Генрих Гофман - Герои Таганрога

• Название: Герои Таганрога
• Автор: Генрих Гофман
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1988
• ISBN: 5-7509-1177-2

О героической борьбе таганрогского подполья в грозные годы Великой Отечественной расскажет эта книга.

Адресована широкому кругу читателей.

http://publ.lib.ru/publib.html

---

— А я тебе сейчас еще рыбки дам, — сказал он мальчику, взял его за руку и быстро протиснулся в толпу.

Оглянувшись, он увидел благодарный взгляд женщины. Она уходила в колонне...

— А куда мама пошла? — заглядывая Кузьме Ивановичу в глаза, спросил Толя.

— Она скоро придет, — ласково проговорил старый рыбак, отводя глаза в сторону.

Рая взволнованно шла вслед за ними.

— Папа, вы сумасшедший, идите скорее! — торопила она отца.

Старик Турубаров медленно, с достоинством шел прочь от страшного места и вел за теплую, замурзанную руку спасенного им ребенка.

— А куда мы идем? — доверчиво спрашивал его Толя.

— Домой, детка, домой, — бормотал Кузьма Иванович.

Толя стал полноправным членом семьи Турубаровых.

— А когда придет моя мама? — часто спрашивал он у взрослых.

— Потерпи, Толик. Скоро придет, — отвечал кто-нибудь с грустью.

Не могли же они рассказать ребенку, что его мать вместе с другими евреями Таганрога была расстреляна в то солнечное прохладное утро за колючей проволокой аэродрома. Там в небольшом овраге, названном Петрушиной балкой, на самом краю аэродрома под аккомпанемент ревущих моторов ежедневно трещали автоматные очереди. Этот овраг таганрожцы прозвали Балкой Смерти.

IV

В кабинете ортскоменданта майора Альберти собралось несколько человек. На старомодных диванах, вывезенных из городского театра и расставленных вдоль стен бывшего школьного класса, сидели: Юрий и Алексей Кирсановы, бургомистр города Ходаевский, начальник политического отдела полиции Александр Петров и заместитель ортскоменданта капитан Эрлих.

— Господа! — раздался резкий и властный голос Альберти. — Я собраль вас здесь, чтобы сообщить, что операция по изъятию нетрудоспособного населения проводится очень плёхо. Кроме того, начальник гестапо оберштурмбаннфюрер СС господин Шульце сказаль мне, что в городе узнали о расстреле этих калек и нездоровых женщин. А наш уважаемый редактор газеты до сего дня не наладил типографии. Так мы не можем опровергать вредный слух...

— Господин ортскомендант, — перебил майора Алексей Кирсанов. — У нас все готово. Через два дня вы сможете получить первый номер газеты.

— О! Гут, гут! Не забывайте указать, что слух о расстреле есть вражеский вылазка. Всем, кто будет распространять подобные слова, будет расстрел... Далее... В вашем городе есть женщины больны... как это у вас называется нехороший болезнь?..

— Венерические, — вставил Юрий Кирсанов.

— Я, я! Некоторых наших храбрых солдат — ваших освободителей надо лечить. Мы не можем допустить такой положений. Потому начальник гарнизона генераль Шведлер приказал открыть женский дом. Ну... назовем его женский ресторан. Господин бургомистр должны организовать отбор девушек. Пусть будет пока шестьдесят женщин. Объявите набор на хороший условий. — Майор Альберти вытащил из кармана расческу и причесал и без того прилизанные волосы. — Для этого можно использовать вашу гостиницу... прямо над рестораном.

Ходаевский что-то быстро записывал в небольшой блокнот.

— А теперь главное... — лицо ортскоменданта помрачнело. — За короткий время коммунистами, бандитами в городе убито пять германских солдат и один офицер. Это значит плёхо... вернее, как очень плёхо работают полиция и господин Кирсанов.

Кирсанов встал. По тому, как он часто моргал своими маленькими глазками, было видно, что он обеспокоен.

— И ви, господин Петров. Ви плёхо помогаете свой шеф. Ви есть начальник политический отдел полиции. Ви должны знать, кто мог это сделать.

Петров вытянулся в струнку рядом с Кирсановым.

— Надо бистро закончить регистрацию населения, — недовольно продолжал майор Альберти. — Ви должны знать каждого жителя. Немецкое командование доверило вам много власти, и немецкое командование требует вашу работу. Завтра мы расстреляем десять заложник за погибших солдат великой Германии. — Альберти сел и жестом предложил сесть Кирсанову и Петрову. — Я хочу, чтобы ви тоже сообщили в газете, — повернулся он к Алексею Кирсанову. — Пусть жители знают. Так будет всегда. За каждый убитый солдат хотим расстреливать десять заложник. Это очень серьезный предупреждений...

Майор Альберти умолк, заглянул в небольшой лист бумаги, лежавший на письменном столе, потом поднял голову и, причмокнув, сказал:

— Хорошо! Можно уходить. Остаются только начальник полиции и господин Петров.

Когда Ходаевский, Алексей Кирсанов и капитан Эрлих скрылись за дверью, Альберти, насупив белесые брови, взглянул на Юрия Кирсанова.

Начальник полиции снова обеспокоенно заморгал. Он знал эту свою привычку, но в минуты волнения не мог справиться с нею.

— Скажите, господин Кирсанов! Отчет на золото ви составил правильно?

Нижняя полная губа Юрия отвисла. В голове промелькнула догадка: «Знает или просто так спрашивает? Нет, Стоянов не мог увидеть. А если видел?» От одной этой мысли озноб пробежал по коже. Ведь все драгоценности: золотые часы, кольца, браслеты, серьги, брошки, отобранные у евреев перед расстрелом, прошли через руки Кирсанова. Он не мог равнодушно взирать на блеск драгоценных камней, на матовую желтизну благородного металла. Вот уже двадцать лет упрекал Юрий старшего брата за то, что тот, спасая шкуру, бросил в порту чемодан с фамильными драгоценностями. Это золото снилось Юрию по ночам, часами фантазировал он, как зажил бы за границей, успей вовремя сесть с чемоданом на отплывающий пароход.

В тот осенний день, когда уводили на расстрел евреев, Юрий составил опись награбленного. Нет, он не мог отдать немцам все. И он прикарманил два золотых портсигара, десяток колец и около сотни золотых монет царской чеканки. По сравнению с тем, что досталось немцам, это были крохи. Составлять опись награбленных вещей Юрию помогал начальник районной полиции Борис Стоянов. Юрий тогда был очень осторожен. Он лихорадочно старался припомнить сейчас весь тот день. Когда наблюдавший за их работой капитан Эрлих всего на пару минут вышел из комнаты, Юрий ловко рассовал по карманам еще не занесенные в список предметы. В то время Стоянов был занят бумагами за другим столом. Но вдруг он видел?

Эта картина быстро промелькнула в воспаленном мозгу Кирсанова. Однако он как можно спокойнее, с достоинством ответил:

— Там все правильно, господин комендант, — и обиженно добавил: — Неужели русский дворянин не заслуживает доверия?

— Нет, нет, господин Кирсанов. Наверно, я ошибся. Мне очень нравился один портсигар. Я смотрел его там, на площади. А теперь я видел другие. Может быть, я ошибся... Вы, господин Петров, тоже помогали начальнику составлять опись?

— Никак нет-с. Это не я. Там был господин Стоянов. Тот, немного хромой, — четко ответил Петров.

— О да! Теперь я вспоминаль. Там бил тот, хромой. Гут. Можно уходить.

* * *

Выйдя от коменданта на улицу, Петров распрощался с Кирсановым, пообещав через час вернуться в городскую полицию. Быстрым шагом направился он в районное отделение полиции, начальником которого был Стоянов.

Шел крупный, мокрый снег, порывистый ветер бил в лицо, заползал за воротник. На углу улицы кричала женщина, вырываясь из рук немецкого солдата. Петров шел, не замедляя шага, ни на что не обращая внимания. Тяжелые, злые мысли одолевали его. Он мучительно размышлял над тем, как отомстить Кирсанову.

Петров был властолюбивым и жестоким человеком и не прощал, когда ему переходили дорогу. Кирсанов, даже не подозревая об этом, нажил в нем крупного врага. Петров сам хотел быть шефом полиции. Эта работа привлекала его, она дала бы удовлетворение его честолюбию. И вдруг вместо него Кирсанов, этот интеллигент и размазня, начальник полиции! Было отчего преисполниться ненавистью.

Петров с раздражением вспоминал минуты, когда, вытянувшись в струнку, он стоял перед своим ненавистным начальником и выслушивал его надменные и скучные нотации. А тот даже не скрывал удовольствия, выговаривая Петрову. «Сейчас в самую пору рассчитаться. Только бы подтвердил Стоянов. Но этого я заставлю, я его намертво прижму», — думал Петров, входя в здание, где располагалась районная полиция.

— Начальник у себя? — опросил он у дежурного.

— Здеся он... — буркнул полицай и, когда Петров уже поднимался по лестнице, зло добавил: — Хромая бестия... И где ж ему ешо быть?

Увидев Петрова в дверях своего кабинета, Стоянов поднялся из-за стола и, прихрамывая на одну ногу, пошел навстречу.

— Здравствуй! Что нового? — спросил он.

— Садись! — отрывисто бросил Петров.

Придерживаясь руками за поручни, Стоянов тяжело опустился в мягкое кресло и вытянул ногу с деревянным протезом.

— Слушай, — сказал Петров, присаживаясь напротив. — Слушай внимательно. И говори только правду, не то несдобровать.