Луис Ламур - Ручей повешенной женщины

• Название: Ручей повешенной женщины
• Автор: Луис Ламур
• Жанр: Вестерн

Место у ручья Повешенной Женщины, где находится корраль скотовода Билли Джастина, пользуется дурной славой — слишком часто стал пропадать скот. Чтобы дать отпор ворам, хозяин нанимает вольного ковбоя Барни Пайка, парня, который не боится тяжелой работы, особенно когда в карманах нет денег. Барни, вооружившись винчестером, берется за дело и в первую же ночь обнаруживает непрошеных гостей...

---

Так что покуда я занимался повседневными делами, в голове моей неотвязно крутились такие вот мысли… Не скрою, порой я вспоминал слова Тома Гетти, — мол, с ним быстро разбогатеешь. Но эта идея недолго меня занимала. Стоило мне вспомнить эту чушь, как я сразу же выбрасывал ее из головы и переключался на что-нибудь еще. Но как простому ковбою выбиться в люди?

И вот как-то под вечер к нам заявился не кто иной, как Том Гетти.

— Пронто, — сказал он, — я уж и не думал заезжать к тебе, да вот пришлось. Хочу просить тебя об одолжении.

— Так заходи и выкладывай, в чем дело. Ты ведь несколько раз выручал меня.

— Знаешь, — начал он. — Мне сейчас как-то не с руки появляться в Майлс-Сити. Как ты в прошлый раз и говорил, тамошний народ стал нервничать. Потому я и не могу попасть в город, а у меня вышел весь Растительный Бальзам, без которого я вот-вот откину копыта.

— У нас есть чуток Садового Лошадиного Снадобья, — сказал я. — Не пробовал? Отлично лечит и людей, и животных.

— Мне нужен Бальзам. Другого ничего и не бери. Не позволяй им всучить тебе дешевку, какое-нибудь непроверенное средство. Мне не нужно ничего, кроме Растительного Бальзама Жизни доктора Годбольда, так и знай.

— А еще у нас имеется Желудочный Эликсир доктора Робертсона, — вставил Эдди. — Моя мамаша на него разве что не молилась.

Том Гетти подозрительно глянул на него.

— Не знаю, не пробовал. Этот самый Бальзам — лучшая штука на свете. А ведь я перепробовал всяких патентованных лекарств больше любого другого. Разве не так, Пронто?

— Ну еще бы! Знаешь, Эдди, когда мы с Томом работали на одном ранчо, у него над койкой была привешена специальная полка. Ты в жизни не видел столько всевозможных снадобий.

— Черт возьми, Пронто, я же очень больной человек. И ты прекрасно знаешь это. Я постоянно хворал и уже давным-давно протянул бы ноги, не попадись мне зимой в той хижине «Домашний Медицинский Советник». Ведь до этого я понятия не имел, насколько серьезно болен.

— Он верно говорит, Эдди, — подтвердил я с самым серьезным видом. — Увидев его прежде, ты бы подумал, что Том ни разу в жизни не болел. Да и ел за двоих, а вкалывал не хуже любого другого. А потом нашел свою книгу и прозрел.

— Ну да, прозрел… Не то бы уже давно помер. Меня спасли лишь Петеровы Пилюли, они плюс Знаменитая Глистогонка доктора Фенестока. Но все равно я могу не дотянуть до весны.

Том взял протянутую ему чашку кофе.

— Скажу вам честно: ни у одного больного в мире не было стольких симптомов, сколько у меня. Я полночи изучал этот «Советник», пока окончательно не выдохся. А читать-то больше было нечего, — только «Советник» да каталог товаров, что доставляют почтой. Но каталог в подметки не годится моему «Советнику». Да что там! Я вот слыхал, все кругом толкуют о Шекспире, но, ей-богу, он не достоин и свечу держать тому парню, который написал «Советник». Парень просто звереет, когда описывает разные болячки. А от списка операций у вас волосы дыбом встанут. — Гетти глотнул кофе. — Ну вот, а этот ваш Шекспир… Я лично думаю, что местами он немного утомляет. Я, знаете, заходил, случалось, на его пьесы, так там все говорят и говорят… — Тут Гетти ошалело уставился на стол. — Что я вижу?! Да у вас же гора медвежьих плюшек! Я могу съесть их столько, сколько сам вешу…

— А стоит ли? — спросил я ласково. — У тебя же вышел весь Бальзам, а плюшки, я слышал, плохо усваиваются.

Рука Тома повисла в воздухе, в нем боролись две страсти. Наконец он отдернул руку, но тотчас же вновь потянулся к плюшкам.

— Я за все эти годы не съел ни одну, — пояснил он.

Позже, когда Гетти собрался в дорогу, нагрузившись мешком плюшек, он прихватил с собой и бутылку Желудочного Эликсира доктора Робертсона. За годы стояния на полке бутыль запылилась и покрылась паутиной.

Когда стук копыт замер вдали, Эдди сказал:

— А ведь этот парень покушался на наше стадо…

— Было бы невежливо отказывать ему в угощении, — дипломатично ответил я.

И все же, пока Том подтягивал подпругу, я успел шепнуть ему несколько слов.

— Том, — сказал я, — мы всегда рады твоему обществу, но если ты знаешь скотокрадов, которые еще подумывают о коровах Джастина, передай им, чтобы держались отсюда подальше.

Том лишь ухмыльнулся в ответ. Потом громко икнул.

— Прошу прощения. — сказал он. И прибавил: — А насчет коров… если я встречу кого из скотокрадов, посоветую им держаться подальше. — Он снова ухмыльнулся: — А то не видать мне больше медвежьих плюшек.

К ночи ударил мороз. А к утру хижина промерзла насквозь. Съежившись под грудой одеял и бизоньей шкурой, я тоскливо созерцал камин в противоположном конце комнаты, проклиная себя за то, что умудрился проснуться первым. Не вылезая из постели, я прикидывал, — сколько придется сделать шагов, чтобы пересечь комнату, сколько времени у меня уйдет на то, чтобы разжечь огонь, и сколько шагов потребуется на обратную дорогу к койке?

Но что толку лежать, мечтая о тепле? Уже давным-давно я крепко усвоил: ничего на свете не совершается благодаря одному лишь желанию. Приходится все делать самому.

Собравшись с духом, в два прыжка пересек комнату и схватил пригоршню смолистых сосновых лучинок. В камине под слоем остывшей золы, еще мерцали алые отблески. Разворошив угли, я бросил сверху лучинки и принялся усердно Дуть на них. Наконец появились язычки пламени, — потянувшись к лучинкам, они взметнулись вверх. Подложив в огонь куски коры, затем поленья, я поспешно юркнул обратно в постель. Глянув в противоположный угол хижины, я увидел ухмыляющуюся физиономию Эдди.

— Я на то и рассчитывал, — осклабился он.

Я беззлобно выругался в ответ.

Мой компаньон замешивал тесто для лепешек, а я вышел прогуляться. Подмораживало… На земле лежал шестидюймовый слой снега, и в воздухе медленно кружили огромные белые хлопья.

Подкинув сено лошадям, я взял топор и отправился к ручью Повешенной Женщины. Речушка от берега до берега покрылась льдом.

Прорубая во льду отверстие, я мысленно прикидывал места для остальных прорубей. Пожалуй, « рассудил я, их надо пробить не только здесь, но и на ближайших ручьях, может, даже и на Выдрином.

Не успел я подумать о прорубях, как сразу же спросил себя: а в самом ли деле это так необходимо или я просто выискиваю удобный предлог заехать к Фарлею? Но, в сущности, какая разница? Я все равно знал, что непременно поеду туда.

Путь предстоял долгий и утомительный, но я плотно позавтракал и пустился в дорогу, прихватив в подарок Фило пакет с медвежьими плюшками. Для этой поездки я выбрал рослого чалого мерина.

Когда я поднялся на гребень холма над ранчо Фарлея, то, если судить по солнцу, было почти три часа пополудни. По дороге я дважды останавливался, чтобы прорубить отверстия во льду Южного рукава Подветренного ручья и ручья Тули.

Ветер усиливался. Над землей стелились снежные вихри. Выехав из соснового леска, я остановился над обрывом, пытаясь найти место для удобного спуска к ранчо. И тут вдруг до меня дошло, что я не вижу жилища Фарлея.

Я тупо смотрел прямо перед собой, не веря собственным глазам. Может, снег сбил меня с толку, может, я заплутал?

Нет… Внизу еще виднелись занесенные снегом полуразрушенные коррали. Но, что ни говори, а сама хижина исчезла…

Мое сердце неистово забилось, во рту пересохло. Отбросив все сомнения, я ринулся вниз по склону.

Спустившись на прогалину, я обнаружил среди сугробов развалины дома. Соскочив с коня, раскидал снег и увидел, что бревна опалены огнем. Один из пролетов изгороди лежал на земле. Я понял, что это значит: на столб накинули веревку и рывком повалили забор. Я видел, как таким способом валили изгороди многих мелких фермеров.

Тут-то я и испугался… Однако, обыскав окрестности, я так и не обнаружил трупов. Что бы ни случилось с Фило и Энн Фарлей, здесь их не было.

Внезапно мой чалый заржал.

По склону долины спускались два всадника. Заметив меня, они чуть отъехали друг от друга, а я схватился за винчестер, и стал осматриваться в поисках убежища. Укрыться было негде. А на фоне свежевыпавшего снега я представлял отличную мишень.

Конь мой тем временем болтался по двору, чему я был несказанно рад, поскольку знал, что так он не застоится и в любой момент может пуститься вскачь.

Я знал обоих всадников. Младший, Джонни Айвс, слыл отчаянным головорезом. Поговаривали, будто он убил человека в Кит-Карсоне, что в Колорадо, и еще одного — у Доан-Стор на Техасской тропе. Но доподлинно я знал только про одного, павшего от его руки, да и тот был дряхлым индейцем из Глендлива.

Рядом с Джонни ехал довольно-таки скверный малый, известный в округе как Джордж Уолл. А Айвс, насколько я знал, работал у Романа Белена.

— Кажись, далековато от твоего пастбища, а? — спросил Айвс, когда они приблизились.

— Не знаю, не знаю. Мое пастбище всегда там, куда мне вздумается отправиться.