Гума Ла - И нитка втрое скрученная

• Название: И нитка втрое скрученная
• Автор: Гума Ла
• Жанр: Проза

---

Расходятся далеко за полночь. Усталая компания разбредается понемногу. Последними задерживаются несколько гуляк, но и они уже зевают и трут слипающиеся глаза, и только мягко звучит гитара, и ее звуки нежны, как стелющийся дым.

20

Ночь снова была холодна и непроглядна, облака отяжелели дождем и только ждали положенного часа. В комнатке над гаражом Джордж Мостерт все шагал и шагал из угла в угол по грязному полу, терзаясь сомнениями: может, отважиться и сходить туда, к Чарли Паулсу? Гордость боролась в его душе с одиночеством, и он до боли прикусывал губы под своими табачно-рыжими усами. Одиночество таилось в незастланной постели на широкой деревянной кровати, на дамском туалетном столике, заваленном теперь потертыми галстуками и рваными носками. Там, где раньше пребывали пудра и лаванда, аккуратные стопки заколок и серые кольца резиновых подвязок, теперь были липкие круги от чашек чая и пустая бутылка из-под коньяка.

Подушки пахли теперь не пудрой, а коньяком и машинным маслом, а возгласы супружеского блаженства уступили место гнетущим мыслям и острому чувству жалости к самому себе.

Джордж Мостерт остановился у окна и всматривался в промозглую тьму. Проехала машина и, громыхая, свернула на север. Через дорогу, за скудным подлеском, была жизнь. "Что ж, - думал он, - человек и там может хорошо провести время, даже в этой грязи и мерзости". Но извращенная гордость больно покалывала его ледяным острием сомнения, заставляла задуматься: "Может быть, это неправильно, чтобы такие люди, как мы, путались с ними. Ведь в конце концов..."

Вскоре после полуночи дождь полил снова. На сей раз это было покрывало из серых бусинок, накинутое на ночь, стремительно и настойчиво колотившее по крышам и высоко подпрыгивающее на дороге. Дождь лил безлико-серый, но в нем был какой-то характер - резкий, булькающий, бормочущий, хлюпающий, пускающий пузыри, он был как слабоумный с ножом в руке, одержимый манией убийства.

Колонна полицейских автомобилей, грузовиков и арестантских машин двигалась по улицам пригорода, продираясь сквозь завесу дождя, и их фары вырывали из черно-серой тьмы желтые лоскуты.

Полицейские сидели неподвижно, прислушиваясь к посвистыванию и постукиванию дождевых капель по крышам машин. Некоторые поднимали воротники макинтошей и прорезиненных плащей, чувствуя, как леденящий холод проникает за воротник и струйкой сбегает вниз по спине. Шины шуршали и шипели по асфальту, а когда попадали в выбоины дороги, людей подбрасывало, но они по-прежнему сидели с застывшими, безучастными лицами, прислушиваясь к шуму дождя. Почти никто не разговаривал.

Там, где кончался пригород и начиналась локация, полицейская колонна разделилась надвое и двинулась дальше, охватывая локацию в клещи. Теперь под колесами была глина, они буксовали, машины заносило, и водители осторожно работали рулем, пристально вглядываясь в пятна жидкого желтого света впереди через проволочные сетки ветровых стекол.

На подножке каждого из ведущих в колонне автомобилей стоял человек, проклиная дождь, хлещущий ему прямо в лицо, судорожно цепляясь за мокрый металл кузова. Он смотрел вперед и указывал дорогу водителю. Легковые машины и грузовики швыряло из стороны в сторону, бросало вверх и вниз, но они продолжали продираться вперед, и вот, наконец, они встали, и локация оказалась окруженной цепочкой автомобилей.

Офицеры и сержанты подавали команды, и люди выпрыгивали из кузовов прямо в дождь, от которого сразу темнели макинтоши защитного цвета и начинали блестеть резиновые плащи. Белые полицейские были в портупеях с кобурами поверх плащей, а черные и цветные, сутулясь под накидками, держали длинные полицейские дубинки. Их до блеска начищенные сапоги увязали в глине. Вскоре, разбившись на группы, они двинулись к жилищам африканцев. В некоторых хижинах горел свет, тускло-желтый, похожий на медные пуговицы их мундиров.

Джордж Мостерт опоздал. В конце концов он принял решение, что пойдет туда, - так человек прыгает с обрыва, отступая перед стадом бегущих быков. Но на углу этой улицы, которую и улицей-то смешно называть, он снова остановился в нерешительности. Так он и стоял в холодной и влажной тьме и уговаривал себя, что все-таки нужно бы сходить, попытать счастья.

Вокруг него темнота была полна звуков. Стрекот цикад, где-то вдалеке собачий лай. Но прежде всего он ощутил зловоние: заглушающий все остальное запах разлагающихся отбросов, гнилого дерева и отхожих мест. Это был запах жалкой нищеты, так же как аромат духов по две гинеи за унцию являлся запахом богатства.

Но вот полил дождь, а с ним улетучились вся решимость и мужество, какие он пытался собрать за непрочной пленкой своей воли. В кармане плаща у него было полбутылки коньяку, прихваченного в качестве дружественного дара, но теперь он вдруг принял решение вернуться в гараж и самому допить ее. Он в конце концов предпочел острую боль одиночества.

И вот, повернувшись, под все усиливающимся дождем он едва не столкнулся с девушкой, которая вынырнула навстречу ему из темноты. Он уловил запах дешевого вина и столь же дешевых духов, пробившийся через нечесаную, слипшуюся щетину его усов, и инстинктивно, как вспугнутая лошадь, отскочил в сторону.

- Эй, парень, здравствуй, - приветливо сказала девушка. Это была Сюзи Мейер. - Что ты делаешь здесь в такой кромешной тьме?

- Проваливай, - пробормотал Джордж Мостерт и зашагал по разбитой полоске асфальта в сторону шоссе. Он хотел обойти Сюзи Мейер, но она не уступила дороги, а, как назойливый терьер, наскочила прямо на Мостерта, и коньячная бутылка в кармане его плаща уперлась ей в бедро.

- Эй, - крикнула она и пошла с ним рядом. - Что это там у тебя, а? Она обрадованно расхохоталась. - Кое-что для нас с тобой?

Дождь лил уже вовсю, и Джордж Мостерт оступился в яму, но девушка стояла рядом, вцепившись в его рукав. Она всмотрелась в его злое, ожесточенное лицо и воскликнула:

- Ха, да это мистер Мостерт, верно? - Она снова засмеялась и хищно вцепилась в его плащ.

- Послушай, катись к черту, - угрюмо сказал Джордж Мостер, но угасшие угольки желания вдруг стали разгораться где-то внутри, обжигая и пугая его. Перед ним была женщина, легко, наверное, доступная - за какую-нибудь выпивку и несколько шиллингов, но он боялся этого. Путаться с цветными женщинами не принято, во всяком случае это противозаконно.

- Пошли к вам домой, - говорила Сюзи Мейер. - Выпьем вместе немножко, а? Ваш гараж совсем рядом.

- Нет, нет, - торопливо ответил Мостерт.

- Ну не будьте таким, мистер. Послушайте, мы отлично проведем время, точно вам говорю.

Они подошли к дорожной насыпи, и Джордж Мостерт быстро вскарабкался по ней на дорогу, но девушка не отставала от него ни на шаг. У него не хватало мужества даже отпихнуть ее.

- Я не хочу иметь с тобой дела, - слабо пробормотал он.

- Да ладно вам, - говорила Сюзи, улыбаясь ему через пленку дождя. Боитесь? Но вы же мужчина, правда? Мужчина.

- Нет, нет, нет!

- Вы забавный человек, мистер Мостерт. Я видела вас около вашего гаража. Я тогда сразу подумала: вот мужчина, который мне нравится. Классный парень. Что надо. С деньгами, своя машина. - Они перешли через дорогу, Джордж Мостерт не поворачивал головы. - Послушайте, - кричала Сюзи Мейер. У вас есть радио? Пластинки? Я обожаю Бинга. Мы бы могли послушать музыку и выпить.

Он остановился в свете единственного мерцающего фонаря под навесом гаража и сердито сказал:

- Ты слышала меня, проваливай! - Его усы намокли и стали похожи на растрепанный обрывок веревки.

Но она была назойлива, как пиявка.

- Пошли, ну пошли. Мы здорово проведем время.

Ее намазанный рот улыбнулся ему, открыв черную дыру в ряду верхних зубов, маленьких, желтых, похожих на щенячьи клыки. Жесткие, уложенные в прическу волосы были повязаны ярким платком, стянутым в узел под подбородком и сейчас совсем размокшим от дождя. "Она выглядит не так уж плохо", подумал Джордж Мостерт. Это была дешевая, искусственная привлекательность манекена в витрине магазина, но предательская мысль не уходила и сверлила: это не так уж плохо.

Дождь все усиливался за чертой тусклого света под навесом, и он снова услышал запах дешевых духов и назойливый винный привкус ее дыхания. Она дышала ему прямо в лицо, раздувая загоревшиеся было угольки страсти, но он оттолкнул ее и вставил ключ в замочную скважину двери, что вела наверх, в его комнату.

Она стояла и ждала, улыбаясь своим грубо намазанным беззубым ртом, но он решительно и быстро распахнул дверь и тут же захлопнул у нее перед носом, и улыбка на ее лице слиняла, как линяет некогда пестрый рисунок на дешевой ткани.

- Вот гад, - сказала она, - надо же, дурак какой. Да провались ты...

Она усмехнулась, поежилась и зашагала под дождем обратно через шоссе.

21

Полицейский констебль Ван Ден Вуд сделал знак двум африканским полицейским следовать за ним, и все трое, с трудом ворочая сапогами в вязкой глиняной каше, двинулись через грязный двор к покосившейся лачуге. Ледяной дождь больно колол лицо, и все трое были не в духе оттого, что их погнали на облаву в такую погоду. Африканцы были в своих обычных плащ-накидках, вооруженные полицейскими дубинками - длинными гладкими палками, закругленными на концах. Ван Ден Вуд носил портупею с кобурой поверх макинтоша, и кобура была застегнута, чтобы вода не попадала внутрь. Он не ждал сегодня никаких неприятностей.