Эдуард Кондратов - Операция «Степь»

• Название: Операция «Степь»
• Автор: Эдуард Кондратов
• Издательство: Вече
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-5052-5

Конец 1921 года. Война закончилась, но еще много разных отрядов и групп из недобитыхбелогвардейцев, а то и просто бандитов, шастают по просторам Дикого поля и Поволжья.

В Самарской губернии таким «бельмом в глазу» для чекистов стала Атаманская армия Василия Серова, бывшего унтер-офицера царской армии. Пользуясь неразберихой и малочисленностью красноармейских отрядов, банда Серова наводила страх и ужас на жителей станиц и небольших городков Поволжской степи. В конце концов, после особенно дерзкого нападения серовцев на уездный город Пугачев, руководство губчека приняло решение выманить банду из степи и уничтожить…

---

— Найти! Спросить со всей строгостью! Кто разрешил, так вас перетак?! Чья идея? Твоих кадров, Долматов, да-да! Небось, Матцев, дурья голова, расстарался?!

Никого из членов следственной комиссии в этот момент в помещении штаба дивизии не было. Вся пятерка уже была в седле — расспрашивала серовцев, а также местных мужиков и казаков из ближайших домов, вызнавая, не видал ли кто, когда и как появился на столбе злополучный плакат.

Комдив, наконец, поутих и в компании с Буржаковским и Долматовым занялся чаем. Творение Ильина поставили на лавку лицевой стороной к стене. Когда дверь в горницу отворилась и на пороге появился сам автор произведения, вызвавшего столь бурное недовольство командования, Серов вопросительно уставился на него: чего, мол, надо?

— Я услышал, что вы, Василий Алексеевич, грозите карами тому, что выставил эту штуку, — Глеб махнул рукой в сторону доски. — Расстреливайте, ваша власть. Моя работа.

— Что-о? — Серов дернулся, обжегся плеснувшимся чаем и в ярости швырнул блюдце под стол. — Говорить будешь в следственной комиссии, — уже спокойней продолжал он и, подув на пальцы, помахал ими возле уха.

Долматов и Буржаковский переглянулись и промолчали. Пожатием плеч Глеб выразил свое отношение к словам командующего.

— Что?! — крикнул Серов, чуть бледнея. — Что плечиками-то жмешь? Дураки здесь неграмотные, да?

— Товарищ комдив, — негромко, но твердо сказал Глеб и по-военному вытянулся. — Разрешите узнать, в чем моя вина?

— В чем вина? — Серов сощурил карие глаза. — А в том, голубь, что ты всю дивизию оповестил об чекистской амнистии. Последняя собака и та только про это и брешет. Ты что, дивизию разложить решил, подлец? — опять закипая, Серов потянул было из кобуры маузер, но — бросил. Схватил чашку, прихлебнул, скривился: горячо: — Ну, говори же!

— Хорошо. — Глеб на мгновение задумался. — Вы уверены, что в дивизии о листовках мало кто знал? Я не уверен. Это был секрет Полишинеля, не больше.

— Чего-о? — с подозрением переспросил Серов.

— А! Это так говорят. Ну, другими словами, секрет клоуна Петрушки из балагана. То, о чем даже бабы языки чешут. О листовках знали в дивизии многие, потому что они все появлялись и появлялись… Откуда? Мы трое, с Матцевым и Буровым, нащупывали большевистских агентов — мы трое, повторяю. Теперь их будут искать сотни наших бойцов, которые…

— Брось! — крикнул Серов. — Они будут искать листовки, чтобы сдаться.

— И таких окажется немало, согласен. Но нам с вами, Василий Алексеевич, будет достаточно, если хоть один-единственный верный Серову человек наткнется на распространителя заразы. Вы что, думаете, в Атаманской дивизии не осталось преданных вам людей? Напрасно, комдив. Мне, пропагандисту, приходится чаще толковать с народом. Скажу честно: если б вам не верили, если б вас не любили, Атаманской дивизии давно бы уже не было. Авторитет полководца — знамя его армии. В русской военной истории много примеров…

— Ладно, кончай! — Лицо Серова чуть порозовело и даже похорошело. Все потому, что исчезла гримаса раздражения. Теперь за столом сидел строгий, решительный и чуть недоступный командир крупного воинского соединения.

— Что скажешь, Федор? — не повернув головы, спросил Серов.

— Шут его знает… — Долматов прокашлялся. — Правда в его словах есть, найти того гада нам теперь будет проще. Но вот… — он почесал тяжелой лапищей затылок, — больно уж трепотни много среди бойцов…

— Разрешите? — подал голос начштаба. — Хорошо бы пустить слух, что сдавшихся в ЧК без суда сажают в кутузку и стреляют. — Надо будет — найдем свидетелей.

— Хватит, — устало сказал Серов. — Вот и думайте… пропагандисты вшивые.

Грохнула входная дверь. Раскрасневшийся Матцев, войдя, снял кубанку, тряхнул вспотевшей головой.

— К вечеру, Василий Алексеевич, найдем, — заявил он так уверенно, что Серов, Долматов, Буржаковский — все, кроме Глеба, рассмеялись. Не слишком, правда, весело, но рассмеялись. Очень уж глупым выглядело это явление Матцева народу.

— К вечеру? — с насмешкой переспросил Серов. — Ну, спасибочко… Все, будет с вас! Иди, Матцев. И ты… — он махнул Глебу на дверь. — А то у нас еще и чай, и разговоры свои…

Так тогда же, в начале декабря, и закончилась история с плакатом. Всем командирам полков и эскадронов, а также пропагандистам реввоенсовета было приказано провести разъяснительную работу с личным составом. Всех предупредили, что за обнаружение позорных листков о сдаче всякого ждет суровая кара. Все едино — будь он командир или рядовой. Правда, РВС решил пока не уточнять степень наказания. Расстрелом грозить не решались, а ведь ничего другого и не придумаешь. Не сечь же, не в «холодную» же сажать.

Через несколько дней, однако, страсти вокруг листовок поулеглись. Не до того было. Атаманская дивизия Серова снялась с места и в походном строю двинулась на юг — штурмовать торговый город Гурьев. Там, на берегу Каспия, намечено было зазимовать: городские укрепления считались достаточно мощными. К тому же — о чем наверняка подумывала верхушка банды — шанс захвата пароходов и баркасов сулил, на худой конец, возможности уйти от преследования морем.

Сто верст с небольшим гаком проделало конное войско Василия Серова по овеваемому снежными вихрями тракту. В ночь на 17 декабря город был атакован внезапно… Но внезапность была мнимой: бойцы 34-го батальона ВЧК и красноармейцы гарнизона заведомо знали, когда именно и с какой стороны города ринется на штурм Гурьева бандитская конница. Кинжальный огонь, жестко организованная оборона отшвырнули дивизию Серова. Она отступила на северо-запад, недосчитавшись полутораста человек.

Но Василий Серов шел ва-банк: Гурьев должен быть взят любой ценой! Вторая штурмовая волна мобильной Атаманской дивизии, пойдя в обход, захлестнула город. На улицах заварилась кровавая каша: засверкали бандитские шашки, затакали пулеметы… Ровно через сутки Василий Серов повернул назад… Яростные контратаки чекистов и бойцов гарнизона, а также панические слухи о двух экспедиционных отрядах Красной армии, идущих на Гурьев, заставили бледного, с черными кругами под глазами бандитского комдива отдать приказ к отступлению… Расстрел двадцати пленных завершил гурьевскую операцию Серова.

И снова протянулась — теперь уже с юга на север — по утоптанной белой дороге, вдоль крутых берегов и извилин замерзшего Урала черная лента бандитского войска.

…Как ни жалко было Глебу Ильину измученную игреневую лошадь, он все же не поленился — проехал обочь всей колонны и отыскал Федота Ануфриева. На первом же привале в поселке Сорочинском он отозвал его в сторону от группы спешившихся кавалеристов.

— Не ожидал тебя я увидеть сегодня в строю, — сказал Глеб, пытаясь поймать уклончивый взгляд Федота.

Крупные скулы Ануфриева, густо заросшие щетиной, напряглись.

— Чего ж так? — Он попытался усмехнуться, да не получилось. — Я от пули бабкой заговоренный.

— Я не о пуле. — Глеб остановился, крепко взял Федота за обшлаг овчинного тулупа. — Что ж ты не воспользовался случаем?

— Каким таким случаем?

Мясистые губы Федота сжались в светлую полоску. Глаза смотрели настороженно, остро.

— Кому передал листовки, говори! Скажешь, будешь жить.

Ануфриев глядел себе под ноги и молчал.

— Ты, я знаю, не заметил: твои листовки были с крестиком. В уголке, ма-а-аленький такой, крестик.

Глеб опять не дождался ответа. Что ж…

— Так вот, Федот, такую листовочку нашли у одного из твоих дружков.

Ануфриев поднял на Ильина тоскующие глаза.

— Эх ты… Поганое семя…

Медленно повернулся и, шагая по снегу рядом с тропкой, побрел к своим.

Ильин, задумавшись, смотрел ему вслед. Нет, события торопить не стоит, подумал он.

…Всего несколько дней осталось доживать ему, тяжкому из тяжких одна тысяча девятьсот двадцать первому году. Каждый день заседал серовский комсостав и реввоенсовет, а определенности не было…

Вернулись в Тополи. Долматов настоял: надо провести мобилизацию среди казаков! Взяли триста человек. Пополнение было своевременным: дезертирство учащалось. По двое, по трое не возвращались из дозоров серовцы. Удрать из станицы ночью было сложней: всех коней взяли под строгий присмотр. «Неужели проклятые листовки?» — ярился Матцев, но «тройка розыска» успехами похвастать не могла. Бурову удалось подловить двоих: клялись-божились, что бумажку держали для закурки. Глеб пригляделся к листовкам, обе были помечены: закруглен край… Сам он выложил Матцеву четыре листовки без каких-либо примет. Пояснил: нашел за иконой в доме, где квартировали девять повстанцев.

— Теперь каждый будет у меня на виду.

Матцев выругался и безнадежно махнул рукой.

Метался Серов… Круги под глазами не сходили, лицо приобрело землистый оттенок. Бураны перемежались с морозами до двадцати. Зимовать, зимовать… Но где? Страшновато было уходить с Гурьевского тракта в дикие зауральские степи. Здесь — обжитые места, ущемленные коммунистами зажиточные уральские казаки. А там, в бескрайней пустоши Киргизского края? Что ждет их там?