Жорж Бордонов - Кавалер дю Ландро

• Название: Кавалер дю Ландро
• Автор: Жорж Бордонов
• Издательство: Прибой
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-7041-0100-3

В третий том избранных произведений известного современного французского писателя Жоржа Бордонова вошли исторические романы, время действия которых — XIX век.

Вы, уважаемый читатель, конечно, обратили внимание на привлекательную особенность творчества автора, широко издаваемого во многих странах, а ныне, благодаря этому трехтомнику, ставшего популярным и в России. Прежде чем сесть в тиши кабинета за письменный стол, Ж. Бордонов внимательно изучает всю панораму увлекшей его исторической эпохи, весь «пантеон» полководцев и правителей, «по доброй или злой воле которых живут и умирают люди». А затем отодвигает великих людей на второй план (их силуэты маячат где-то на фоне пейзажа) и выводит вперед фигуру дворянина, «невольника чести», в чьих жилах течет кровь многих поколений воинственных предков. Автор бросает его в бурный поток событий и внимательно следит за тем, как несет героя через водовороты и пороги, как он ломает его жизнь, судьбу, но не дух, не волю, не честь.

Место действия романов — западная окраина Франции, чей пейзаж мало изменился со времен Вильгельма Завоевателя. Холмистые, поросшие трудно проходимыми кустарниками, дубовыми, каштановыми, ореховыми лесами и рощами пространства, речки с лесистыми берегами. Между ними крестьянские усадьбы и дворянские гнезда — старинные замки. Эти места — сердце Вандеи — называют «Бокаж» (по-русски — «роща»).

Исторический фон «Кавалера дю Ландро» — кровавый террор французской революции против мятежной Вандеи, восстания и бунты непокорных дворян и крестьян, победы Наполеона и гибель его армии в снегах России, реставрация Бурбонов… Призрачная возможность «вписать свою строчку в историю» бросила гордого, независимого дю Ландро в водоворот событий первой трети XIX века. И хотя разумом он быстро понял всю обреченность борьбы, войн и восстаний, чувство чести не позволило ему выбраться из захлестнувшего потока.

---

А в это время в префектуре Каволо докладывал префекту о случившемся днем:

— Господин префект, отряд шуанов, большинство пеших и около тридцати конных в меховых шапках, встретили на дороге отряд наших солдат. Естественно, не обошлось без Ландро. Но он был разочарован. Противники разошлись, не произведя ни единого выстрела. Это произошло недалеко от Пузожа, в самом неблагополучном районе.

— Едва вернулся и опять взялся за свое.

— Другие, руководители, не проявляют активности. Но он не может упустить случая спровоцировать силы порядка. Я предлагаю немедленно его арестовать.

— О чем вы говорите, Каволо?

— После этой неудачи шевалье не сможет удержать своих людей, и они разбегутся по домам, я в этом почти уверен. Если действовать осторожно, мы можем выиграть день или два.

— Все напрасно, мой дорогой Каволо. Я только что получил депешу из Парижа: монсеньор граф д'Артуа вошел в столицу 12 апреля. Вы меня слушаете? Союзные державы согласны на реставрацию Бурбонов. Скорее всего, Людовик XVIII уже готовится к возвращению из эмиграции.

— И вы боитесь, господин префект, что нас вскоре ожидают неприятные хлопоты?

— Совершенно верно, особенно в этом департаменте.

Каволо был только преданным слугой, лишенным политической гибкости и не знающим, что такое неповиновение. Он даже не мог подумать, что его префект уже завязал «сердечные» отношения с руководителями шуанов. Не было случайностью или проявлением трусости то, что солдаты не приняли боя с отрядом Ландро. Также втайне вандейские генералы обещали «поставить воинственного шевалье на место». Они заявили, что его отряд незначителен и не представляет опасности. Что касается Нуе, то не стоит беспокоиться, он «образец дисциплинированного воина» и в эту историю был втянут случайно. В штабе роялистов уже начались раздоры. Грядущее возвращение короля разжигало аппетиты. Началась борьба за будущие чины, и потребовались письменные свидетельства то ли действительных, то ли мнимых заслуг. Некоторые были отстранены от дележа пирога и с готовностью бросились предупредить дю Ландро, что «его принесли в жертву политическим амбициям». Они увидели плохо выбритого, равнодушного человека с бутылкой вина в руке. Они ожидали взрыва, но были свидетелями только вялого пожатия плечами. К вечеру, немного протрезвев, но все еще мрачный и угрюмый, он говорил Десланду:

— Вот в чем наша ошибка, мы никогда не умели идти в ногу, не подчинялись одному вождю. Каждый тянул одеяло на себя. Сейчас все это общество бросится в Париж требовать должностей, званий, орденов. Они будут выдавать себя за верных слуг короля. Они будут присваивать себе дела тех, кто погиб здесь, родом из других провинций или был в эмиграции.

Форестьер добавил свою щепотку соли на его рану:

— Малыш, разве так можно? Я узнал о твоем возвращении от соседей. Ты забыл, где я живу?

— Дорогой наставник, вы знаете, какое я питаю к вам уважение, но у меня были сложности в отношениях с законом. Кроме того, я был не в настроении.

— Ты не мог даже написать? Одно письмо, Юбер, не отняло бы у тебя много времени.

— А что я мог написать? Что я остаюсь к вам привязан? Вы и так это знаете.

— Мы часто вспоминали тебя с мадам Сурди. Она также обижается на тебя. Как она постарела, бедняжка!

— Вы тоже не помолодели, наставник. Вот уже и согнулись. Возраст есть возраст.

— А ты все такой же!

— Я еще хуже, возможно, меня скоро арестуют.

— Поговорим серьезно, Юбер. Почему ты остался в стороне, ты ведь прекрасно начал?

— Я ем, пью, сплю, я… потом, девицы меня не забывают, в общем, я отдыхаю.

— Поезжай в Париж. Представься его величеству Людовику XVIII. Предъяви свои права, свои заслуги.

— Какие, дорогой воспитатель? Что был сыном эмигранта? Или что из-за верности своему слову задержал возвращение Бурбонов на трон? Небогатый выбор.

— Да, своим выступлением в Пузоже ты ускорил это возвращение. Напугал всех в префектуре, правительственных агентов и остатки преданных им войск. Его величество это оценит…

— Спасибо за совет.

Он «заржал», и Форестьер спросил с досадой:

— Что тебя так рассмешило?

— Вы, и все же я вами восхищаюсь. Я удивляюсь тому, как это вы так быстро и так правильно разбираетесь в величествах, которые нами правят.

— Ты все еще упрекаешь меня за мое место мирового судьи?

— Я сам был в Почетной гвардии.

— Юбер, я хочу, чтобы ты знал. Я никогда не изменял своим убеждениям. Я вступил в движение. Ла Рошжаклен посчитал, что я слишком стар для войны, но назначил меня главным комиссаром по снабжению. Я надеюсь, что был полезен.

— И кого вы снабжали и чем?

— Слава Богу, король нас опередил, и наши усилия не понадобились.

Скоро стало известно, что войска в Туре были распущены, в том числе и третий полк Почетной гвардии генерала Сегюра. Что оставшиеся части угрюмо кричали «Да здравствует король!» и меняли кокарды. Офицеры, получившие половинное содержание, ветераны и «марии-луизы», калеки и недолечившиеся раненые возвратились по домам. Многие лица ужасали пустыми глазницами, кожа обтягивала кости без мяса, казалось, они вернулись из ада. Это была оборотная сторона торжественных богослужений, которые проводились в храмах, цена триумфальных арок, выросших в городах, а иногда даже и в деревнях. Самые знатные господа, офицеры прошлых войн отправились в Париж — рассказывать о своих заслугах перед троном. Все они были полковниками или генералами королевской армии. Революция их разорила. Они были единственными выжившими из семей, истребленных «Адскими колоннами», утопленных Каррьером в водах Луары или попавших под нож машины доктора Гильотена. Они толпились у трона, донимая Людовика XVIII своими прошениями. Невеселые предположения дю Ландро сбывались, и даже чрезмерно.

Сам он не просил ничего, жил в Ублоньер, не ездил по соседним замкам, никого не посещал и у себя никого не принимал, кроме солдат, возвращавшихся по домам. Он предоставлял им ночлег и слушал их истории, впрочем, почти во всем одинаковые, похожие своим героизмом и бесхитростностью. Каждый день он совершал часовую прогулку по окрестностям, после чего, как в армии, сам, никого не подпуская, ухаживал за Тримбаль, давал ей овса, поил водой, которую приносил из источника в глубине сада. Иногда, после обеда, он стрелял зайца или куропатку «для разнообразия стола», но никогда не пересекал границы своих владений.

— Иначе я могу встретить эту сволочь Ажерона! — говорил он.

Потом он читал, покуривая глиняную трубку. Прикуривал от уголька, достав его из камина щипцами, и, закрыв глаза, медленно выпускал дым кольцами — ни дать, ни взять, дремлющий лев. Десланд сам возложил на себя обязанности управляющего и ходил по фермам, принадлежавшим шевалье, занимался покупкой скота и птицы, ездил с крестьянами на ярмарку.

Однажды, в конце марта 1815 года, вернувшись из Эрбье, он влетел в дом, как смерч:

— Ты знаешь, что я узнал, шевалье? Наполеон вернулся с острова Эльба! Он пересек всю Францию. Войска, которые послали против него, подняли шапки на штыки. Он уже вошел в Париж. Людовик XVIII снова уехал за границу.

— Хорошо сыграно!

— И это все, что ты можешь оказать?

— Нет, брат мой, конечно, нет. Я еще могу сказать, что снова начнется война как внутри страны, так и на ее границах. И наши блистательные принцы посчитают своим долгом в знак примирения и из чистой трусости сдать оружие в Бретани и в Вандее. К счастью, раньше их не слушали.

— И что будем делать мы?

— Этот вопрос могут задавать себе люди на площади, но не мы! Ты думаешь, что нас оставят на свободе? Хотя я говорю только о себе. Держу пари, что префект уже опять достал свою расшитую куртку и принимает меры. Я на плохом счету в префектуре. За последний год мое поведение не было примерным. Не имея ничего, они могут испытать свое усердие на мне. Я ухожу из Ублоньер.

— И куда ты пойдешь?

— Нанесу визит Шабо и поживу в его имении Парк-Субиз. Они меня там не возьмут. Ты, мой друг, не рискуешь ничем. Оставайся дома, но предупреди наших «казаков», пусть они будут готовы.

Когда он был уже в седле со своей саблей, ружьем, двумя полными патронташами и флягой водки, добавил:

— Я даже рад тому, что случилось. Это отрезвит Бурбонов и придаст смелости их истинным приверженцам, может быть…

— Шевалье, я уверен, что теперь все будет иначе, чем недавно в Пузоже.

— Сегюр говорил, что мы видим себя в прошлом наших отцов, хотим сделать наше будущее похожим на воспоминания о девяносто третьем, но что героев делает случай, а не воля или желание человека. Это довольно здравая мысль, хотя он и бонапартист…

Жандармы появились в Ублоньер только на следующий день. Они окружили дом и учинили тотальный обыск: вспарывали саблями подушки, облазили амбары с пистолетами в руках и чуть не перестреляли друг друга, услышав шорох неосторожной крысы. Устроили допрос старой Перрин и ее детям, размахивая перед их носами оружием, и наорали на Десланда. Перевернув дом снизу доверху и ничего не найдя, они не солоно хлебавши вернулись в Наполеон-Вандейский.