Карл Маркс - Собрание сочинений, том 4

• Название: Собрание сочинений, том 4
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

Четвертый том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит произведения, написанные с мая 1846 по март 1848 года.

В этот период в основном завершается процесс формирования марксизма, который отныне выступает как сложившееся, непрерывно развивающееся научное мировоззрение рабочего класса, как могучее идейное оружие в его борьбе за революционное преобразование общества, за коммунизм. Относящиеся к этому времени работы — «Нищета философии» и «Манифест Коммунистической партии» — являются уже, как указывал В. И. Ленин, произведениями зрелого марксизма.

---

Несколько дней спустя был опубликован второй манифест г-на Ламартина, о внешней политике Франции. В нем он утверждает, что система умиротворения, которой французское правительство придерживалось с 1830 г., является единственно правильным образом действий. Он прикрывает пышными фразами гнусное поведение французского правительства, которое сначала подстрекало Италию и другие страны к восстанию, а потом бросило их на произвол судьбы. Приводим убедительный ответ «Reforme» на этот медоточивый манифест:

«Законное и единственное средство нашего освобождения — священную войну во имя принципов — г-н Ламартин приносит в жертву теории умиротворения, которая будет оставаться простым проявлением слабости, ложью и даже актом предательства, пока отношения между народами основываются на политике дипломатов и эгоизме правительств. Слов нет, мир — это конечное требование цивилизации; но что значит мир с Николаем, царем России? Душитель целых народов, палач, посылающий их сыновей на виселицы, ведущий беспощадную войну даже против надежд и воспоминаний, топящий в слезах и крови великую, прекрасную страну! По отношению к человечеству, к цивилизации, к самой Франции мир с этим неистовым палачом равносилен трусости; по отношению к справедливости, к праву, к революции он равносилен преступлению! Что значит мир с Меттернихом, который нанимает полчища убийц, который в интересах коронованного эпилептика лишает свободы целые народы? Что значит мир со всеми этими мелкими европейскими цезарями, разорившимися распутниками или мерзкими ханжами, которые сегодня правят в угоду иезуитам, а завтра — в угоду куртизанке? Что значит мир с аристократическим и торгашеским английским правительством, тираном морей, душителем свободы Португалии, правительством, которое выжимает деньги даже из нищенских лохмотьев своего народа? Повторяем, мир с этими ростовщиками, с этими отравителями является для революционной страны трусостью, позором, преступлением, моральным падением, банкротством не только интересов, но и права и чести».

Другие парижские газеты тоже высказали свое несогласие с различными пунктами программы г-на Ламартина. Однако он продолжает разъяснять принципы этой программы в своей газете «Bien Public»[170], выходящей в Маконе. Через несколько месяцев мы сможем судить о том, какое впечатление его новый шаг произведет на палату депутатов.

Написано Ф. Энгельсом в начале ноября 1847 г.

Напечатано в газете «The Northern Star» № 525, 13 ноября 1847 г. с пометкой редакции: «От нашего парижского корреспондента»

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

Ф. ЭНГЕЛЬС ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В ШВЕЙЦАРИИ [171]

Наконец-то будет положен предел непрерывному бахвальству по поводу «колыбели свободы», «внуков Телля и Винкельрида», храбрых победителей при Земпахе и Муртене![172] Наконец-то выяснилось, что колыбель свободы есть не что иное, как центр варварства и питомник иезуитов, что внуков Телля и Винкельрида нельзя образумить никакими другими доводами, кроме пушечных ядер, что храбрость при Земпахе и Муртене была не чем иным, как проявлением отчаяния грубых и суеверных горных племен, упрямо сопротивлявшихся цивилизации и прогрессу.

Истинное счастье, что европейская демократия освободится, наконец, от этого старошвейцарского благонравного и реакционного балласта. Пока демократы продолжали ссылаться на добродетель, счастье и патриархальную простоту этих альпийских пастухов, до тех пор на них самих падала тень реакции. Теперь, когда демократы поддерживают борьбу цивилизованной, промышленной, современно-демократической Швейцарии против грубой христианско-германской демократии старых скотоводческих кантонов, — теперь они повсюду являются представителями прогресса, теперь исчезает даже последняя видимость реакции, теперь они доказывают, что научились понимать значение демократии в XIX веке.

Существуют в Европе две страны, где древнее христианско-германское варварство сохранилось в своем самом первобытном виде, чуть ли не вплоть до питания желудями: это — Норвегия и верхние Альпы, т. е. старая Швейцария[173]. Как Норвегия, так и старая Швейцария дают еще подлинные образчики того человеческого племени, которое некогда в Тевтобургском лесу сокрушило римлян истинно по-вестфальски — дубинами и цепами[174]. Как Норвегия, так и старая Швейцария организованы демократически. Но существуют различного рода демократии, и необходимо, чтобы демократы цивилизованных стран сняли, наконец, с себя ответственность за норвежскую и старошвейцарскую демократию.

Целью демократического движения во всех цивилизованных странах является, в конечном счете, политическое господство пролетариата. Это движение, следовательно, предполагает существование пролетариата, существование господствующей буржуазии, существование промышленности, породившей пролетариат и приведшей к господству буржуазии.

Ничего этого нет ни в Норвегии, ни в старой Швейцарии. В Норвегии мы находим столь прославленное крестьянское правление (bonde-regimente), а в старой Швейцарии видим, как массой невежественных пастухов, несмотря на их демократическую конституцию, управляют на патриархальных началах несколько богатых землевладельцев, вроде Абиберга и т. п. Буржуазия в Норвегии имеется лишь в виде исключения, а в старой Швейцарии ее совсем нет. Пролетариат почти совсем отсутствует.

Таким образом, демократия цивилизованных стран, современная демократия, не имеет ровно ничего общего ни с норвежской, ни со старошвейцарской демократией. Она стремится ввести не норвежские или старошвейцарские порядки, а такие, которые отличаются от них как небо от земли. Но мы все же рассмотрим поближе эту старогерманскую демократию, остановившись на старой Швейцарии, которая нас здесь интересует в первую очередь.

Какой немецкий мещанин не восторгается Вильгельмом Теллем, освободителем отечества? Какой школьный учитель не ставит Моргартен[175], Земпах и Муртен рядом с Марафоном, Платеями и Саламином[176]? Какая истеричная старая дева не мечтает о крепких икрах и узких бедрах нравственно-чистых альпийских юношей? От Эгидия Чуди до Иоганна Мюллера, от Флориана до Шиллера — все без конца воспевали в стихах и прозе величие старошвейцарской храбрости, свободы, ловкости и силы. Пушки и нарезные ружья двенадцати кантонов служат теперь комментарием к этим восторженным хвалебным гимнам.

Жители старых швейцарских кантонов дважды в истории обратили на себя внимание. Первый раз, когда они достославным образом освободили себя от австрийской тирании, второй раз — в настоящий момент, когда они, во имя божие, выступили на борьбу за иезуитов и отечество.

Уже достославное освобождение из когтей австрийского орла не выдерживает пристального рассмотрения при свете дня. Австрийский дом показал себя прогрессивным один только раз на протяжении всей своей истории. Это было в начале его карьеры, когда он выступал в союзе с мещанством городов против дворянства и пытался основать немецкую монархию. Он был прогрессивным в высшей степени по-мещански, но все же прогрессивным. И кто же оказал ему тогда наиболее решительное сопротивление? Жители старых швейцарских кантонов. Их борьба против Австрии, достославная клятва на Грютли[177], геройский выстрел Телля, навеки достопамятная победа при Моргартене — все это было борьбой упрямых пастухов против напора исторического развития, борьбой косных, застывших местных интересов против интересов всей нации, борьбой невежества против образованности, варварства против цивилизации. Пастухи одержали победу над тогдашней цивилизацией, и в наказание за это они были отрезаны от всей последующей цивилизации.

Мало того. Эти дюжие, упрямые альпийские пастухи были вскоре наказаны еще совсем другим образом. Они освободились от господства австрийского дворянства, чтобы попасть под иго цюрихских, люцернских, бернских и базельских мещан. Эти мещане заметили, что коренные швейцарцы так же сильны и так же глупы, как и их быки. Они вошли в Швейцарский союз и с тех пор преспокойно сидели дома за прилавком, в то время как твердолобые пастухи с оружием в руках разрешали все их конфликты с дворянством и князьями. Так было при Земпахе, Грансоне, Муртене и Нанси[178]. При этом за парнями сохранили право устраивать свои внутренние дела по своему усмотрению, и таким образом они оставались в счастливейшем неведении относительно того, как они эксплуатируются своими возлюбленными братьями по союзу.

С тех пор о них мало было слышно. В страхе божием и с полной благопристойностью предавались они доению коров, приготовлению сыра, целомудрию и пению на альпийский манер. Время от времени они сходились на народные собрания, делились на партии рогатых, копытных и другие группы по звериным признакам, и дело никогда не обходилось без сердечной христианско-германской драки. Они были бедны, но отличались чистотой нравов, глупы, но набожны и богоугодны, грубы, но широкоплечи, имели мало мозга, но зато плотные икры. Время от времени их становилось слишком много, и тогда молодые люди «отправлялись в путь» [ «reislaufen»], т. е. нанимались на иностранную военную службу и, что бы там ни происходило, с нерушимой верностью защищали знамя, которому служили. О швейцарцах можно сказать только, что за свое жалованье они позволяли убивать себя с величайшей добросовестностью.