Тоби Грин - Инквизиция: царство страха

• Название: Инквизиция: царство страха
• Автор: Тоби Грин
• Издательство: ООО «Изд-во ACT»; ООО Изд-во «ACT МОСКВА»
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-061074-7; 978-5-403-01989-7

Святейшая католическая инквизиция. Словосочетание, на века ставшее символом подавления свободной мысли, ужаса, тотальной слежки, безжалостных пыток…

Но сколько правды за этими чудовищными мифами?

Почему современники — особенно вначале — вовсе не считали инквизицию ни пугающей, ни несправедливой?

Почему именно инквизиция всемерно поддерживала путешествие Колумба?

И правда ли, что в действительности инквизиторы сплошь и рядом выполняли обычные полицейские функции?

Против кого и чего сражались инквизиторы? По какому принципу строилась их сложная, разветвленная организация?

И как удалось инквизиции продержаться столь долго?

Об этом рассказывает Тоби Грин в своей оригинальной и удивительно интересной книге!

---

Это отчаянное действие предвещало события 1485 г. в Сарагосе. Оно просто спровоцировало противников. Мятеж разразился во вторник 8 июля; квартал конверсос обобрали и разграбили[147].

Насилие над конверсос стало отличительной особенностью жизни в Кастилии в течение следующих тридцати лет[148]. В 1474 г. вновь в центре внимания оказался Сьюдад-Реаль. Новый мятеж начался 6 октября. «Толпа, появляющаяся из домов и монастырей, убила пятнадцать человек, захватив имущество жертв, забрав все драгоценные ювелирные изделия и товары. Не было оставлено никакого имущества, никаких припасов, к которым грабители не притронулись бы. Они угоняли скот с полей вокруг города, сожгли много припасов и дома… И когда конверсос отступили, умоляя главного судью, чтобы им предоставили убежище в алказаре (крепости) города, толпа с боем ворвалась в алказар, разбив его башни. Грабители убили многих людей, а тела выбросила в пещеры и на поля — собакам на съедение»[149].

Всех конверсос, которых толпа находила, уничтожали на месте.

Но ненависть не может быть всеобъемлющей. Восемь конверсос укрылись в доме «старого христианина» Педро де Торреса, который спрятал их, спасая этим людям жизнь[150].

Насилие, направленное на конверсос, трудно оправдать без хорошей аргументации. На радость восставшему населению из «старых христиан» утверждалось: конверсос совершили много прегрешений. Их враги рисовали красочные произвольные картины: мол, «обычаи и ритуалы этих людей в годы до учреждения инквизиции ничем не отличались от обычаев самих вонючих евреев»[151].

Но если христиане ненавидели конверсос, то евреи вряд ли больше любили их. Раввин из Северной Африки в середине XV века неоднократно заявлял, что конверсос вошли в христианскую жизнь, при этом рассматривая их как обращенных добровольно[152]. В Испании евреи лжесвидетельствовали против них, когда уже была учреждена инквизиция[153].

Так что конверсос находились в незавидном положении, рассматриваемые в качестве евреев христианами и в качестве христиан — евреями. Причем и одни, и вторые считали конверсос сомнительной группой, от которой следовало бы избавиться.

Каждый ненавидел их. Но невозможно сделать общее заключение относительно веры конверсос. Семьи распадались, разделенные пополам. Одна вдова в 1470 г. потребовала в своем завещании, чтобы ее дочь-христианка Маргарита и сын-иудей Видаль «помирились друг с другом и жили в мире, в единстве и любви»[154]. В некоторых семьях муж-мог исповедовать иудаизм, а жена — оказаться христианкой. Некоторые конверсос делали обрезание и соблюдали еврейские посты. Но так поступали не все[155].

В одном из сатирических произведений конверсос изобразили с крестом в ногах, Кораном на груди и Торой в голове. Таково свидетельство двусмысленности и странности навязанного им положения аутсайдеров, которое конверсос вынужденно занимали[156].

Карикатура на жизнь конверсос, выпущенная их врагами, была далека от истины. На тот период не имелось никаких данных о тайном и подрывном исповедании ими иудаизма[157]. Отметим, что те конверсос, которые продолжали придерживаться обычаев иудаизма, часто делали это скорее из культурных, чем из религиозных соображений[158]. Многие из них, и мы должны помнить об этом, были детьми людей, принявших христианство в качестве лучшей веры (см. начало главы).

И действительно, в тех случаях, если имелись доказательства активного исповедания иудаизма среди конверсос, это объяснялось лишь тем, что его вызывали преследования «тайных иудеев»[159]. Но когда более мягкий подход мог бы привести к истинной ассимиляции, само преувеличение лишь предполагаемого «мятежного» поведения меньшинства фактически создавало идеологическую угрозу. Именно ее и должна была искоренить инквизиция, предположительно для того и созданная[160].

Севилья, 1477-81 гг.

Задумаемся о действиях благочестивого архиепископа Сантьяго-де-Компостелы Родриго де Луны, изнасиловавшего молодую девушку, о которой он должен был заботиться перед ее свадьбой[161]. Или об огромном зеленом пламени, появившемся на небе, о камнях, лавиной обрушившихся на равнины Старой Кастилии перед самой смертью Энрике IV в 1474 г. Или о любопытном и необычном поведении любимых львов Энрике IV: самый молодой из них набросился на главного зверя и разорвал его[162].

Зловещие предзнаменования имелись повсюду. Верующие выходили на процессии. Они давали обеты, стремясь отвести опасности, окружающих их повсеместно. Но знамения судьбы становились еще страшнее. 29 июля 1478 г. случилось самою ужасное из них — полное солнечное затмение. Свет померк, на небе появились звезды, будто наступила ночь. Народ ринулся в церкви… Оказалось, что Испания стоит на пороге страшного террора[163].

Источник надежды был только один: правление католических королей, которые захватили власть над Кастилией в 1476 г. Фердинанд был среднего телосложения. Его манеры колебались от суровости до веселости.

Изабелла стала королевой Испании после смерти своего единокровного брата Энрике IV. Она была высокого роста и хорошо сложена.

Изабелла предпочла Фердинанда всем остальным претендентам — вероятно, из любви к нему. Большую часть своего замужества она спала со своими горничными и дамами из свиты во время отсутствия мужа, чтобы поддержать репутацию верной супруги[164]. Королева любила носить вердугос — очень широкие юбки на жесткой раме, которые возмущали церковников до глубины души. Личный исповедник Изабеллы Фердинандо де Талавера так говорил об этом в 1477 г.: «Тщеславные и совершенно бесполезные, недостойные и бесстыдные, потому что открывали ступни и ноги, делая их доступными для посторонних взглядов…»[165]

Как только Фердинанд стал наследником короны Арагона[166], а Изабелла получила власть в Кастилии, появилась надежда, что они вдвоем смогут объединить Испанию и покончить с ее раздробленностью. Однако в народе шептали: королева больше доверяет своему придворному конверсо, а не «старым христианам»[167].

В период кампании против конверсос в 1470-е гг. католическим монархам стоило обратить внимание на это обстоятельство, если они хотели получить всеобщую поддержку жителей Кастилии. Но первую возможность добиться осуществления своих замыслов Изабелла и Фердинанд увидели в Севилье.

В это время Севилья металась между мавританской и христианской самобытностью. Бросая вызов медлительной атмосфере старой Медины, повсюду возникали крошечные площади — всего их было более восьмидесяти. «Не имелось ни одного знатного человека в Севилье, у которого перед особняком не располагалась бы небольшая площадь. Не было ни одной церкви, рядом с которой не находилась бы одна или две площади»[168]. Город окружала огромная стена длиной более четырех миль, построенная мусульманскими правителями Алмохадами в XII веке[169]. Стена защищала от внезапного разлива Гвадалквивира, но изолировала городское общество от садов, раскинувшихся в долине реки. Она напоминала о воинственности.

В 1477 г., через год после прихода к власти в Кастилии, Фердинанд и Изабелла отправились в Андалузию, чтобы попытаться покончить с гражданскими войнами, которые бушевали там с 1471 г. Приехав в Севилью, они остановились в старом мавританском алказаре, расположенном рядом с огромным собором. Каждый день королева восседала на высоком помосте, покрытом золотым покрывалом. Ниже с одной стороны располагались епископы и высшие аристократы, а с другой стороны — вельможи из королевского совета и двора.

В течение двух месяцев секретарь королевы приносил ей петиции с жалобами. Изабелла пыталась рассматривать их в срок до трех дней. Здесь она, получая сведения из первых рук, смогла понять, какая вражда раздирала эту область на части во время войн между сторонниками маркиза Кадиса и герцога Медины Сидония[170].

С Сицилии, подвластной арагонской короне, прибыл гость. Фелипе де Барберис, находившийся в составе старой (средневековой) инквизиции на Сицилии, предложил католическим королям учредить инквизицию в Испании. Его поддержал приор-доминиканец из Севильи Алонсо де Охеда. Последний настаивал на решительных действиях против конверсос[171].

В течение ряда лет идея о создании инквизиции, возникшая после ознакомления с заметками францисканского монаха Алонсо де Эспины, написанных в 1450-е гг., уже обсуждалась при дворе[172]. Теперь идеи Эспины были встречены с пониманием. Говорят, что однажды вечером в пятницу католическим королям показали панораму города. Ни из одного дымохода в квартале конверсос не шел дым. Примечательным было то, что религия запрещала иудеям разводить огонь в священный день отдохновения (с вечера пятницы и до вечера субботы).

Фердинанд и Изабелла убедились. Они направили послов в Ватикан с просьбой рассмотреть их дело. 1 ноября 1478 г. папа Сикст IV выпустил буллу «Экзигит Синсерэ Девотионис Аффектус» («Exigit Sincerae Devotionis Affectus»), разрешив учреждение испанской инквизиции. В документе повторялась путаница, допущенная в Андалузии. В этой булле были смешаны религиозные и политические мотивы создания новой инквизиции: «Нам известно, что в различных городах ваших королевств в Испании многие из возрожденных крещением в святых водах по собственной доброй воле тайно вернулись к соблюдению законов и обычаев иудейской веры… Из-за преступлений этих людей и терпимости Святого престола, проявленной по отношению к ним, ваши королевства поражены гражданской войной, убийствами и бесчисленными болезнями»[173].