Александр Блок - Том 7. Дневники

• Название: Том 7. Дневники
• Автор: Александр Блок
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Публицистика
• Год: 1962

Настоящее собрание сочинений А. Блока в восьми томах является наиболее полным из всех ранее выходивших. Задача его — представить все разделы обширного литературного наследия поэта, — не только его художественные произведения (лирику, поэмы, драматургию), но также литературную критику и публицистику, дневники и записные книжки, письма.

В седьмой том собрания сочинений вошли дневники 1901–1921 годов и приложения.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

12 декабря

Утро — зря. Днем — в «Тропинке». Люблю Поликсену Сергеевну, чувствую Наталью Ивановну, но остальные… Очень устал нервно, уснул вечером как-то по-особенному. Просыпаюсь: вместо снега — опять дождь. Приехал к Терещенко в 11-м часу, сидели до S 3-го с ним и с сестрами (говорили о моей пьесе, о Боре и о Штейнере). Не пошел — ни сопутствовать всем им в покупке библиотеки Сахарова (редкая, но немного специальная, говорит М. И. Терещенко), ни к З. Н. Гиппиус, которая звала меня помогать проводить время с Вл. Гиппиусом.

14 декабря

Вчера утром милая сказала мне, что уезжает сегодня.

Третьего дня вечером у мамы был припадок, и вчера ей было очень скверно. Я был у нее вчера днем. Потом — покупки под дождем, Морская. Вечером — пришел к нам Ник. Ив. Кульбин, принес нам цветов, очень хороших. Мы долго сидели и говорили. Я не чувствую к нему полного доверия, но многое из того, что он говорил, было очень верно и очень мне нужно. Он рассказал историю Давида Бурлюка; говорил о художественной гигиене, о том, что художнику надо знать чужие отрасли искусства, естественные науки, нельзя засиживаться. От засиживанья в своем месте, на которое посажен «призванный», приходит «собачья старость». Рекомендовал к аристократизму прибавить «дворняжки». Тщетно восстановлял в моем мнении «Бродячую собаку», кой-что я принимаю, но в общем — мнение мое непоколебимо.

Затягивание истории с Ляцким и «Современником», еще одно письмо к г. Ляцкому. Пяст звонил, с ним что-то тяжелое. На днях он говорил по телефону, что надо прежде всего «сделать главное» (это — о детях и жене). Просит позвать его, когда у меня будет Женичка.

Сегодня с утра милая укладывается. Зашла к маме, посидела, но не застала ее дома. Без четверти в пять часов милая уехала на Варшавский вокзал, заранее, из-за билета. На лестнице сказала мне: «Я приеду скоро».

Вечером мы с Терещенкой и его сестрами и А. М. Ремизовым были на первом представлении «Профессора Сторицына» Андреева. Успех пьесы. При всем, что об Андрееве известно, в пьесе, особенно в третьем акте, есть настоящее.

Милая моя, ты едешь теперь. Господь с тобой, возвращайся ко мне.

15 декабря

Кое-что пьеса, вдохновение «вообще». У мамы. Вечером… цирк (звери Дурова). Что сейчас милая?

16 декабря

Утром, пока писал первое действие, телеграмма от милой: «Доехала благополучно, господь с тобой, Люба».

Потом — Ангелина звонила по телефону, взволнована, просит пока не посылать повестки на религиозно-философские собрания, что-то у них деется, мамаша ее, вероятно, ее преследует серьезно. Не могу представить себе, как в действительности происходит. На предложение Ангелины прийти к ним, и письменное и устное, хотя всегда с оговорками, — я твердо молчу, сознательно. В следующий раз надо будет сказать ясно. Все еще не знаю, прав ли я.

Еще по телефону — с Тырковой, просила стихов и приглашала к себе в деревню.

Планы, планы. — Величайшая тема нашего времени — «Чортова кукла».

Телефон с Мережковскими — долгий. Сначала с Дмитрием Сергеевичем — он просит написать 20–30 строк о смерти Александра («я, — говорит, — эту главу люблю»). Потом с Зинаидой Николаевной — о «Чортовой кукле», о «Профессоре Сторицыне», о журналах, о Вл. Гиппиусе. Потом — с Д. В. Философовым: он будет полемизировать со мной в «Речи» по поводу «эстетики» «Русской молвы». Советует прочесть письма Суворина к Розанову (издал в «Новом времени» Розанов).

Обедал у мамы. Вечером — большое письмо (двойное) от Бори из Берлина.

Много мелких дел еще предстоит.

Моя милая, господь с тобой, приезжай поскорее.

17 декабря

Тягостное утро, одиноко, тоскливо, ничего не выходит. Холодные телефоны.[64] Днем — у мамы. Поехали с ней в таксомоторе к Ивановым. Праздновали имянины Женички (вместо 13-го), обедали и весь вечер были. Было очень хорошо. Сестры Дюковы, братья с женами. Женина Вера очень хорошеет, красивая.

Терещенко сегодня в Москве — говорит с Метнером?

Милая, господь с тобой.

18 декабря

«Безделье». Утром — альманах от Сытина и возражение мне Философова. Мама завтракала, не была у меня с болезни… Вечером от 6 до 1 часу ночи — Н. П. Ге, я читал ему поэму, которую не открывал с Верховского, ему и мне понравилось, особенно — об отце и вступление. Война — хуже.

Милая моя, господь с тобой.

19 декабря

День начался значительнее многих. Мы тут болтаем и углубляемся в «дела». А рядом — у глухой прачки Дуни болит голова, болят живот и почки. Воспользовавшись отсутствием «видной» прислуги, она рассказала мне об этом. Я мог только прокричать ей в ухо, что, «когда барыня приедет, мы ее отпустим отдохнуть и полечиться». Надо, чтобы такое напоминало о месте, на котором стоишь, и надо, чтобы иногда открывались глаза на «жизнь» в этом ее, настоящем смысле; такой хлыст нам, богатым, необходим.

Утром — после этого — ответ Философову, прерванный на самом интересном месте. Иду в «Сирин» (М. И. Терещенко, А. М. Ремизов, Пелагея Ивановна, Елизавета Ивановна, Иванов-Разумник, Сергей Яковлевич, художник Чехонин…). Разговоры и болтовня. П. Е. Щегол ев убеждает по телефону вернуться в «Современник» (в «Сирине»).

Обедал у мамы, — вечером у нее тетя и В. М. Латкин. К 10-ти вечера иду к М. И. Терещенко (там А. М. Ремизов, Нерадовский, Иванов-Разумник). Накопились мельчайшие делишки…

Милая, господь с тобой.

20 декабря

День изнервляющий: рассылка стихов к Рождеству, ответ Философову для «Русской молвы». М. И. Терещенко с сестрами уезжает за границу, на виллу матери «Mariposa» (Cannes, А. М.). До 10 января я должен ему телеграфировать туда о том, что пьеса — кончена!.. Иначе — скандал. Около 25-го января здесь будет Метнер, и будет разговор по поводу Андрея Белого и меня — в «Сирине».

Вечером — доклад Философова в религиозно-философском собрании. Я не пойду туда, я почти уже болен от злости, от нервов, от того, что меня заваливают всякой дрянью, мешая мне делать то, что я должен сделать.

21 декабря

Неделя, как милая уехала.

Изнеможение, кое-что о пьесе, кое-какие дела. Вечером Женя и Пяст — о моей пьесе, о важном, после Пяст о своей семье. От Мейерхольда — книга о театре.

Милая, милая, господь с тобой.

22 декабря

Утром — кой-что о пьесе, за завтраком — мама, обедал у мамы, вечером… — Без меня принесли книги от переплетчика, «Золотое руно» встало в 50 рублей (5 томов по 6 р. и 4 по 5).

От милой так и нет писем.

23 декабря

В «Русской молве» — мой ответ Философову. Разговор с А. М. Ремизовым и З. Н. Гиппиус — по телефону (З. Н. довольна ответом). От мамы, у которой обедал и вечером с тетей, — телефон с Д. С. Мережковским. Страшно хвалит меня за статью, говорит, что она хорошо написана, что у меня есть «критический стиль». Ясность. Был у Теляковского и рекомендовал ему в пятые (вновь учрежденные) члены литературно-театрального комитета в Петербурге (Александрийский театр — Мережковский, Котляревский, Батюшков, Морозов)… меня! Убеждает, что дело хоть и маленькое, — общественное и надо согласиться…

Буду думать. Или, скорее, не буду думать, вероятно, все будут против меня, дай бог, не хочется очень: еженедельные заседания!

От милой нет известий. Господь с тобой, моя милая.

24 декабря. Сочельник

Утром я посылаю милой телеграмму с уведомлением по телеграфу о вручении телеграммы и получаю на почте свои сытинские книжки. Тоска, тягость, «чорт перед заутреней». Надев новую визитку из английского магазина, иду в «Сирин» (Иванов-Разумник и А. М. Ремизов), оттуда едем с А. М. Ремизовым к нему, Серафима Павловна поит меня чаем и кормит ветчиной. Они поехали вдвоем в Казанский собор, а я один — к маме на елку. Подарки, Топушка, маме плохо. Возвращаюсь ночью, нахожу телеграмму (отправлена 6.20): «двадцет четвертого любви блок вручен 6 ча д». Может быть, милая сама ответила еще сегодня.

<25 декабря.> Рождество

Утром — телеграмма от милой: «Здорова, писала, не беспокойся, господь с тобою».

О пьесе кое-что.

Пришел Владимир Алексеевич, взволнованный. По всей вероятности, на днях будет предпринято нами с доктором (Семека с Удельной) путешествие в Куоккалу. Нонна Александровна, вероятно, по-настоящему больна, ее надо увезти в больницу, а детей — поместить отдельно. Бедный и милый Владимир Алексеевич — взволнован совсем, расстроен. Действовать так или иначе — пора. Я дал ему денег.

Усталость. Вялость. Обедал у мамы (тетя, Франц). Маме отчаянно скверно. Душно. Потом — гуляю. Вернувшись к чаю, нахожу письмо от милой — усталое.