Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

• Название: Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики
• Автор: Александр Никонов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Этот роман — откровенная правда о необыкновенных приключениях известного российского ученого и изобретателя. Жизнь этого человека удивительным образом прошла через калейдоскоп исторических эпох. Детство с унижениями, издевательствами, а затем и местью за это; позже — спорт, секс, браки и разводы, обильные возлияния, встречи со знаменитостями, любовные истории. Наука и мистика, загадочные происшествия, розыгрыши и авантюры, наконец, просто хулиганства — ничто не было чуждо нашему герою. Это и многое другое настолько круто замешано в одном человеке, что на его примере можно составить обобщенный портрет целого поколения, активно влияющего на современную жизнь. И еще — прочтя этот роман, вы с удивлением узнаете, сколько неожиданных "скелетов в шкафах" может тайно храниться у ваших вполне добропорядочных и респектабельных знакомых.

---

Любимым шоу дяди Минаса было поднимание двухпудовой гири (которую, кстати, он мог только «выбрасывать», но не выжимать!) на потеху всем высыпавшим на веранды соседям. Шоу обычно начиналось так:

— А не попробовать ли нам размять косточки! — риторически и громко говорил сам себе Минас, вылезая из-под «Мерседеса». — А то еще, чего доброго станешь послабее Погоса! Погос-джан, хватит тебе туфли чинить, все равно денег твоей Тамаре не хватит, выходи, поднимем по-мужски гирю! — обращался он к своему брату, хилому сапожнику Погосу.

Погос что-то верещал в ответ, но выходил. В круг собиралось несколько мужчин с «того двора» — Мишка-музыкант, старый Арам, Витька-алкоголик, безногий Коля — тоже сапожник. Собирались в круг и мальчишки — конечно Ваник, Гурам, Вова-Пушкин (прозванный так из-за сходства с поэтом), и другие ребята. Ваник, тужась, подтаскивал из гаража двухпудовую гирю, и шоу продолжалось.

А ну, Погос-джан, покажи нам, как надо правильно поднимать гирю! Тамара, прикажи своему мужу поднять гирю, что он не мужик, что ли?

Тамара визгливо отвечала, чтобы Минас отстал от нее и Погоса, а дядя Минас заключал:

Не мужик, значит! А кто же тогда детей тебе заделал, Тамар-джан? Может кто-нибудь из вас хочет поднять? — Минас обводил глазами мужиков вокруг; ну Коле не предлагаю — у него ног нет, но остальные-то с ногами, руками, даже еще кое с чем! Выходите, мужики!

Но никто не выходил. Тогда дядя Минас с нарочитым трудом выбрасывал несколько раз гирю правой, потом левой рукой, отдыхал и повторял упражнение снова. Когда надоедало, приказывал Ванику затаскивать гирю в гараж, приговаривая:

Да, надо тренироваться, а то скоро стану таким же дряхлым, как мой дорогой Погос!

Шоу заканчивалось, все расходились. Я наблюдал это шоу обычно со своего железного балкона и лелеял жгучую мечту — посрамить дядю Минаса посреди всего двора.

За лето я порядочно «подкачался» и даже выпросил гирю себе в подарок. Бабушка сперва заартачилась, дескать, гиря самим нужна, взвешивать что-то. Тетя Татуся убеждала ее отдать мне никому не нужную железку, но бабушка стояла на своем. Тогда я нашел блестящее решение этого, а заодно и другого, не менее важного вопроса.

Вокруг дедушкиного двухэтажного дома вилась огромная виноградная лоза, доходящая до второго этажа и даже до крыши. Лоза исправно плодоносила и давала литров сто вина. Чтобы ветви винограда не падали, вся лоза была крепко привязана к деревянной веранде дома одним куском толстого шнура, в котором я, как знаток взрывчатки, узнал бикфордов шнур. Бикфордов шнур — это полый водоупорный шнур, полость которого заполнена дымным порохом. Один сантиметр длины шнура горит ровно секунду.

Одним концом бикфордов шнур засовывают в гильзу капсюля-детонатора, отрезают нужную длину шнура, вставляют капсюль во взрывчатку — пакет, мину, шашку и т. д. Когда придет время подрывать заряд, поджигают конец бикфордова шнура, который, кстати, может гореть даже в воде, и рассчитав время до взрыва (по длине шнура), удаляются. Дойдя до капсюля, пламя поджигает его, где находится особая — инициирующая взрывчатка, например, гремучая ртуть. Она от пламени не горит, а детонирует — очень быстро взрывается, и детонация эта подрывает заряд взрывчатого вещества. А иначе ни аммонал, ни тол, ни другую взрывчатку взорвать невозможно — ни пламя, ни удар, ни даже, выстрел ее не возьмут. Толом из снарядов даже печки топят, как углем, без опасения, что он взорвется.

Не могу понять только, для какой цели виноградник был связан бикфордовым шнуром. Скорее всего, никто не знал, что это за шнур, приняли его за крепкую веревку. За обедом, когда за столом сидела вся семья, я многозначительно спросил бабушку, знает ли она, чем привязан виноградник к дому. Все были в полной уверенности, что веревкой.

— Тогда посмотрите, чем у вас обмотан весь дом, — сказал я, тут же отрезал ножом от конца шнура кусок и на виду у всех поджег его спичкой. Шнур зашипел как змея, из конца его вырвалось пламя и дым; так продолжалось до тех пор, пока пламя не вырвалось из другого конца, и шнур погас. Впечатление было потрясающее. Бабушка схватилась за голову:

Выходит, от любой спички или папиросы у нас может быть пожар? — спросила она.

— Да, — серьезно ответил я, — и попытайтесь вспомнить, кто и когда обвязывал виноградник этим шнуром. Вероятнее всего, это сделал враг народа, который таким образом хотел уничтожить гордость Абхазии! — и я кивнул в сторону ничего не подозревающего дедушки, который плохо видел и слышал, и даже не заметил страшного опыта со шнуром.

Что теперь делать? — испуганно спросила у меня бабушка.

— Думаю, — важно продолжал я, — что никому об этом нельзя говорить ни слова. Еще дойдет до НКВД, спросят — откуда бикфордов шнур, кто обвязывал — не отстанут, пока кого-нибудь не арестуют. Лучше всего я вечером, когда никто не видит, сниму этот шнур и заменю его обычной бельевой веревкой. А шнур тихо унесу, привяжу к нему камень и утоплю в море — брошу с пристани, и поминай, как звали!

Мысль моя всем понравилась, и план был исполнен. Только шнур оказался не в море, а в моем чемодане.

В благодарность за спасение дома и гордости Абхазии, бабушка назвала меня умницей и согласилась подарить мне гирю, тем более, что я туманно намекнул и на то, что враги народа часто маскируют мины под гири.

Уезжая домой, я с удовольствием нес в правой руке дареную гирю, а в левой — чемодан с бикфордовым шнуром. Это были настоящие царские подарки для меня!

Теперь надо было дождаться того момента, когда сам дядя Минас начнет свое шоу с гирей. Я постоянно выходил на железный балкон и смотрел вниз на «Мерседес», из-под которого были видны только ноги дяди Минаса. И вот — долгожданное:

— Погос-джан, хватить тебе туфли чинить, всех денег не заработаешь!

Я стремглав кинулся вниз по лестнице и через пару минут был в кругу уже знакомых нам персонажей. Мой визит не остался незамеченным. Мне показалось, что дядя Минас был даже польщен тем, что зрителей у него прибавилось, и что я стану еще одним свидетелем его триумфа.

Нурик-джан, я рад тебя видеть во дворе, совсем ты нас с Ваником забыл. Загордился! Наверное потому, что на великого писателя стал похож!

Видя мое недоумение, Минас пояснил:

— На Гоголя Николая Васильевича — такие же длинные волосы, а особенно — нос! Что-то, Нурик-джан, нос у тебя последнее время вытянулся!

— Ты даже не представляешь себе, Минас-джан, как нос у тебя самого скоро вытянется! — так и хотелось сказать мне, но я воздержался.

И вот после обычной преамбулы, дядя Минас выбросил гирю правой, потом левой рукой и присел на табурет отдохнуть.

Настало мое время.

— Что-то сдается мне, дядя Минас, что гиря-то у вас легкая какая-то! Может она пустая внутри, или «люменевая»? (Я намеренно употребил его манеру говорить, чтобы поиздеваться над ним).

— Что ж, Нурик-джан, подойди, попробуй поднять эту люменевую гирю! Только Ваник-джан, принеси из дома горшок, боюсь, что он может кому-то понадобиться! — все осклабились на грубую шутку Минаса.

Я подошел к гире и несколько раз легко выбросил ее и правой и левой рукой. Затем, так же легко, выжал гирю и правой и левой. Была немая сцена, как в «Ревизоре» моего «двойника» Гоголя.

— Да, дядя Минас, морочили вы голову людям пустой гирей, — начал я издеваться над бедным Минасом, такой только жонглировать надо! — и я несколько раз подкинул гирю вверх, вращая ее, и подхватывая то правой, то левой рукой.

Минас стоял растерянный, не понимая, как и поступить. Но тут послышался скрипучий голос Погоса:

— Минас-джан, что же ты нас так бессовестно обманывал, выходит — гиря-то пустая, ее ногой футболить можно, как мяч.

— Да, подхватил Мишка-музыкант, я такую надувную гирю в детстве в цирке видел. Силач с трудом ее поднимал, а «Рыжий» ногой зафутболил ее прямо в верхние ряды!

Народ заржал, веранды ликовали.

— Минас-джан, Ваник горшок принес, кому его подавать? — не унимался Погос. Народ заржал с новой силой.

Глаза Минаса горели недобрым огнем. Он сделал выпад в сторону Погоса и с силой залепил ему затрещину.

— А ну, расходитесь, бездельники, мне работать надо! Ваник, убери эту железку подальше! — и дядя Минас спешно залез под свою машину. В мою сторону он даже не посмотрел.

С тех пор я заделался «хозяином» двора. Мне подавали табурет, когда я спускался во двор. Вокруг меня собирался народ, когда я сбрасывал свою гирю с железного балкона, чтобы позаниматься ею. Гиря хлопалась о землю с такой силой, что люди вздрагивали.

— Да, видно, что эта гиря настоящая, чугунная! Не пустая, как некоторые! — тихо комментировал Погос, с опаской поглядывая в сторону ног Минаса, торчащих из-под «Мерседеса». Ваник демонстративно поворачивался к нам спиной или уходил домой.