Алек Экзалтер - Коромысло Дьявола

• Название: Коромысло Дьявола
• Автор: Алек Экзалтер
• Жанр: Фэнтези

Религиозная сайнс фэнтези для верующих и не очень верующих в XXI веке от нашей христианской эры.

---

Благо, серьезное визуальное прикрытие узкому старинному балкону не очень требовалось. Его почти полностью закрывала от солнечной стороны и докучливых дворовых взглядов густая цветущая крона старой, не меньше чем пятидесятилетней липы, без малого достигавшей высоты двускатной шиферной крыши четырехэтажного дома добротной послевоенной немецкой постройки.

В то же время от пытливых взоров строителей-ремонтников, то и дело пребывающих в состоянии перманентного перекура, и вездесущих подъездных старух Филиппа оградил "лендровер". Чем и как там по-арматорски оборудованный автомобиль воздействует на скамеечную бездельную сволочь, нашего с вами героя николько не занимало.

"Нет глазастых паскудниц у подъезда, и слава Богу!"

Поставив абзац, признаем: постоянно тунеядствующие дворовые сидельцы у дверей Ирнеева Филиппа кошмарно раздражали. Издавна.

Ему еще никогда и нигде не удавалось неприметно уходить из дому, чтобы не натолкнуться на их зложелательные гляделки-посиделки, скопом осуждающие входящих, выходящих, проходящих…

Если быстро и незаметно проскочить в свой подъезд у него иногда получалось, то вовне ускользать невидимо от скамеечных аргусов никак не выходило. Повсюду и везде в наших городах, в любую погоду, они всегда на страже, начеку, на стреме.

"Око темной бури", каким он владел от рождения, на пенсионерах у подъезда Филипп счастливо, возможно, интуитивно ни разу не испытывал. Теперь же он прекрасно уразумел, насколько стохастическая природная магия есть вещь не только зловредительная, лицам, владеющим харизмой, противопоказанная, но и большей частью непредсказуемая.

Вне нарочитого магического ритуала никто не в силах предугадать во что может вылиться сорвавшийся с цепи наведенный полтергейст. То ли крупным ледяным градом средь ясного неба побьет дворовых сидельцев, то ли тяжелые листы шифера с крыши на них ни с того ни с сего водопадом посыпятся. Или же их обвалившимся козырьком подъезда в мокрое место прихлопнет. Причем по немыслимой траектории.

"Куда там, дорогие мои секуляры! Чаю, невместно и немыслимо этакое безобразие рыцарю-неофиту второго круга посвящения, находящемуся в трезвом уме и твердой памяти.

Помню-помню, по молодости лет, по несознательности я этак нечаянно круто ошпарил куриным бульончиком любимого зятька и сестрицу. Так же неосознанно их и подлечил тогда холодной водичкой. Ежели с кем оно ни бывает, то со мной такого быть нынче не должно…"

Предохраняться от непроизвольного использования натуральной магии, искажающей результаты теургии, Филипп уже умел. Сам ли он по глупости порой забывал о собственном магическом естестве либо кто-то бессознательно прибегал к дурной природной волшбе в окрестностях, в любом случае рыцарь Филипп мог специально отстраиваться от колдовских помех. Или вообще подчистую подавить всякое житейское волхование и чародейство в радиусе 50 метров вокруг себя.

Но это в теории и в потенции. На практике же Филипп старался везде обходиться минимальным теургическим воздействием. Притом лишь тогда, когда оно потенциально необходимо и орденски регламентировано.

Так или иначе надо было ставить полную защиту от любого магического проникновения по всем азимутам в спальне, где у него расположен транспортал, ведущий в убежище. В дополнение пришлось прикрыться от соседей сверху, "чтоб не топали слонами по голове."

"Господи, помилуй! Выходит: ни старые надежные перекрытия, ни трехметровая высота комнат, ни новомодные натяжные потолки от слоновьего стада, проживающего на четвертом этаже, не спасают..".

Хуже того, домохозяйственная и семейственная мамаша — "у, вашу мать, из рака ноги!" — питала к мужу, к двум детям-подросткам столь темпераментные и пламенные чувства, что неизменно и чародейно травила опостылевшим ближним кормежку, пережаривая ее, переваривая, пересаливая…

С проклятиями в адрес домочадцев совершенно невообразимую ворожбу она творила под аэродромный рев стиральной машины и турбореактивный вой пылесоса, порой напрочь вырубая временную аудиозащиту, поставленную Филиппом.

"Ага! Не тут было!"

По совету арматора Вероники рыцарь Филипп в образе и подобии учебно-тренировочного задания применил к верхней соседке сильнодействующее средство.

Однажды он ее, ту "толстопятую с четвертого этажа", подкараулил на лестнице. И, "оба-на, дважды зашарашил" спереди и сзади той бесовской слонихе по всей "ейной неудовлетворенной климактерической сексуальности лучом ледяного огня". Правда, на самой малой мощности рыцарского сигнума.

До полной фригидности, наверное, дело не дошло, как считала Ника. Однако осталось неизвестным, насколько эта бытовая ведьма-фефела остыла в постели и доволен ли отец семейства. Хотя в любом случае недостаток темперамента у супруги ему должен быть компенсирован мало-мальски качественной пищей.

Остальные соседи Филиппа по дому зловредительной ворожбой умышленно и или неумышленно не промышляли. Или, быть может, кто-то окрест затаился, опасаясь близкого соседства апостолического инквизитора и экзорциста.

Не всякому ведь дано распознать, как умело новый опасный сосед владеет своими дарованиями. Неофит неопытный ли он, матерый рыцарь-зелот или всесокрушающий адепт — отнюдь не каждый сильный маг обладает способностью это различить по эпизодическим всплескам теургической энергии.

Тем более, повторим, в бытовых целях рыцарь Филипп теургией ни на йоту не злоупотреблял. Пусть временами ему эргонически хотелось на раз-два и готово избавиться от пыли, отмыть до блеска полы, посуду, отдраить кастрюли, сковородки, он благорассудительно сдерживал опрометчивые порывы в рамках квиетической умеренности и аккуратности.

— Слушай сюда, неофит. Да будет тебе благовестно. Регулярная уборка квартиры и вообще бытовое техническое самообслуживание являются легко доступным уроком кроткого смирения, учат адекватно покоряться условиям аноптического образа бытия и тренируют волю на дальнейшее преодоление жизненных трудностей, — на прошлой неделе дидактически заявила ему Ника, в целом одобрив чистотоплотность и упорядоченность жилища своего подопечного.

— Не учи ученого…

Учить домоводству Филиппа и впрямь не было нужды. Домашним хозяйством с большего он занимался сызмала, потому как родители педагогически к труду ребенка приучали.

А в ярого поборника чистоты и стерильности он превратился, когда дядя Гена ему объяснил ужасающую несовместимость домовой пыли, грязи с высокими информационными технологиями.

Свой компьютер Филька ужасно берег. Изо всех сил за жилищную опрятность следовало неустанно и регулярно бороться.

Поэтому ему приходилось тщательно пылесосить и ползать с мокрой тряпкой по всей квартире. Но и тогда в системном блоке скапливалась зловредительная пылища, угрожавшая замкнуть, перегреть или еще как-нибудь испортить дорогие компьютерные внутренности.

В те юные годы гимназист Филька никоим образом не думал, что привычный образ действий вычищать и убирать квартиру дан ему свыше.

"Пушкин, что ли, за тебя полы будет мыть?", — нередко звучало в родительской риторике.

Тогда как сейчас Филипп Ирнеев исходил из иных посылок, соглашаясь с классиком российской словесности:

"Правду рек Алексан Сергеич. Иже от отца с матерью исходяще привыкание к уборке. Самоумаление паче высоколобой гордыни. Полезно ручками поработать, чтоб всякую срань и срачь извести.

Из рака ноги, Господи, помилуй, в смиренномудрии санитарно-гигиенический порядок соблюдается. Шаг-о-м, арш унитаз драить и стерилизовать, Ирнеев…"

Как раньше в семье Ирнеевых, так и теперь в самостоятельном благочестном житии, он следовал привычной технологии в том же рациональном распорядке и примерно в таком же хронометраже.

"Ага! приблизительно один час, честное слово, тебе надо тратить ежедневно на текущую уборку нового жилища, сударь". А также пять-шесть часов "вынь да положь, ваше благочестие" на еженедельное доведение жилого квадратного метража до благолепной опрятности и окоемно радующей упорядоченности.

Очевидно, его жилплощадь, — еще до ремонта проницательно подметил Филипп, — некогда делилась на три комнаты. В этом он окончательно убедился, сходив в гости к соседям снизу. Как поведал ему завязавший алкоголик сосед Витюня, стародавний жилец нынешней Филипповой квартиры, будучи сыскарем из районной уголовки, предпочитал простор, но не выносил проходных комнат и дворов.

В результате и в эффекте криминально-полицейских предпочтений у Филиппа образовалась большая комната, ставшая гостиной в сорок с лишним квадратных метров с двумя окнами, смотрящими на тихую улицу с кленами и каштанами. Немногим меньше была и его спальня.

Как ни посмотри, наводить здесь чистоту, убирать приходилось порядочно. Ведь кроме комнат имелись еще широкая прихожая и чуть ли не двенадцать квадратов кухонного пространства, не занятого оборудованием и мебелью. Зато хватало смирения и некоторой гордости за личную хозяйственность, домовитость и рачительность.