Алек Экзалтер - Коромысло Дьявола

• Название: Коромысло Дьявола
• Автор: Алек Экзалтер
• Жанр: Фэнтези

Религиозная сайнс фэнтези для верующих и не очень верующих в XXI веке от нашей христианской эры.

---

Пришлось маненько, знаете ли, подправить расклад, загнуть пароли и окольно, обиняками подсказать покойнику Николай Денисычу, куда еще можно вложить деньги, практически ничем рискуя.

— "Снежный ком", Пал Семеныч?

— Он самый, Фил Алегыч, он самый, каюсь…

— 3 —

— …Сто пудов, Фил, ты опять меня норовишь обмануть, мой хитренький.

Не хочешь — не говори, но я отлично вижу: твой Павел Семенович — родной старший братец Вероники Афанасьевны…

"О, Господи, по-новой дамский роман о благородной, но несчастной фамилии!

Какое, счастье, что в нашем орденском звене только три человека! Не то б еще тайные родственнички полезли как тараканы…"

— Молчание — знак согласия. Ну, скажи, любимый, разве я не права?

— Права, права… Пошли в тот бутик, Настена, зайдем. Я там тебе беленькую блузочку присмотрел. Отпад и атас. Закачаешься…

— Погоди, мы не договорили…

Мне, право слово, наш Пал Семеныч пришелся по душе. Импозантный дядька. Он тоже бизнесом занимается?

— Ага! Раньше бизнесменов в лагерных бушлатиках консультировал, покамест начальником зоны служил.

— Ой, никогда б не поверила! Но тебе, Фил, верю. Ты меня в жесть обманывать не станешь.

Да и не получается у тебя врать. Это все твои ближайшие друзья и родные знают…

В дорогом бутике шевалье Филиппа и его русскую невесту встретили словно близких родственников. Намедни он сюда заходил, присматривался, всех обаял и приобрел в подарок шикарное вечернее платье, великолепно описав достоинства фигуры достопочтенной матушки своей нареченной.

— …Фил! Мне эта кофточка не нравится. Она меня ужасно полнит.

— Скажешь тоже! С твоей талией, на твоей фигурке, тебе и белое, и желтое, палевое в самый стиль.

— Ты не понял! Я не о том.

У меня от Вероникиного фитнесса грудь, видишь, как вздернуло и расперло… Не дай Бог, тетка Агнесса опять решит, будто я беременна.

— Глупости! Я ей и твоей матильде клятвенно пообещал позаботиться, чтоб никак и ничего, максимум безопасного секса…

— Фил! Как ты не поймешь?! Мне неудобно это одевать, как-то неприлично всем выставляться напоказ.

Если хочешь знать… Я в тринадцать лет очень стеснялась. Эластичным бинтом себе все перетягивала. Горбилась, сутулилась…

Матильда заметила, вздрючила в жесть…

— Правильно сделала! В подростках половой дури по жизни хватает.

Я сам в одиннадцать лет жутко позорился своего хозяйства. Краснел как рак, когда девчонки на физкультуре хихикали.

В купальных трусах в гимназию, помню, ходил, чтоб ничего не выделялось и не болталось… Не приведи, Боже, если вдруг встанет, стыда не оберешься.

Потом, из рака ноги, сестра Ленка-блядуха за мной в ванне начала подсматривать, и я как-то естественно всех и везде перестал стесняться.

На физкультуру однажды пришел в одних спортивных брюках, без трусов и без плавок. Девчонки уже не хихикали, сами стали краснеть, если смотрели искоса, что там у меня и как…

Вот что я тебе скажу: любого можно обучить разговаривать на языке тела.

Хочешь — молчишь. Экстралингвистически. Тогда тебя никто не видит и не замечает.

Желаешь — переходишь в режим открытого предложения. Выставляешь и выделяешь, хоть грудь, хоть какую другую анатомию…

— Фил, ты меня этому научишь?

— Обязательно. Для начала глянешь, как наша Вероника Афанасьевна себя держит.

— И то правда…

По возвращении в Дожинск обычным мирским порядком рейсом "Эр-Франс" рыцарь Филипп, поставив локальную аудиозащиту, поинтересовался у арматора Вероники:

— Скажи-ка мне, Ника. Той случайной медсестрой на улице Баранова, ну, тогда, во время транспозиции харизмы от рыцаря Анатоля, это ведь ты была?

— И-и-и! Наш славный господин окружной инквизитор начинает взаправду прояснять прошлое коллег и соратников по орденскому звену.

Ну да, признаю покаянно. Я тот камуфляж по максимуму развернула. Ритуально на всю катушку…

Только прошу Булавину ни полслова. Я его прямой приказ нагло похерила. Едва ритуал транспозиции, разряженный Анатолем, не исказила, дура…

Ох, как зверски в той ретрибутивности меня крутануло. По-скотски.

На тебя потом под аркой с колоннами по-ведьмовски обрушилась с приворотом, животное. А ты меня в тот момент, идиотку скаженную, как заделаешь по самые придатки…

— Забудь и не казнись. На самом деле тебе тогда от щедрот Счастливчика Мика и от его гадского дефекта массы по яичникам, в сись-пись неслабо перепало. В спонтанном разбросе вероятностей.

Анатоль Семанат его, подонка обкладывал и окучивал. Вот Купалевич и метался, дергался…

По площадям и окрестностям дефект массы вероятностей по страшной силе адски лупил квадратно-гнездовым методом. Перекрестно в асимптоте сближался с потенциальной угрозой.

Тебя боком, но круто задело. Природная магическая стихия она и есть сатанинская стихия. В счастье и в несчастье, в горе и в радости. Во многом другом заключается…

Потому, и говорю, забудь. В том твоей личной вины нету. Не западала ты по-женски на месье Анатоля, я те скажу.

— Ой, Филька!!! Дай визуальную защиту поставлю и расцелуемся…

Ах, сладенький… Ты у меня, братец, не камень с души снял, а целое коромысло дьявольское…

— …Должен вам сказать в заключение, рыцарь-инквизитор. Итак-игитур, преподанные нам дарования Святого Духа зиждутся не на песке, но на краеугольном камне сверхразумного Промысла Божия…

Ах, да… Сей же час прошу к столу. Моя экономка, разумеется, не отличается вашими кулинарными талантами, мой друг. Однако, смею вас уверить, гастрономия от рук ее вам придется весьма по вкусу.

Я сам-то к ручным трудам, материальным и кулинарным, уж не взыщите, не очень склонен. Ни Бог, ни Дьявол на поварские умения меня, бесталанного не сподобили…

Павел Семенович принимал Филиппа Олеговича у себя дома. Скромность, если не сказать хуже, тесной трехкомнатной квартирки наставника в панельной пятиэтажке не произвела на нашего героя излишне неприятного впечатления.

Вы понимаете, помните, он сам в подобной же хрущевской домашней планировке воспитывался, в такой же обстановке рос. Здесь тоже все вокруг до боли знакомое, до отвращения родное и близкое.

Противно, привычно, но почему-то другого не хочется. Особенно, если в такой квартирке вблизи не видать, не слыхать домашних врагов человеческих. И мерзопакостный дворовый шум-гам за окном, вопиющие поганые голоса соседей на лестничной клетке благодатно глушит локальная аудиозащита.

Транспортал тоже преспокойно себе наличествует. Там в кабинете, уставленном с полу до потолка книжными полками по трем стенам. Даже дверь здесь не дверь, а двусторонний книжный шкаф хитрой поворотной конструкции…

"Тишина, покой… Посторонним вход воспрещен…

Экономка-кухарка опять же в жесть глухонемая тридцатипятилетняя тетка из секуляров. Простодушно о замужестве несбыточном мечтает, но перед хозяином благоговеет…"

— Пал Семеныч, почему у Ники на даче нет точки доступа?

— Ах, мой друг. Дом у человека, благодатно живущего духом, не плотью, может быть лишь один. Сверхъестественно, и домашний вход в благорасположение убежища только в единственном числе имеет пребывание.

Да-да… Думаю, невзадолге Ника Фанасивна вас, Фил Алегыч, персонально в гости всенепременно зазовет к себе домой…

Так как вы, рыцарь-инквизитор, нашу барышню от угрызений совести благочинно избавили… И от воспоминаний неприятных о ее недавнем предосудительном безрассудстве женском освободили.

— Прорицаете, Пал Семеныч?

— Нет, мой друг. Рассуждаю вольно лишь об одном минувшем. Истинное грядущее наше неизреченно есть в Промысле Господнем…

"И в разбросе вероятностей, добавим. Господи, помилуй и спаси…"

В первую же среду по приезде в родной город Филипп Ирнеев собрал у себя друзей. Всех, кого можно. Срочно и урочно. Пока, неровен час, студентов столичных вузов поголовно не угонят в деревню колхозные урожаи спасать.

"Молодые патриоты, из рака ноги… Бульба белоросская, она — народное богатство."

Как повелось, апостол гастрономии Филипп богато накормил и окормил дружеское библейское общество. На славу и до отвала. Естественно, кому как, по желанию и хотению…

Включая тех, кого терзают страшные мысли об окружности в поясе и объемах того, что пониже. Анатомия их частенько заставляет отваливаться и отвращаться от вкусных блюд несколько раньше, нежели других сотрапезников.

Софочка Жинович за стройность собственной талии и деликатность бедер очень и очень опасалась. Ни за второй, ни за третьей порцией нежных телячьих котлет не тянулась.

Ее по обыкновению влекло поспорить и поговорить о репортерских актуалиях. А не выслушивать завистливо застольные хвастливые мемуары, кто, как и где счастливо и блаженно провел летние каникулы.