Вильям Козлов - Витька с Чапаевской улицы

• Название: Витька с Чапаевской улицы
• Автор: Вильям Козлов
• Жанр: Подростковая литература

Книга рассказывает о подростках, вместе со всем народом прошедших через трудности и опасности войны, о становлении их характеров в суровых испытаниях.

---

Еще один шаг — и куст… Витька пружинисто изготовился к прыжку…

Грохнул выстрел. На этот раз не сухой щелчок, а оглушительный, тяжелый удар. Когда лесное эхо в последний раз отгрохотало, Витька понял, что жив. И даже не ранен. Ему хотелось обернуться и узнать, в чем дело, но шея одеревенела. Витька не чувствовал ни рук, ни ног и удивлялся, почему он стоит, а не падает.

Послышался смех. Сначала негромкий, потом все громче и раскатистей. Смеялся фашист.

— Твой маленький душа уже отлетел в рай? — сквозь смех выговорил он.

Витька наконец смог пошевелиться, перевести дыхание. Волоча ноги, он подошел к ребятам.

Офицер понюхал дуло парабеллума и с сожалением спрятал в кобуру.

— Если не хочешь быть на тот свет, — сказал он, — не защищай еврей, не будь партизан и помогай немецкий армия.

Шофер и его помощник установили отремонтированный скат на место. Офицер взглянул на черный циферблат часов, о чем-то спросил шофера, тот закивал головой. Солдаты с обеих бортов полезли в кузов. Офицер задумчиво смотрел на ребят. Вернее на Аллу.

— Это есть мой трофей! — сказал он и вытащил из желтых ножен финский нож.

— Что вам надо? — спросила Алла, глядя большими синими глазами на приближающегося к ней немца.

Офицер намотал на руку золотистую косу и ловко отхватил ножом у самого затылка. Встряхнув ее, будто беличью шкурку, улыбнулся:

— Зеер гут!

Хлопнула дверца, машина фыркнула и тронулась с места. Солдаты молча сидели на длинных ящиках. Глаза у них были безразличные. В руках поблескивали автоматы. Машина скрылась за изгибом шоссе, и стало тихо. На обочине чернел позабытый гаечный ключ, а неподалеку от куста, прижав руки к простреленной груди, вниз лицом лежал Соля.

Это бессмысленное и жестокое убийство потрясло всех: до сегодняшнего дня никто не задумывался, что вот так просто можно поднять руку с пистолетом и убить человека. Они видели много убитых, но это другое дело: война, бомбы, пули. Все так же светило солнце, рычали моторы тяжелых грузовиков на шоссе, по небу плыли красивые лохматые облака, а один из них — Соля Шепс — уже никогда ничего не услышит и не увидит.

Молча вырыли могилу. Копали на бугре острыми сучьями, найденными поблизости. Дерн обдирали руками. Никто не плакал, не ныл, работали молча. Тело было удивительно легким: его можно было одному унести под мышкой. Девочки сверху прикрыли труп зелеными ветвями. Никто не решался первым бросить ком земли в могилу. И тогда Бэс ладонями стал сталкивать в яму коричневую землю, перемешанную с сучками и желтыми сосновыми иголками.

На невысокий холмик положили ржавый обод от автомобильного колеса и в центр воткнули шест, на отесанном боку которого Сашка Ладонщиков вывел химическим карандашом: «Соля Шепс с Чапаевской улицы города В.». Поставил дату и спрятал карандаш в карман.

Когда двинулись в путь, держась подальше от шоссе, Витька сказал:

— Я вас догоню… — и скрылся меж стволов.

А немного погодя в той стороне, где они похоронили Солю, прогремели подряд три негромких выстрела.

Это Витька Грохотов отсалютовал убитому товарищу из немецкого браунинга, который он вытащил из муравейника.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ВСТРЕЧА В ЛЕСУ

Гошка Буянов бежал по лесу, пока не выбился из сил. Зацепившись ногой за сломанную елку, он грохнулся на землю и, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, затих. Никакой погони не было. Над головой шевелились островерхие кроны сосен и елей. Попискивали птахи. Бабочка-крапивница уселась Гошке на колено и стала складывать и раскладывать красные с черными точечками крылья. «Ей наплевать на войну, — подумал Гошка. — Живет в свое полное удовольствие… А тут черт знает что такое на белом свете творится!» Отлежавшись на колючей, усыпанной иголками земле, Гошка немного успокоился. Сердце перестало бухать так, что в затылке отдавало, дышать стало легче. Правда, в боку покалывало. Мелькнула было мысль, что ребята погибли, но Гошка эту мысль сразу отогнал. Могли бы тоже убежать. Просто они растерялись, а он сразу сообразил что к чему — и давай бог ноги. Витьке, конечно, туго придется со своим браунингом… Говорил дураку выброси — не послушался, а теперь рассчитывайся за собственную глупость… Гошка слышал один выстрел, немного погодя второй. Это было в той стороне, куда повели ребят. В кого стреляли?

Можно было бы забраться на высокое дерево и оттуда посмотреть, но Гошка свой бинокль оставил в лесу. Еще найдут немцы в рюкзаке бинокль и подумают, что он партизан. Гошка даже ребятам ничего не сказал, просто взял и оставил бинокль под ореховым кустом. Пусть зайцы в него смотрят.

Вытащив из штанов колючку, которую он подхватил во время бегства, Гошка не спеша зашагал по лесу. Башмаки его совсем расползлись, рубаха и штаны в дырках, голова чешется. Последний раз в бане он был до войны. Это сколько? Уже скоро два месяца? Или три? Он уже потерял счет времени. Когда он обедал? Вчера в это время. Да и разве это обед: кусок черствого хлеба и кружка горячего кипятку без сахара! Вспомнив про обед, Гошка пожалел, что нет рядом Сашки Ладонщикова. Этот быстро бы чего-нибудь сообразил. Сашка носом чувствует, где лежит съестное.

— Где-то я видел этого шпингалета… — сквозь сон услышал Гошка. Он открыл глаза и вскочил на ноги: вокруг стояли хмурые небритые люди в военной форме, но без знаков отличия. У некоторых в руках карабины и автоматы. Всего человек пятнадцать — двадцать.

— От немцев тикаешь? — спросил высокий, с рыжеватой закурчавившейся бородой. У него на груди автомат, сбоку на ремне — пистолет. Чувствовалось, что он здесь старший.

— Здравствуйте, Анатолий Васильевич, — сказал Гошка, улыбаясь. В рыжебородом он узнал капитана Никонова, того самого, который взял их на маленькой станции в теплушку.

— Я же говорю, что тебя знаю, — улыбнулся Никонов. — А где твоя компания?

Гошка отряхнул со штанов сухие иголки и землю, поднял пустой рюкзак.

— Даже не слышал, как вы подошли, — сказал он, — Еще девчушка с вами была… Люся, кажется?

— С нами две было.

— Добрались до города? Гошка кивнул.

— Там остались, что ли? — допытывался капитан.

— Погибли они, — сказал Гошка. — Немцы на шоссе расстреляли… Собственными глазами видел. Один я спасся.

— Повезло, — заметил худощавый боец. Он был в галифе, гимнастерке и без сапог.

— Что им ребятишки-то сделали? — сказал пожилой боец с усталым лицом и красными глазами. — Озверел фашист! — Где это было? — спросил Никонов.

— Там… — неопределенно махнул рукой Гошка. — Окружили нас и повели на шоссе.

— Помните, товарищ капитан, утром стреляли? — вспомнил босоногий боец. — И точно, где-то на шоссе.

— Выходит, прочесывают лес…

— У нас три гранаты осталось, товарищ капитан, — сказал босоногий боец. — Рискнем? За детишек-то?

— Фашисты давно уехали, — вмешался Гошка. — Собственными глазами видел.

— Славная эта девочка Люся… — Капитан отвернулся и посмотрел на солнце. — До ночи еще километров десять пройдем. Скорее бы к своим… А там заряжающим пусть ставят к пушке!

— Можно, я с вами? — попросился Гошка.

— Как же ты свою команду-то не сберег? — покачал головой Никонов.

— А где старшина Федорчук? — спросил Гошка. — А другие?

Капитан внимательно посмотрел на него, на скулах заиграли желваки.

— Ты, я гляжу, вострый стал… И глаза у тебя какие-то беспокойные, будто совесть нечиста… Впрочем, оно и понятно, — вздохнул он. — Я тоже чувствую себя в ответе за всех… Федорчук погиб. И Трифонов, и Киселев, и много-много других… До сих пор удивляюсь, как я жив остался.

— Товарищ капитан, слышите? — сказал боец. Издалека донесся гул канонады. Иногда он пропадал, а потом снова возобновлялся.

На худощавом, осунувшемся лице капитана появилась улыбка и тут же исчезла.

— Наконец-то зацепились, — сказал он. — Ох, я неприятная это штука — отступать! Ну ничего, еще будет и на нашей улице праздник!

Бойцы заметно оживились, разом заговорили. Хмурые бородатые лица потеплели.

— Через два дня солдатский борщ будем у своих наворачивать!

— У меня кишка кишке на скрипке серенады поет…

— Братцы, а как там нас, окруженцев, встретят? Читали немецкие листовки? Эти гады пишут, что окруженцев расстреливают.

— Как будто мы виноваты!

— А ты верь фрицам…

Никонов зашагал по жесткому седому мху прямо на гул канонады. Остальные потянулись за ним. Гошка заметил, что некоторые прихрамывают, у других перевязаны руки, головы. Капитан так ничего и не ответил: берут они его с собой или нет?

Гошка решил больше не спрашивать, а идти за бойцами, и все. Последним шел рослый светловолосый боец с забинтованной головой. Сквозь грязную повязку проступала кровь. На плече автомат.