать, что затянувшееся девичество столь же противно природе женской, сколь и развратность. Но ты продолжай, продолжай.

Шестая. В янтаре парит муха-человечек. Руки-крылья распахнуты и почти касаются стенок колбы. Из плеч и живота ее выходят тончайшие жгуты проводов, которые пробивают крышку и выползают наружу, свешиваясь, словно плети винограда.