Иван Черных - Иду на перехват

• Название: Иду на перехват
• Автор: Иван Черных
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1973

Книга посвящена нашим военным летчикам, их героической, полной романтики профессии. События повести происходят в начале шестидесятых годов. Главный герой повести — молодой офицер Борис Вегин. В дружной боевой семье авиационного полка закаляется его характер, формируются командирские навыки, совершенствуется летное мастерство. В решающую минуту, когда иностранный самолет нарушил нашу границу, Вегин на деле доказал свою готовность к защите Родины.

---

— Это почему?

— Потому. Я говорил тебе.

Юрка был хмурый и задумчивый. Таким я видел его редко, очень редко.

— А ты думаешь, они не так делали? — приподнялся Кочетков.

— Спроси…

— Ты, Борис, сколько заходов на полигоне сделал? — спросил Кочетков.

— Два, — ответил я.

— Холостых?

— Нет, со стрельбой.

— А холостых?

— Холостых у нас никто не делал.

— А теперь скажи, сколько ты сделал? — в упор глянул на Кочеткова Юрка.

— Столько, сколько и ты. — Кочетков, как всегда, был невозмутим. Мишени надо было посмотреть!

— А им не надо? — Лаптева злила его невозмутимость.

— Так кто ж им не велел?

— Совесть… и сознание, что они учатся воевать, а не оценками козырять. Из нас никто не стал делать противозенитный маневр, а они делали. Все до одного!

— Знаешь, что я тебе скажу, — возразил Кочетков. — В современной боевой обстановке против самонаводящихся ракет этот маневр что мертвому припарка.

— Тогда зачем вообще учиться стрелять, летать? Все равно от нас толку не будет, так, по-твоему?

— Ты недалек от истины, — согласился Кочетков. — По-моему, самолеты в современной войне — неэффективное оружие…

— Точно! — Юрка отбросил гитару, встал. Лицо его было багровым. Неэффективное. С такими летчиками, как ты. Пойдем, Борис, поужинаем. А то Петух не такие еще песни начнет кукарекать.

Мы шли молча, погруженные в свои думы, не глядя друг на друга, будто во всем виноваты сами. Откровение Кочеткова было для меня большой неожиданностью. Как мог такое позволить Макелян, командир лучшей эскадрильи! А может, прав Кочетков, что время авиации отходит и самолеты станут скоро музейными реликвиями? Ракеты летают быстрее и выше, удары их мощнее. Но разве можно решить ракетами все те задачи, которые выполняет авиация? Конечно, нет. Взять хотя бы разведку вражеских объектов, переброску войск. Нельзя ракетой отыскать малоразмерную цель и тут же поразить ее. А может быть, уже что-то изобретено? Ведь техника ныне развивается такими темпами, что о новинках мы узнаем спустя несколько лет. Что мы знали в школе о счетно-вычислительных кибернетических машинах? А они уже были изобретены. Машины считают, машины прогнозируют, машины решают. Машины, машины, машины… Насколько они облегчают труд человека и насколько усложняют жизнь! Новая техника — новые проблемы…

На пути в столовую нам повстречалась Дуся — нарумяненная морозом, на ресницах и выбившихся из-под пухового платка волосах — иней. Она несла сумку с продуктами.

— А Геннадий где? — с напускной суровостью спросил Юрка, и его глаза, минуту назад злые, засветились лаской.

— У Гены столько работы!.. — заступнически сказала Дуся. — Отдохнул с часик после полетов и за книги. Завтра, говорит, новую тему проходить будут.

— Ах, варвар, ах, троглодит! Так эксплуатировать жену! — Юрка забрал у Дуси сумку. — Ну-ка идемте я поговорю с ним как мужчина с мужчиной.

Дуся смущенно улыбалась, не понимая, шутит Юрка или серьезно готовится устроить Геннадию головомойку за невнимание к ней.

— Он ни при чем, — продолжала она оправдывать мужа. — Это я сама пошла в магазин, чтобы не мешать ему. Понемногу, понемногу и вот целую сумку всякой всячины накупила. И зачем столько, сама не знаю. Мне одной этих продуктов на месяц хватит. Хорошо, что зима, есть где хранить, не испортятся.

Дуся охотно делилась с нами своими заботами, как с близкими подругами, с которыми год не виделась: чувствовалось, что она изрядно наскучалась, сидя одна дома, и рада поговорить с любым знакомым.

Я слушал ее, и в груди моей рождалось какое-то непонятное, необъяснимое чувство. Мне почему-то становилось жаль Дусю, хотя жалеть ее, собственно, причин не было. Геннадий — заботливый муж, хороший семьянин, и Дусю он любил. Я знал, как произошло их знакомство и женитьба. Геннадий во время последнего отпуска гостил в соседнем селе у старшего брата, тот и познакомил их. Восемнадцатилетняя черноглазая девчушка с первого взгляда покорила Геннадия. Незадолго до отъезда в часть он сделал ей предложение. Дуся, как рассказывал потом Геннадий, ничего конкретно ему не ответила, сказала: «Как батя».

Батя — властолюбивый, суровый старик, державший свою большую семью в беспрекословном повиновении, выслушал лейтенанта с гордо поднятой головой, как генерал во время чествования по случаю блестящей победы, и сказал с достоинством:

— Дуська — дивчина гарна. Шестеро их у меня, а она самая послушная и работящая. Да и ты, слыхал, хлопец добрый. Хай буде так, як вы порешили.

Что Дуся работящая, мы заметили уже давно: руки у нее широкие и сильные, как у мужчины, с загрубевшей от постоянного труда кожей. Она, как и Геннадий, с ранних лет познала почем фунт лиха. Но если Геннадия это сделало сильным и волевым, то ее — послушной, покладистой и безвольной. Целыми днями она сидит дома, пока муж на службе (знакомств водить он ей не разрешает, боясь дурного влияния некоторых легкомысленных особ), а вечером он посылает ее вместо прогулки по магазинам, а сам садится за учебники и газеты. И Дуся не только не возмущается своим заточением, она даже оправдывает Геннадия, хотя по тону ее и вот по этой сумке, нагруженной покупками, сделанными не из-за необходимости, а только из-за того, чтобы что-то делать, растянуть время пребывания на воле, видно, что счастье ее призрачное.

О чем могут говорить эти разные люди, думал я, какая общая тема может их интересовать? Геннадий — серьезный и рассудительный, с крестьянской хваткой и практичностью, Дуся — бесхитростная говорунья, доверчивая и наивная, как ребенок. Геннадий любит одиночество, Дуся же — наоборот, не может без людей. А Геннадий не хочет с этим считаться.

Мои размышления прервал Дусин вопрос:

— Ваши начальники не собираются еще раз свозить нас в театр?

— А зачем ждать начальников? — остановился у подъезда Юрка. — Сами собрались да поехали.

— Гену разве вытащишь!..

— А вы без него. Вот со мной, например. А он пусть занимается, ему полезно. Согласны?

— Правда? — вполне серьезно спросила Дуся. — А когда?

— Давайте в субботу.

— Только надо с Геной поговорить.

— Это я беру на себя, — уверенно сказал Юрка и, не спрашивая разрешения, открыл дверь Дусиной квартиры.

Геннадий сидел над конспектом, обложившись журналами и газетами. На секунду поднял на нас глаза.

— А, это вы! — И снова принялся писать.

— О знанье, знанье! Тяжкая обуза, когда во вред ты знающим дано! — процитировал Юрка и поставил перед Геннадием, прямо на конспект, Дусину сумку. — Заруби себе на носу: над Дусей я беру шефство и не позволю больше ее эксплуатировать и держать, как турецкому султану, взаперти. В субботу мы едем с нею в театр, а ты будешь конспект дописывать.

— Ладно, ладно, — согласился Геннадий. — Тебе тоже за книгу треба систы, а не в шефы набиваться. Ось побачу твою учителку и скажу, шоб вона над тобой шефство взяла. А то, мабуть, забув, в каком роци и революция звершилась…

Геннадий говорил хотя и спокойно, но видно было, что он недоволен. А Юрка того и хотел. Теперь он будет донимать его еще пуще. Чтобы положить конец их препирательству, я напомнил об ужине.

На улице было уже темно, и мы гуськом молча шли друг за другом по протоптанной в снегу тропинке. Впереди Юрка, за ним Геннадий и я замыкающим. Я думал о Дусе с Геннадием. Симпатичные, скромные, хозяйственные… В комнате у них чистота и порядок, спокойствие и благополучие. И все же что-то в их благополучии мне не нравилось. Не такого семейного счастья я бы хотел…

ГЛАВА ВТОРАЯ

«Меч» и «Щит»

— Семнадцатому и двадцать первому — воздух! — раздалась команда в репродукторе.

Дятлов и я бросились к самолетам. Пока мы надевали парашюты, пристегивали кислородные маски, техники подготовили двигатели к запуску. Дятлов начал выруливать на исполнительный старт. Я пристроился ему в правый пеленг. От ураганного рева двигателей содрогнулся воздух, и наши истребители, как две пущенные стрелы, понеслись в небо. Из виду быстро исчезли серая бетонированная полоса, синие купола сопок… Под нами море бескрайнее бледно-голубое поле, сливающееся с горизонтом. Глазу не за что зацепиться, а нам надо ориентироваться, чтобы постоянно знать свое местонахождение. Но не зря Синицын гонял нас по штурманской подготовке на каждом занятии.

Я слежу за радиокомпасом, настроенным на нашу приводную радиостанцию, за скоростью и временем, мысленно произвожу расчеты.

— Двадцать вправо! — Голос в наушниках спокойный, деловитый. Это капитан Пилипенко, начальник командного пункта. Я узнаю его по голосу.

Мы доворачиваем на заданный курс. Навстречу нам бегут белые коготки перистые облака. Высота истребителей быстро нарастает, и облака остаются под нами.