Кингсли Эмис - Девушка лет двадцати

• Название: Девушка лет двадцати
• Автор: Кингсли Эмис
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-352-00432-5

В романе «Девушка лет двадцати» сэр Кингсли Эмис (1922–1995), в прошлом записной скандалист и автор уморительной сатиры «Счастливчик Джим», повествует о любви прославленного и отнюдь не молодого композитора и дирижера сэра Роджера Вандервейна – и отвязной «хиппушки», годящейся ему в дочери. Почтенный джентльмен безоглядно жертвует репутацией добропорядочного обывателя, бросает семью и подставляется под удары папаши его юной пассии, который, по совместительству являясь всесильным газетным магнатом, стремится всячески помешать мезальянсу. Панорама «свингующего Лондона» увидена с другой стороны баррикад, глазами музыкального критика, эстета и сноба, ностальгически вспоминающего те времена, когда «сэр Роджер еще позволял себе отрицательно высказываться в адрес Советского Союза и рок-н-ролла»…

---

Дверь в кухню отворилась, и вошел Рой, большой и неуклюжий, в двубортном пиджаке с широкими лацканами, который в соответствии с последней модой производил странноватое впечатление, весьма и весьма смахивая на короткое пальтецо, в рубашке о двух тонах с переливом и ворсистых брюках в очень широкую полоску. Внешне он не изменился, все то же лицо, казавшееся всегда монолитным слепком: прямой, внушительного вида нос, полные губы, острый, слегка покатый подбородок, – похожая физиономия частенько встречается средь фото знаменитостей 30-х годов, в особенности актрис; это сходство сейчас, отметил я с некоторой озабоченностью, подчеркивалось небрежной короткой стрижкой, которой подверглись его густые, темные, без тени седины волосы. Решительно ничего актрисоподобного в Рое быть не могло, при всем том, что повсюду такого у нас было в избытке, – Рой был мужчина до мозга костей; однако сегодня я смотрел на него, испытывая легкий внутренний дискомфорт, которого, клянусь, никогда прежде не ощущал. В руке Рой держал большой бокал с напитком коричневатого цвета.

Рой, по крайней мере внешне, изобразил крайнюю радость при виде меня и тут же выразил глубокую, хотя и непродолжительную озабоченность видом моего лба, хотя мог бы сосредоточиться на этом подольше, дабы нивелировать собственную моральную неловкость. Китти и Пенни молча и внимательно слушали подробный рассказ Роя о том, как бразилец внезапно почувствовал недомогание, вызванное приступом, – в этом месте Рой недоуменно фыркнул, – какой-то болезни от какого-то тропического микроба, подхваченного этим малым во время путешествия по Амазонке. И я с грустью подумал: дойдет ли до Роя когда-нибудь, что выдавать объяснения, полагая их убедительными на том основании, что те слишком очевидны и неизобретательны, чтобы считаться придуманными, – типичная мужская ошибка, которую многие успевают изжить еще до завершения среднего образования. Очередное появление Эшли, на сей раз в пижамке и в сопровождении Пышки-Кубышки, спасло Роя от семейного скандала. Тут отец и сын с неаполитанской – по крайней мере со стороны отца – страстью слились в объятии; вскоре сынок принялся вырываться из рук папаши, любопытствуя, что тот ему принес. Тотчас подношение было извлечено из огромного накладного кармана пиджака-пальтеца – миниатюрная пожарная машинка с, как тут же обнаружилось, пронзительнейшей сиреной. Мальчишка принялся забавляться с машинкой на полу под столом, прямо у нас под ногами. Гилберт, не преминувший продемонстрировать свое неодобрение происходящим, осведомился у Роя, успел ли тот отобедать.

– Нет, разумеется! Я тут же со всех ног поспешил домой, – с серьезным видом отвечал Рой. – Но вы на мой счет не беспокойтесь – мне совсем чуть-чуть чего-нибудь!

– Как же ты добирался домой от станции? – спросила Китти, впервые открыв рот с момента появления мужа. Голос ее прозвучал откуда-то издалека, как будто она сидела много дальше всех.

– А?

– Как… ты добирался… домой… со станции?

Она как бы сплевывала пережеванные куски, тряся головой, точно церковный голубь.

– Как добирался? А пешком. Славный денек! Что-нибудь на перехват, Гилберт, спасибо. Кусок говядины попостнее в самый раз. А после – можно этих, как их, баночных ананасов и слив, если есть. И порядок!

Когда мы только познакомились, у Роя был легкий северный акцент, который неизменно исчезал, преображаясь в речь английского школьника в те нередкие моменты, когда на него находило возбуждение. Сообразив, вне всякого сомнения, на неком промежуточном этапе самосознания, что такая несуразность слишком очевидна даже для непритязательного слуха иных преуспевающих социалистов, с кем Рой проводил большую часть своего времени, он, должно быть, решил переключиться на новую небрежную манеру разговора, сочтя ее наиболее легкой для воспроизведения, более насущной в политическом смысле, а также похожей на ту, которой изъясняется молодежь.

Не произнеся более ни слова, дамы удалились в сопровождении Гилберта, успевшего поставить перед нами на стол досточку с нарезанными сырами. С преувеличенной страстью Рой принялся уплетать мясо с салатом. Затем сказал:

– Не могли бы вы задержаться чуть-чуть? Кое-что надо с вами обсудить. Хотел просить, если возможно, об одной услуге.

– Вообще-то я уже завербован Китти в программу содействия ей.

Стул Роя тряхнуло от врезавшейся пожарной машинки.

– Черт! Круто! – рявкнул он, как бы перекрывая вой сирены и яростный лай Пышки-Кубышки.

Я мотнул головой:

– Не хотелось, чтоб вы решили, будто я действую за вашей спиной.

– Да нет, отчего же! Надо сказать, до меня дошли слухи, что к вам намерены обратиться. У нас в доме всем все про всех известно, даже если что-то скрывается. Что, мой номер не слишком удачно прошел? Я про Амазонку и все прочее.

– Прямо скажем, не блестяще.

– Я было решил, что версия – высший класс. Хотя не мне судить. Разве они способны хоть чему-нибудь поверить! Вы только подумайте, лечу как идиот со всех ног в родное гнездышко и, опоздав к обеду, давлюсь холодным мясом и всякой этой отравой, принимаюсь лебезить перед бабами, вместо того чтобы деликатесничать в своем клубе или где-нибудь в Сохо, а под утро заявиться домой пьяным в стельку в половине шестого! Видали идиота? Уж лучше был бы совсем в другом месте и занимался совсем другим делом. Отлично выглядите, Даггерс. Если не считать лба. Кошмар. Ну что, как жизнь?

– Средне. Как всегда, в погоне за средствами.

– От кого-то я слыхал, будто с Энн вы расстались?

– Она вернулась к мужу. Ради детей.

– Бред! Ну почему люди так поступают? Такая тоска! Невыразимая тоска. И все потому, что читают книги и смотрят сериалы по телевидению. Кто бы помыслил, чтоб вернуться, если бы годы и годы кругом постоянно не твердили, что возвращаются все, – даже не что следует возвращаться, а просто: все возвращаются. Это так угнетает. До сих пор. И что, есть замена?

– Частичная, – сказал я, прикидывая, прилично ли нагнуться, чтобы одернуть или ущипнуть Эшли, который бесконечно крутил своей пожарной машинкой вокруг передней ножки моего стула. – Она живет на противоположном берегу реки, так что на дорогу к ней уходит довольно много времени.

– Прекрати, Эшли!

– Отвали, сучий потрох!

Я выслушал эту ремарку с затаенным восторгом, предвкушая последствия. Рой по праву славился своим умением давать отпор любому нахалу, будь то всемирно известный музыкант-солист, навязывающий ему свое непререкаемое мнение насчет rubato, или наглый официант. Однако я буквально остолбенел, когда Рой безмятежнейшим тоном предложил Эшли подойти, сесть к нему на колени и съесть совершенно особенную шоколадку, которую Рой ему принес. Данное указание было выполнено. Пышка-Кубышка, теперь отпускавшая с ближайшего кресла в мою сторону томные взгляды, многозначительно тявкнула.

– Ах ты, глупая старая придворная собачина-спаниелька! – сказал Рой, а мне добавил: – Там около вас стоит сыр. Не дадите ли ей вон тот кусочек чеддера? Нет, не такой большой, только порежьте меленько и проследите, чтоб она ела не лежа. Ух ты, смешная старая кляча!

Собака ела, наклонив голову и по-прежнему поглядывая на меня; маленькая, зато прожорлива, как боров.

После некоторого подозрительно затянувшегося раздумья Рой произнес:

– Разумеется, мы с вами диаметрально противоположно относимся… ну… к таким, как Энн, и вообще. Ведь вас никогда сильно не притяаугивало, да? (Я близко к оригиналу воспроизвожу протяжность, с которой он это слово произнес, коверкая в стиле, чтимом и популярном в данный момент.)

– Хотите сказать, что вас притянуло?

– Его вечно кто-нибудь притяаугивает, – немедленно вставил Эшли. – Мамочка говорит, сотню фунтов бы отдала, чтоб узнать, кто на этот раз.

– Мы говорим о мистере Йенделле, дорогой!

– Угу! – отозвался мальчишка точь-в-точь как его сводная сестрица.

– Может, нам лучше бы… – начал я было.

– Нет-нет, все нормально. Так как насчет вас? Притяаугивает или нет?

Я хотел было сказать, что – то ли в силу природных качеств или врожденной предусмотрительности, то ли в силу внутренней черствости, трусости или удачливости – я считаю, что до сих пор сумел избегнуть наиболее опасных, по крайней мере, симптомов подобного притяаугивания. Однако Рой, по-прежнему задумчиво, продолжал гнуть свое:

– Никогда не мог понять, что все-таки ищут люди, подобные вам.

– Ничего я не ищу. Во всяком случае, ничего, кроме того, что подворачивается само собой, если ты холостяк и обладаешь кое-каким темпераментом и имеешь собственное жилье.

– Вы не собираетесь жениться?

– Не собираюсь. Во всяком случае пока.

– А может, и вообще?

– Не знаю.

– Боитесь ответственности?

– Если угодно. К тому же это недешево.