Колин Уилсон - Страна призраков

• Название: Страна призраков
• Автор: Колин Уилсон
• Жанр: Научная Фантастика

---

Найл спросил у старшего, что находится над ними. Изъясняясь людской речью, он бы указал пальцем вверх и сказал, что его интересует, какой там, на поверхности, пейзаж. В данном же случае значение передалось мгновенно и недвусмысленно. Подобная прямота общения сложилась за то время, что они пребывали в контакте возле священного озера.

В ответ Найл увидел зеленую гору, самую высокую в череде холмов, лежащих к северо-востоку от города пауков. Он ее однажды заметил, когда Асмак, начальник воздушного сообщения, давал умозрительное описание гор нa севере. Но Найла тогда интересовали сведения о землях Мага, и эта картина любопытства не вызвала.

Понятно, расспрашивать о том, что лежит к северо-западу от горы — в направлении ручья, приносящего паразитов, — смысла не было. Хамелеоны ничего не знали о местах, которые не входили в пределы их обитания.

И дело здесь не в безразличии, а в разном восприятии родной планеты. Люди движутся по поверхности Земли и осознают ее географию, прокладывая линии дорог и рассыпая точки больших и малых населенных пунктов. У хамелеонов внутреннее видение устроено совсем по-другому. Они в каком-то смысле ближе к духам. Способность сливаться с окружающей средой означает, что им ведомы и скрытые силы окружающей среды. Например, люди сознают притяжение к центру Земли. А вот хамелеоны, приближаясь к холму или горе, сознают и прочие силы, которые вступают с притяжением в спор — этакие природные магниты. Та же луна действует на них так же, как на моря-океаны. А солнце на протяжении дня последовательно вызывает к жизни совершенно разные силы. Для хамелеона час рассветный отличается от часа полуденного так же разительно, как гора отличается от долины.

Силы земли под ногами хамелеоны сознают так же, как деревья и цветы воспринимают времена года. А поскольку эти силы опосредованно связаны и с планетами в космическом пространстве, то в целом, получается, хамелеоны живут в мире гораздо более насыщенном и разноплановом, нежели утлый мир людей.

Вот почему им так мало известно о мире, лежащем невдалеке за порогом. Это лишняя, а потому никчемная нагрузка для памяти. Мир у них и без того бесконечно богаче и реальней, чем у человека.

Все это Найл уяснил во время обратного пути но ковру серого бархатистого мха. Дальнейшие расспросы были бессмысленны; оставалось просто изучать совокупную память хамелеонов.

На подходе к мосту мысли невольно возвратились к тем омерзительным тварям. Догадка Найла была в принципе верна. Это духи-вампиры, в людской мифологии известные как вурдалаки. Они вселялись в тела умерших. Схоласты древности относили их к категории, именуемой «живой мертвечиной».

Последние несколько месяцев от этих монстров просто отбоя не было из-за того, что трупы перестали быть редкостью. До некоего события (Найл угадал в нем свой приход к власти) трупов не хватало, так как их сплошь поедали пауки. Теперь же раздобыть их стало несложно. Рабы из лености, вместо того чтобы предавать умерших земле, попросту бросали их в реку. Многих покойников выносило на топкие болотистые берега, где вурдалаки, ориентируясь на грай голодных птиц, наспех завладевали телами. Зачастую к моменту, когда мертвец «оживал», он уже был обсижен десятком клюющих его птиц, и те, возмущенно галдя, взмывали в воздух. Больше всего пернатым по вкусу приходились глаза, а потому найти труп хотя бы с одним уцелевшим глазом считалось у вампиров достижением.

Как именно те духи завладевали телом, ясности не было. Почти наверняка они исхитрялись каким-то образом в него проникать и затем использовать вроде марионетки. Такие духи обычно бедствовали в призрачном мире иллюзорности, но стоило им завладеть плотью, как мир вокруг обретал определенные черты реальности. Вурдалаки наслаждались самим разложением своей плоти, так как были доподлинными некрофилами — обожателями мертвечины — и наделять труп новой жизнью было для них извращенным удовольствием.

При возможности эта нежить нападала на людей и высасывала их жизненную силу. Сподручней всего это было делать, ввергнув жертву в бесчувствие, или лишающим сознания ужасом, или некой зловещей гипнотической силой. Деяния гнусных тварей легли в основу мифов о вампирах.

Странно то, что хамелеоны относились к ним без всякого страха, а лишь с презрением. Начать с того, что отвращение у них вызывала болезненная одержимость этих нелюдей смертью. Хотя основной причиной было то, что из-за разложения тела умертвий обладали слабой мускульной силой; Найл и сам помнил, как легко удалось отразить то нападение. Свежий труп был опаснее, его руки все еще могли удушить, но в непродолжительном времени он сгнивал.

Что до троллей, то они не испытывали к упырям ничего, кроме ненависти. Это потому, что, отчасти как и хамелеоны, тролли черпали свою силу из природы, особенно из деревьев и некоторых кристаллов вроде кварца.

Несмотря на недюжинные габариты, тролли могли становиться фактически невидимыми в лесу или горной местности. Природа их энергии была примерно той же, что и у молнии, а тролль, в которого угодила молния, почитался среди своих как герой. Презрение к нежити основывалось у них на омерзении к поганым энергетическим ворам, этой низшей из низших касте подонков.

Найл не без удивления узнал, что та стычка на мосту была, оказывается, специально подстроенной ловушкой. Он лишь мрачно усмехнулся, узнав, что ему отводилась роль приманки — ведь, знай он заранее, его напряжение насторожило бы нападавших. Поэтому приходилось держать его в неведении. Вампиры же, со своей неудержимой тягой к свежей человечине, набросились всем скопом и через отведенное время утратили всякую бдительность. И тут в дело вступил тролль. Теперь эти порождения бездны ох как не скоро наберутся дерзости, прежде чем вновь рискнут хотя бы приблизиться к одному из троллей.

Зато Найл польщен был тем, что его отвага в схватке вызвала бурное одобрение у тролля, который, можно сказать, даже поменял свое отношение к человечеству в целом.

Легко понять, что назад по мосту прошли, в тишине. Не считая, разумеется, ветра — но и тот, казалось, задувал сернистыми своими порывами не так сильно. Хотя Найл все равно проявлял осторожность, в пропасть стараясь не глядеть.

На той стороне их троица приостановились на каменной площадке, и хамелеоны, к удивлению, опять подняли руки в знак приветствия. Тролль тоже откликнулся своим не то рыком, не то ревом. На секунду его глубоко посаженные глаза остановились на Найле, который не без приятности отметил в них огонек дружелюбия. Затем, поворотившись широченной спинищей, хранитель моста решительно зашагал по ступеням куда-то вниз. Старший ИЗ хамелеонов тоже повернулся и пошел в другую сторону.

Вопреки ожиданию, гигантская каменная лестница шла не вниз, а делала крутой поворот направо и переходила в карниз, резко уходящий вверх. Тут стало ясно: безвестные строители лестницы намеревались проложить дорогу к священному озеру. Здесь тропа делалась щербистой и неровной, нередко сужаясь до метра. В одном месте она и вовсе обрывалась из-за горного обвала, но кто-то предусмотрительно проделал тесный ход в утесе, где пробираться приходилось на корточках — правда, через десяток метров ход снова вывел на карниз.

Такая дорога тянулась с полмили. Все это время в лицо дул холодный ветер бездны, перемешанный с едкими испарениями, от которых слезились глаза. Затем опять пришлось карабкаться, пока Найл наконец не почувствовал отрадный запах влажной земли. Через несколько минут ветер усилился, и сверху проглянул купол усеянных звездами небес.

Они стояли на горном склоне. Выход из тоннеля был так хорошо скрыт, что Найл, оглянувшись, его даже не различил. Ветер пронизывал холодом, а под ногами торчали редкие пряди жесткой заснеженной травы. Тем не менее, поскольку Найл все еще видел реальность обостренно, и снег и трава до странности очаровывали, словно маня в них вглядеться. Впрочем, такой возможности не имелось: провожатые уже шли вперед.

Не было никакой сколь-либо заметной тропы, ведущей с горы. Что, собственно, неудивительно: находясь на виду, она могла бы выдать маршрут к священному озеру. Пробираясь вниз к равнине, Найл пожалел, что у него нет плаща: всё вместе с сумой лежит где-нибудь на дне реки.

Минут через десять лавирование меж валунов и трещин разогрело так, что было уже не до холода. Пару раз Найл уловил сернистый душок: видно, через какие-то разломы наружу выходит вулканический газ.

Ему впервые открылось несоответствие между его человеческим любопытством и отсутствием любознательности в хамелеонах. Все полученное в Белой башне знание не давало ответа о сути того престранного геологического образования, которое только что осталось за спиной. Он теперь и сам понимал, что и эта гора, и окружающие холмы образовались когда-то за счет вулканической активности. Но почему огромное пространство недр здесь полое? Вот ведь парадокс. А у хамелеонов это не вызывало даже любопытства, они все воспринимали как должное.