Норман Мейлер - Нагие и мёртвые

• Название: Нагие и мёртвые
• Автор: Норман Мейлер
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Современная проза
• Год: 1976

В романе известного американского писателя рассказывается о жизни и боевой деятельности одного из соединений армии США на Тихоокеанском фронте в годы второй мировой войны.

Автор разоблачает порядки и нравы, царящие в вооруженных силах США. Хотя со времени событий, о которых повествует в книге, прошло более 30 лет, читателя не покидает чувство, что все происходит в наши дни.

---

— О'кей, — кивнул он, встал и посмотрел на солдат, закутанных в одеяла. Некоторые уже просыпались. — Давай разбудим его.

Они подошли к Крофту, и Галлахер начал его трясти.

— Ну, поднимайся. — Он был несколько удивлен, что Крофт все еще спит.

Крофт замычал и подскочил как ужаленный. Он издал при этом странный звук, похожий на стон, и тотчас же повернулся в сторону горы. Ему снился часто повторявшийся теперь кошмарный сон: он лежит на дне пропасти, и на него вот-вот должны обрушиться движущиеся валуны, а он не может сдвинуться с места. После японской атаки у реки ему постоянно снились подобные кошмары. Крофт с досадой сплюнул на землю.

— О'кей.

Гора спокойно стояла на своем месте. Никаких движущихся валунов. Он удивился. Слишком явственный был сон. Машинальным движением он высвободил из-под одеяла ноги и начал надевать ботинки. Солдаты спокойно наблюдали за ним.

Он поднял винтовку, которую держал рядом с собой под одеялом, и осмотрел ее, чтобы убедиться, что она не отсырела.

— Какого черта вы разбудили меня раньше?

Галлахер посмотрел на Мартинеса.

— Мы сегодня возвращаемся назад, да? — спросил тот.

— Что-о-о?

— Я… Я говорю… мы пойдем назад, да? — повторил Мартинес, заикаясь.

Крофт прикурил сигарету и неторопливо затянулся. Табак на голодный желудок ощущался очень остро.

— Черт возьми, о чем ты болтаешь, Гроза Япошек?

— Не лучше ли нам повернуть назад?

Для Крофта это было ударом. Что это — Мартинес угрожал ему, что ли? Он был ошеломлен. Мартинес — единственный человек во взводе, в послушании которого он никогда не сомневался. Крофт почувствовал ярость, но тем не менее молча смотрел на Мартинеса, подавляя в себе желание броситься на него. Ему угрожал единственный друг во взводе. Крофт сплюнул. Не оставалось никого, кому он мог бы доверять, кроме самого себя.

Гора, маячившая впереди, никогда еще не казалась ему такой высокой и неприступной. Что-то в нем тоже не возражало бы повернуть назад, но он поборол это искушение. Если они повернут назад, это будет означать, что Хирн погиб напрасно. По его спине опять прошла нервная дрожь. Горная вершина продолжала притягивать его. Однако не стоит горячиться. Если уж Мартинес не выдержал, значит, положение опасное. Если взвод узнает…

— Черт возьми, Гроза Япошек, ты повернул против меня? — спросил он тихо.

— Нет.

— Тогда о чем ты говоришь? Ты ведь сержант, и тебе нельзя поддаваться таким настроениям.

Мартинес попался на эту удочку. Под сомнение была поставлена его преданность, и он болезненно ждал следующих слов Крофта, ждал, что тот скажет нечто такое, чего он страшно боялся: «Эх ты, мексиканец!..»

— Я полагал, что мы с тобой хорошие друзья, Гроза Япошек.

— Да.

— Я думал, что ты ничего не боишься.

— Да.

Его преданность, дружба, мужество — во всем этом готовы были усомниться. И когда Мартинес взглянул в холодные голубые глаза Крофта, то ощутил прежнее чувство собственного ничтожества, чувство неполноценности, которое испытывал каждый раз, когда обращался к… белому, протестанту. Но на этот раз было и еще что-то. Смутная опасность, которую он всегда чувствовал, теперь казалась более определенной, более близкой. Что они сделают с ним? Что с ним будет? Он почти задыхался от страха.

— Беру свои слова назад. Гроза Япошек пойдет с тобой.

— Я в этом не сомневался.

Мартинес чувствовал, что похвала Крофта как плевок висит на нем.

— Что это значит, ты пойдешь с ним? — спросил Галлахер. — Послушай, Крофт, какого дьявола ты не хочешь повернуть назад? Или у тебя мало этих паршивых медалей?

— Заткни свою глотку, Галлахер!

Мартинесу хотелось незаметно отойти в сторону.

— А-а-а! — Галлахер колебался между страхом и решимостью. — Слушай, Крофт, я не боюсь тебя, и ты знаешь, что я о тебе думаю.

Большинство солдат взвода проснулось и напряженно наблюдало за ними.

— Заткнись, Галлахер.

— Смотри лучше не поворачивайся к нам спиной!

Галлахер пошел прочь. Он весь дрожал — это была реакция на собственную смелость: в любой момент Крофт мог подойти к нему сзади, повернуть к себе лицом и ударить. От этого ожидания по спине забегали мурашки.

Но Крофт ничего не предпринял. Он все еще переживал предательство Мартинеса. Сопротивление взвода никогда еще не действовало на Крофта с такой силой. Он должен покорить горную вершину, а солдаты тянули его назад. Такое неповиновение ослабило его решимость и едва не лишило воли.

— Ол райт, ребята. Выступаем через полчаса, так что не тратьте времени зря.

В ответ послышались ворчание и возгласы недовольства, но он предпочел не выделять из этого хора ничьих голосов. Крофт расходовал свои последние волевые ресурсы. Он смертельно устал, а его немытое тело невыносимо чесалось.

Что они смогут сделать, когда перейдут через гору? От взвода осталось только семь человек, причем Минетта и Вайман совершенно бесполезны. Крофт заметил, как Полак и Ред, с трудом разжевывая свой завтрак, бросали на него свирепые взгляды. Но он заставил себя сдержаться. Он займется всем этим, когда они перейдут через гору. Главная, единственно важная проблема — покорить гору.

Ред наблюдал за Крофтом уже в течение нескольких минут, отмечая с тупой ненавистью каждое его движение. Никогда никого он так сильно не ненавидел, как Крофта. Ред начал есть консервированную яичницу с беконом, и в желудке у него заурчало. Пища была тяжелой и безвкусной; когда он разжевывал ее, в нем боролись два противоречивых желания — проглотить или выплюнуть. Каждый кусок надолго застревал во рту. Наконец он отбросил банку с консервами и сидел, уставившись на свои ноги. Его пустой желудок болезненно пульсировал.

У него оставалось восемь пайков: три — консервированного сыра, два — консервированной ветчины с яйцами и три — консервированного мяса. Он знал, что ни за что не сможет проглотить их и они будут лежать лишь дополнительным грузом в его рюкзаке.

— А-а, к черту их!

Он собрался было выбросить все, кроме сигарет и конфет, но ему пришла мысль, что кто-нибудь, возможно, захочет их взять, И тут же он мысленно представил, как подходит к одному, другому человеку с консервами в руках и выслушивает их насмешки. А, ладно, решил он, в конце концов это его собственное дело. Ред бросил консервы в траву в нескольких футах от себя и какое-то время сидел охваченный яростью. Потом он успокоился и начал упаковывать рюкзак. Во всяком случае, теперь рюкзак будет легче, успокаивал он себя. Но ярость снова поднималась в нем. «К черту эту армию, к черту проклятую войну! К черту эти паршивые консервы! — подумал он. — Убивай, и тебя тоже убьют за эти вшивые пайки. К черту всю эту проклятую кутерьму! Раз они не могут накормить человека, тогда к черту, к черту всех!» Он дрожал так сильно, что вынужден был сесть и перевести дыхание.

Нужно смотреть правде в глаза. Армия жестоко обошлась с ним. Он всегда верил, что, если его будут слишком много бить и пинать, он решится кое на что, когда настанет время. И сейчас… Вчера он разговаривал с Полаком, они обменялись намеками насчет Хирна и оставили этот вопрос открытым. Он знал, что мог бы кое-что сделать и если сейчас пойдет на попятную, то окажется трусом. Мартинес хотел, чтобы они повернули назад. Если Мартинес пытался убедить Крофта, значит, что-то знает.

Теперь солнце ярко сияло на их стороне горного склона, темно-пурпурные тени горы посветлели, стали бледно-лиловыми и голубыми. Ред искоса бросил взгляд на горную вершину. Утро они потратят на то, чтобы подняться на гору, а потом что? Они спустятся прямо в расположение японцев и будут уничтожены. И им ни за что не удастся снова перебраться через гору. Поддавшись порыву, он направился к Мартинесу, который увязывал свой рюкзак.

Несколько секунд Ред колебался. Почти все были уже готовы к маршу, и Крофт накричит на него, если он замешкается. Ему еще надо уложить в рюкзак одеяло. «А-а, к лешему Крофта», — снова подумал он.

Остановившись перед Мартинесом, он помедлил, размышляя, с чего начать разговор.

— Как дела, Гроза Япошек?

— О'кей.

— Значит, ты с Крофтом поспорил о чем-то, да?

— Это не имеет значения, — ответил Мартинес, отводя взгляд в сторону.

Ред закурил сигарету. Он был противен самому себе из-за того, что делал.

— А ты трусоват, Гроза Япошек. Тебе бы хотелось бросить все это, но у тебя не хватает пороху…

Мартинес ничего не ответил.

— Послушай, Гроза Япошек, мы находимся здесь уже достаточно долго и знаем, что из этого получается. Как ты думаешь, легко нам будет взбираться сегодня на гору? Особенно если еще кто-нибудь сорвется в пропасть. Может, ты, а может, я.

— Оставь меня в покое, — пробормотал Мартинес.

— Нет, давай разберемся. Даже если мы переберемся через гору, то там, на той стороне горы, нам может оторвать ногу или руку. Или ты думаешь, что ты неуязвим? — Даже утверждая это, Ред испытывал чувство стыда за то, что говорил. Наверное, это нужно было сделать как-то по-другому. — Ты хочешь стать калекой?