Любовь Овсянникова - Наследство от Данаи

• Название: Наследство от Данаи
• Автор: Любовь Овсянникова
• Издательство: Издательство "Зоря"
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 966-8103-38-6

Любовь ОВСЯННИКОВА

НАСЛЕДСТВО ОТ ДАНАИ

---

Домой она возвращалась своевременно, показывалась Юле на глаза, а если та имела свободную минуту, то, бывало, делилась впечатлениями от увиденного фильма или от нового знакомства, расспрашивала о некоторых дивгородских семьях. Тогда Юля вспоминала собственную юность, общение с подругами и поклонниками, первые свидания, давала советы или предостерегала от легкомысленных шагов. Говорила о своих ошибках, без которых ни у кого не обходится, любила анализировать их. И о чем бы ни заходила речь, старалась дать полезный совет или сделать поучительный вывод.

Так прошло еще около полгода. Грунино оживление незаметно приугасло, сменилось уравновешенным, скрытым покоем, затем перешло в тихую, глухую задумчивость. Не случалось больше возможностей для задушевных бесед, Юлиных рассказов. Юля заметила изменения, но объяснила их для себя тем, что девушка привыкла к новым друзьям, новому ритму жизни, освоилась в новой обстановке.

И все равно Юля искала, как бы ненавязчиво, непринужденно поговорить с ней о клубе и танцах. Когда Груня раз и два никуда не пошла, а потом чаще и чаще начала оставаться дома, Юля решилась и прямо спросила об этом:

— Что с тобой, Грунечка? Мне не нравится твое настроение. Ты нашла подруг среди наших девушек?

— Да, я подружилась с Лидой Шмуль.

— Знаю такую, ее сестра вышла замуж за Михаила Колодяжного. А почему ты грустишь?

— Влюбилась.

— Это хорошо. Тебе и мама того же хотела. Но взаимно ли?

— Не знаю, — девушка неуверенно пожала плечом и, чтобы прекратить Юлины расспросы, вышла из комнаты.

Перемелется, — подумала Юля. Любви без тяжелых вздохов не бывает. Как же душа узнает радость, если не будет знать грусти?

— Кто же этот счастливец, который унес твой покой? — спросила Юля позже.

— Вы его не знаете.

— А как же наше условие относительно приезжих? — занервничала Юля.

— Пройдет, — и снова Груня уклонилась от продолжения разговора.

А через день она куда-то исчезла. Уложила детей спать, попросила Лиду Шмуль побыть возле них в доме, пока она, дескать, сбегает в аптеку за лекарством от изжоги. Пошла и не вернулась.

Под вечер поселком пронесся слух, что какая-то девушка бросилась в посадке под поезд. Это и была Груня.

Природа переживала весну, цвела сирень, заливая окрестности своим неповторимым тонким ароматом, от которого неистовствовали певчие птицы. Над долами и оврагами повисли зеленые туманы, в прудах принялись стонать лягушки. Зов любви обнимал пространство. И она приходила на землю, растворяя в себе настроения, ожидания и стремления всего живого. Этот натиск инфернального неистовства, этот бой благоразумия и беспамятства, этот измор чувств и ума не пережила лишь Груня. А может, сделала такое с собой не от того, ведь записки не оставила, никому ничего не сказала.

Посадка, где оборвалась юная жизнь, разграничивала Дивгород и Ратовое, находясь как раз ближе к последнему, то есть к ее родному селу и дому. Поэтому одним из предположений было то, что несчастье произошло случайно, когда девушка шла к родителям. Может, хотела что-то сказать им, о чем-то важном посоветоваться? Во всяком случае, эту версию приняли как официальную, так как родителям хотелось похоронить дорогое дитя по православному порядку.

Хотя узнать правду возможности не было.

***

— Вы ни в чем не виноваты, — сказала Федора, пришедшая успокоить дочкину семью после всего, что случилось. — Ей такое судилось. Знак к тому был.

Иван Моисеевич сидел за столом, уставившись взглядом в столешницу, словно никого не видел и не слышал. Он неторопливо потягивал за упокой души невинной девушки “Мадеру” и чуть не плакал. Юля с мокрыми глазами и покрасневшим носом надолго примостилась на диване. Время от времени она тоже потягивала вино малыми глотками. Третий бокал, к которому Федора и не притрагивалась, стоял на краю стола.

— Какой там знак! Не надо было ей много воли давать.

— Э-э, не говори, дочура. Я знала, что ей будет смерть от поезда.

— Мама! — прикрикнула та на старушку. — Вы снова за свое?

— Не кричи, а лучше послушай, — и упрямая Федора рассказала о первой встрече Груни с Людой, о Людиной игре с поездом и о ее словах. —  Безгрешное дитя по Божьему велению прозрело истину и предрекло нянькину судьбу.

— Или сглазило, — многозначительно заметил Иван Моисеевич. — Эх! — крякнул он и, налив полный бокал, выпил его до дна одним махом. — А доченька наша растет, — ни к селу, ни к городу брякнул непонятно кому.

Жена посмотрела на него сердитым взглядом, повела плечами, показывая матери, что возмущена словами мужа, но не хочет с ним ссориться. Затем в комнате повисло молчание, Юля перестала плакать, а Федора потянулась к своему бокалу и виновато засунула в него нос.

***

Прошло время, и мазурята пошли в школу. В учебе, как и ожидалось, брат и сестра имели не одинаковые успехи.

Люда чуть ли не ежедневно обнаруживала удивительные знания. Казалось, они чудесным образом приходят к ней прямо из воздуха. Она знала даже то, чего не знали учителя. На уроках геометрии, например, прямо возле доски решала сложнейшие задачи на доказательство, и это для нее было развлечением, а не работой. Усвоению английского языка помогала не только хорошая память, а и то, что она быстро поняла принцип построения чужой грамматики, после чего незнакомые слова так и сыпались из нее.

У девочки не было подруг, но около нее всегда теснились одноклассники, приходившие за консультациями. Помогать более слабым в учебе тогда считалось благим делом, и этим охотно пользовались троечники. Двоечники не отставали — приходили и откровенно просили списать домашнюю работу. Известно, что не каждый способен к самообразованию, к работе с книгой, многие люди лучше воспринимают материал от рассказчика, чем из учебника. Поэтому Люде приходилось иногда затевать что-то наподобие лекций по географии, истории, литературе. Каждый, наверное, в знак благодарности, приносил ей часть своих секретов, сомнений, особенно, когда своими силами справиться с ними или разрешить их не мог. Она и здесь не оставалась в стороне. Ее подсказки, как лучше поступить, не давали осечек, а несли успех, в крайнем случае не ухудшали положения и открывали возможность совершать новые попытки.

С годами Люда могла посоветовать, кому лучше за кого выходить замуж, а кто с кем не уживется. Или куда поступать учиться тому или другому выпускнику школы. Она разбиралась в покупке скота, в сложных операциях с возведением дома, могла прибавить решительности в принятии решения сомневающимся людям, успокоить ревность, предупредить измену, отвести ссору.

Зато Витя никогда не пользовался сестриной помощью, хотя знаниями не блистал, и это его нисколько не тревожило. Он рад был каждому, кто приходил к сестре, но только потому, что скоро те посетители становились его приятелями и друзьями и он, гуляя себе на улице, всегда с нетерпением ждал окончания импровизированных домашних занятий. Окружающий мир и жизнь, бурление событий во всех их проявлениях привлекали его намного больше, и он не пропускал возможности принять участие в том или другом случае. Вот где-то кричала кошка, которую озорники вбросили в водосточную трубу, он шел освобождать ее оттуда. Там у соседа пес закрутился цепью так, что начал задыхаться, а тот ничего сделать не мог. Или у какой-то вдовы некастрированный бычок заиграл и сорвался с привязи, и надо было его укротить и снова привязать. Или в пруду тонул ребенок, который учился плавать, а рядом не было смельчаков, способных помочь. Бывало, спасал из ледяной купели подвыпивших рыбаков.

 Мало-помалу в селе привыкли в сложных ситуациях обращаться к мазуровским детям — к Люде за мудрым словом, а к Вите — за  смелым поступком.

А более всего роскошествовал от этого сам Иван Моисеевич, он давно уже перепоручил проверку ученических тетрадей дочке и потихоньку ненавидел ее за это. Девочка, такая же неопрятная, как и в детстве, испачканная чернилами или мелом, с выбитыми из-под заплетенных кос прядями волос, с приоткрытым от старания ртом, сосредоточенная на том, что делала, почему-то бесила его. А может, вызывала ревность. Не весьма отягощенный знаниями Витя, долговязый, с испачканными пылью босыми ногами, ободранный ветками деревьев, по которым лазил, безоглядный, с жадным к переменам блеском в глазах вызывал у него больше нежности. В конце концов, это были его проблемы, далеко скрытые от посторонних, и они не отражались на внешних отношениях в семье Мазура.

***

Тетка Мелания, жившая на последней в поселке улице, рано осталась вдовой с двумя детьми. Таких здесь было много, почти что через двор — бывшие фронтовики один за другим покидали этот мир из-за полученных на войне ран. Но она особенно отчаянно бедствовала. Не имея хорошего здоровья, перебивалась случайными подработками то в колхозе, то у кого-то из людей — полола огороды, бралась мазать нововыстроенные дома или стирать белье, а то еще нанималась готовить еду на застолья. Когда выпадало заработать копейку, оставляла детей дома одних и шла на работу вплоть до вечерней зари.