Роберт Ладлэм - Мозаика Парсифаля

• Название: Мозаика Парсифаля
• Автор: Роберт Ладлэм
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1996
• ISBN: 5-218-00166-X

Сознание человека — загадочный лабиринт, там в укромных уголках можно иногда обнаружить жутковатые тайны... Майкл Хейвелок, вышедший в отставку агент разведки, собирается начать новую, спокойную жизнь. На самом деле он уже приговорен. Приговорен из-за тех полустертых в памяти событий, которые происходили в его другой жизни.

Где-то в мозгу Хейвелока спрятан ключ, кодовая последовательность слов и знаков, прочно связывающая его с невидимым манипулятором судьбами человечества — зловещим Парсифалем. И если Хейвелок сумеет сложить мозаику из разрозненных смутных обрывков памяти, он вычислит своего тайного Господина и смертельного врага. Тогда он наконец получит долгожданный покой и безопасность.

Но Парсифаль расставил на этом пути психологические обманки, вживленные в мозг Хейвелока, и главная из них — воспоминание о том, как когда-то на солнечном пляже в Коста-Брава была убита светловолосая девушка ... А ведь она так похожа на Дженну, на женщину, которую любит Хейвелок, которая рядом с ним... Так кто же он, невидимый Парсифаль — уж не сам ли Хейвелок?..

---

— Нам и раньше приходилось прибегать к посторонней помощи, — заметил психиатр.

— Только по тем вопросам тактики, на которые не мог ответить Огилви, но никогда по проблемам такого рода, как сейчас.

— Дэн, мы не должны изображать из себя совет директоров крупной корпорации, решающий все проблемы, — сказал Даусон. — Мы не изобретали Коста-Брава, а получили его в наследство.

— Я понимаю, — ответил Стерн, направляясь к дверям. — Полагаю, это может служить нам некоторым утешением.

— Вы не хотите, чтобы мы составили вам компанию? — спросил Миллер.

— Нет, я изложу ситуацию без всякой предвзятости.

— Никогда в этом не сомневался, — вставил юрист.

— Мы соревнуемся в беге с часами в Риме, — продолжил Стерн. — Чем меньше людей будет присутствовать при разговоре, тем меньше возникнет вопросов. Безумец или нет. «Не подлежит исправлению» или подлежит?

Стерн открыл дверь и покинул комнату. На лицах обоих оставшихся в помещении стратегов можно было прочесть явное облегчение.

— Вы осознали, — начал Миллер, поворачиваясь на стуле к Даусону, — что впервые за три года в этой комнате прозвучала фраза: «боюсь, что я не смогу вас поддержать»? Не обычное: «я так не считаю» или «я не соглашаюсь», а совсем иное: «я вас не поддерживаю».

— Я не мог поступить иначе, — сказал Даусон. — Дэниел по складу ума статистик. Он видит числа, их доли, уравнения, суммы — все это приводит его к нужным выводам. Он гений, и своей статистикой спас сотни жизней. Я же юрист, — и вижу прежде всего возможные осложнения, скрытые последствия и побочные результаты. Одна сторона против другой стороны. Прокуроры, впадающие в ярость от того, что закон запрещает им в ходе процесса сопоставлять те или иные факты. По их мнению, это следует позволить. Преступники, возмущенные крошечными ошибками свидетелей, хотя единственный настоящий объект возмущения — это их преступления. Все это прошло перед моими глазами, Пол, и бывают случаи, когда даже самое точное сложение цифр не дает правильного ответа. Ответ содержится в субстанции, которую вы не можете точно определить.

— Как странно. — Психиатр поднял глаза на юриста. — Я хочу сказать о различиях между нами: Дэниел видит цифры, вы — последствия и осложнения, я же — возможные действия, при этом основываясь лишь на маленьких фрагментах, частностях.

— Коробке спичек, например.

— Да, и спичек тоже. Я верю в их значение, убежден в том, что они говорят правду.

— Я тоже верю. Во всяком случае, в то, что они открывают перед нами определенные возможности. И это осложняет ситуацию, «начальник», как сказал бы Огилви. Если реально то, что разум Хейвелока в порядке, то он, следовательно, говорит правду. Девушка, чья виновность была умело сфальсифицирована в одной из наших секретнейших лабораторий, жива и спасается бегством. Ростов в Афинах... наживка, по неизвестной нам причине не схваченная Лубянкой... советский агент в доме №1600...[26] Сплошные осложнения, доктор. Майкл Хейвелок нам просто необходим, чтобы разгадать эту хитроумно запутанную тайну. То, что произошло, если это произошло, не может не приводить в ужас. — Даусон резко отодвинулся от стола и поднялся на ноги. — Я должен вернуться в свой кабинет. И оставлю записку Стерну на тот случай, если он захочет еще потолковать со мной. Как вы на это смотрите?

— Что?.. О нет, спасибо, — ответил погруженный в свои мысли Миллер. — В пять тридцать я провожу психотерапевтический сеанс в госпитале. Пациент — морской пехотинец, бывший заложником в Тегеране. — Вскинув глаза на Даусона, медик добавил: — Все это так страшно, не правда ли?

— Да, Пол. Очень страшно.

— Мы поступили правильно. Никто из подчиненных Мэттиаса ни при каких обстоятельствах не объявит Михаила Гавличека «не подлежащим исправлению».

— Я знаю. Именно на этом и строился мой расчет.

* * *

Стерн, начальник Консульских операций, вышел из кабинета Секции "Л", расположенного на пятом этаже здания государственного департамента США. Он аккуратно закрыл за собой дверь, оставив за ней нерешенную проблему, и почти забыл о ней. Но до этого он тщательно выбирал человека, на которого можно было бы переложить ответственность и который свяжется с Римом при помощи пароля «Двусмысленность», чтобы сообщить о принятом решении. Этот человек входит в близкое окружение Энтони Мэттиаса и пользуется безграничным доверием государственного секретаря. Прежде, чем принять решение, он тщательнейшим образом проанализирует все возможные варианты... и, несомненно, сделает это не один.

Дело было доложено четко и ясно. Если Хейвелок в своем уме и говорит правду, значит, он способен нанести огромный ущерб делу, поскольку считает, что его предали. Это так же означает, что в Вашингтоне в совершенно немыслимом месте созрела измена — кризисная ситуация, уже другая, но имеющая отношение к первой. Возникает следующая альтернатива. Объявить ли Хейвелока лицом, «не поддающимся исправлению», и уничтожить до того, как он успеет нанести непоправимый ущерб разведывательным операциям по всей Европе? Или приказ о казни пока отменить в надежде на то, что произойдет нечто, способное примирить этого человека с теми, кто превратил его в невинную жертву?

Чтобы осуществить второе, был единственный путь. Перехватить женщину на Коль-де-Мулине и, если она окажется Дженной Каррас, доставить ее Хейвелоку. Пусть объединят усилия и вдвоем разрешат второй, более опасный кризис здесь, в Вашингтоне. Но как быть, если это окажется не Каррас, а советская фальшивка? Что, если Каррас не существует и вместо нее действует марионетка, задавшаяся целью лишить человека разума и заставить совершить измену? Как действовать в этом случае? Не исключено, что она жива, но захватить ее не удастся. Станет ли Хейвелок прислушиваться к словам убеждения? Станет ли их слушать Михаил Гавличек, жертва, ребенок, переживший Лидице и советскую оккупацию Праги? А может быть, он увидит предательство там, где его не существует, и сам начнет предавать? Оправдана ли в таком случае отсрочка казни? Ни в коем случае, видит Бог, если агентурные сети будут уничтожены, а агенты попадут на Лубянку. Но неужели человек должен умереть только потому, что оказался прав в своих подозрениях?

Единственная мораль здесь — это реальный прагматизм. Прагматизм не в философском смысле, а в самых утилитарных его проявлениях. Благополучие большинства важнее интересов мелких групп или отдельной личности.

Это единственный правильный ответ, подтвержденный статистикой. Но как отнесутся к этой проблеме в суверенных владениях Энтони Мэттиаса? Поймут ее существо? Стерн в этом очень сомневался. Человек, с которым он только что говорил, движимый страхом, обратится к Энтони Мэттиасу, и высокочтимый госсекретарь повелит отложить решение.

В принципе Дэниел Стерн не возражал против такого подхода, но не как профессионал, а просто, как человек. Никто не должен умереть потому, что оказался прав или психически здоров. Но с профессиональной точки зрения Стерн постарался изложить все максимально ясно, предусмотреть все варианты и оправдать смерть этого человека, если возникнет такая необходимость. Подходя к двери, ведущей в приемную, он подумал о том, что ему все-таки повезло. Во всем государственном департаменте не найдешь более справедливого и столь же уравновешенного человека, как Артур Пирс. Подобно многим молодым людям Пирс имел титул заместителя государственного секретаря, но при этом был на целую голову выше всех остальных своих коллег. На пятом этаже размещалось около двадцати руководителей высокого ранга, но больше всех Стерн ценил Артура Пирса. Начать с того, что Пирс не пребывал в Вашингтоне постоянно. Он являлся главным связующим звеном между представителем США в Организации Объединенных Наций и государственным департаментом. Эта функция была закреплена за Пирсом самим Энтони Мэттиасом, который знал, что делает. Несомненно, пройдет сравнительно немного времени и Пирс будет представителем США в ООН. Очень хороший и достойный человек. Высокий государственный пост на Ист-Ривер в Нью-Йорке явится признанием не только его интеллекта, но и его глубокой порядочности.

Одному Богу известно, как сейчас нужна порядочность... А может быть, совсем не нужна? — думал, удивляясь собственным мыслям, Стерн. Единственная мораль здесь — это мораль прагматическая... В данной максиме заключалась высшая порядочность по отношению к сотням потенциальных жертв среди людей, занятых оперативной работой.

В любом случае дело передано в другие руки, подумал Стерн, открывая дверь. Решение под кодовым названием «Двусмысленность», теперь останется на совести Пирса. Уравновешенного, быстрого умом, все понимающего Артура Пирса. Вопрос будет всесторонне рассмотрен вне зависимости от факта близости Михаила Гавличека и Мэттиаса. Затем к решению привлекут и других. Окончательные рекомендации, видимо, поступят от специального комитета, если он будет создан. Теперь другие люди оказались в положении «Двусмысленности».