Николай Некрасов - Том 5. Кому на Руси жить хорошо

• Название: Том 5. Кому на Руси жить хорошо
• Автор: Николай Некрасов
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1982

Пятый том содержит произведение «Кому на Руси жить хорошо».

В данной электронной редакции опущен раздел «Другие редакции и варианты».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

<13>, Печатается по автографу.

Публикуется и включается в собрание сочинений впервые.

Автограф карандашом на полях первого листа черновой рукописи главы «Помещик» — ГБЛ, ф. 195, М. 5745, л. 40.

<14>. Печатается по автографу.

Впервые опубликовано и включено в собрание сочинений: ПСС, т. III, с. 570.

Автограф карандашом, текст местами стерт, на листе с набросками к «Пиру на весь мир» — ГБЛ. ф. 195, карт. 1, № 9, л. 3 об.

Замысел «Кому на Руси жить хорошо» Некрасов не успел реализовать полностью. Умирая, он глубоко сожалел, что не окончил своей поэмы: «…если бы еще года три-четыре жизни. Это такая вещь, которая только в целом может иметь свое значение. И чем дальше пишешь, тем яснее представляешь себе дальнейший ход поэмы, новые характеры, картины…» (ЛН, т. 49–50, с. 204).

Мы располагаем рядом планов и набросков к поэме, сделанных Некрасовым в разное время. Изучение их помогает в какой-то мере представить то, о чем хотел, но не успел написать поэт. Судя по ранним наброскам (<1>, <2>, <3>), он хотел рассказать о Мстере, развитии промыслов, о вытеснении старого речного транспорта пароходами, нарисовать картины деревень, охваченных половодьем, выявить причины, порождающие в народе преступность. Одни записи этой группы нашли свое развитие в «Кому на Руси…» («Баба — конь в корене», «Рожь кормит всех», «Губернаторша» — в «Крестьянке»; «Мы тут воруем лес» — в «Последыше»; «Собачник» — возможно, в главе «Помещик»), другие — в лирике («Разливы, деревья в воде» и «Соловьиная роща» — см. «Стихотворения, посвященные русским детям»), третьи остались нереализованными.

В первой части произведения странники «доведывают» попа и помещика. Новые очертания сюжетного рисунка — поиски Избыткова села («Последыш»), «доведывание» Матрены Корчагиной («Крестьянка») — не изменили намерения Некрасова написать главы, в которых рассказывалось бы о встречах мужиков с другими кандидатами в счастливцы, перечисленными в «Прологе».

Для главы о купце Некрасов сделал набросок (<1>), в котором подчеркиваются скупость и ханжество героя. Глава осталась ненаписанной, но обюазы купцов, мелькающие в поэме («Пьяная ночь», «Счастливые»), характеризуются примерно так же.

Гораздо обстоятельнее разработана поэтом глава о чиновнике. Она, судя по наброскам (<4> — <9>), должна была стать одной из самых интересных и драматических частей поэмы.

Замысел главы связан с фактами реальной действительности (см. об этом: Тарасов А. Некрасов в Карабихе. Ярославль, 1977, с. 127–131). В конце 1860-х гг. северные губернии России охватил голод и одновременно эпидемии холеры и сибирской язвы. Бедствие это распространилось и на такие знакомые Некрасову по охотничьим поездкам места, как Рыбинск и Шексна. Летом 1870 г. поэт получил письмо от А. С. Пругавина. «Вы, вероятно, помните, — писал последний, — шестьдесят восьмой год, когда наши газеты и журналы толковали на разные лады о голоде, постигшем Архангельскую, Олонецкую и некоторые другие губернии». И дальше корреспондент сообщал о нашумевшем тогда «предприятии г-жи Вельяшевой», организовавшей для пострадавших от голода крестьян бесплатные обеды, лечебницу, мастерские, и о ее муже, мировом посреднике, потерпевшем от начальства за свою деятельность. Письмо Пругавина. явившееся, по-видимому, импульсом для замысла «Смертушки» (так, по свидетельству С. И. Пономарева (см. выше, с. 684), была условно названа Некрасовым глава о чиновнике), дает ключ к наброску <5>: «Подготовка для сиб<ирской> язвы со Вельяшева, ее муж, от них сведения о голоде.)». Деятельность Вельяшевых заинтересовала Некрасова, он, очевидно, познакомился с ними и на основе живого рассказа кратко записал драматический сюжет.

В августе 1872 г. Н. А. Некрасов вместе с А. Н. Ераковым ездил охотиться на Шексну. Поездка в места, недавно пережившие голод и эпидемию, способствовала формированию замысла. Какие-то факты Некрасов мог узнать от местных жителей, какие-то сведения рассчитывал получить от А. Н. Еракова, который, служа в министерстве путей сообщения, имел доступ к материалам о голоде. Над главой о чиновнике Некрасов собирался работать летом 1873 г. за границей. 25 июня (7 июля) 1873 г. он пишет Еракову из Киссенгена: «…желал бы иметь от тебя к Диеппу материалы для Шексны». Поэт захвачен замыслом. На обложке рукописи поэмы «Княгиня Трубецкая» (см. выше, с. 596) мы находим наброски к задуманной главе. Но потому ли, что нужные материалы Браков не доставил, или потому, что Некрасова увлекла иная работа («Крестьянка»), глава осталась ненаписанной. Сущность авторского замысла раскрывают сохранившиеся наброски, особенно три из них: рассказ ветеринарного врача (<4>), рассказ исправника (<9>) и набросок <8> «На правом берегу поют со что счастлив чиновник.» с предваряющим его планом главы, сообщенным С. И. Пономаревым.

Действие главы «Смертушка» должно было развертываться на берегу Шексны, в зловещей обстановке свирепствующей эпидемии. Ночь, костры, валяющиеся на берегу и плывущие по реке лошадиные трупы, кресты на барках. Трагедия грядущего сиротства, голода, безысходности. Хватающие за душу песни «Жена к реке…» и «В руке топор…». В этой обстановке, видимо, и происходят беседа странников с ветеринарным врачом, который рассказывает о горе крестьянской семьи, потерявшей савраску-кормильца, а затем под утро — разговор с исправником, в исповеди которого равно потрясают картина бесправия народа, глумления над ним и трагедия пробуждения совести. Трагедия эта не имеет исхода, ибо как поп (глава «Поп») берет из протянутой руки старухи два медных пятака, хоть и переворачивается его душа, так и исправник, вопреки голосу совести, поедет в свой уезд и будет уводить с крестьянского двора последнюю коровенку. Рассказом исправника Некрасов, по его словам, «поканчивает» «с тем мужиком, который утверждал, что счастлив чиновник».

По всей видимости, главу о чиновнике Некрасов в 1873 г. собирался поместить вслед за «Крестьянкой». По замыслу автора, семь мужиков в конце концов отправлялись в Петербург. В черновых рукописях «Пира…» есть строки о будущей встрече странников «зимой в далеком Питере» с солдатом Овсянниковым (см.: Другие редакции и варианты, 569–570). Где-то они пересекали железную дорогу, а близ Петербурга, участвуя в качестве загонщиков в царской охоте, должны были встретиться с царем (см. набросок <10>). Планы продолжения поэмы, зафиксированные рукописями поэта, помогают понять движение мысли автора эпопеи. Возможно, однако, что Некрасов, если бы у него было «еще года три-четыре жизни», после завершения «Пира на весь мир» отказался бы от этих планов и действие поэмы пошло по другому, неведомому нам руслу.

Примечания

1

Бог милостив! ~ убыток наведем! — вписано на полях.

2

[Идет — и]

3

[белые]

4

[Всей гурьбой]

5

[Семья мне]

6

[От боли грыз ее]

7

[Хозяин]

8

[Велит начальство за версту]

9

[Мы]

10

[Какой-то барин толстенькой]

11

Начато: [Зел]

12

Рядом на полях помета: Примеры.

13

Далее: [Однако тут удавалось и покрывать. Ну вот за такие-то покрытия. А то взятки. Господь простит эту тощую курицу.]

14

Вместо: кроме лаптей ~ из нее — было: ничего не поделаешь из коры, кроме лаптей.

15

Вписано на полях.

16

Список условных сокращений приведен в т. 1–4 наст. изд.

17

Для Некрасова вообще характерно стремление к эпическому единству всех персонажей поэмы. Об этом говорит, в частности, многократно повторенное в авторской речи слово «народ»: «видимо-невидимо народу», «народ собрался, слушает», «народ идет и падает», «рассчитывал народ». Еще чаще встречается близкое к нему по значению и в ряде случаев являющееся его синонимом слово «крестьяне»: «крестьяне речь ту слушали», «жаль бедного крестьянина», «весна нужна крестьянину», «на мерочку господскую крестьянина не мерь», «у каждого крестьянина душа что туча черная» и т. д. Нередко с тем же обобщающим значением употребляются слова «мужик», «мужики».

18

Исключение составляет гранки «Эпизода из поэмы „Кому на Руси жить хорошо“» объемом в 300 строк (см. об этом ниже, с. 672–673).

19

Ныне эту точку зрения отстаивает М. В. Теплинский.