Алексей Ланкин - Лопатка

• Название: Лопатка
• Автор: Алексей Ланкин
• Жанр: Научная Фантастика

---

На улицу из садика Рита выскочила, как из молотилки, но подкраситься и волосы поправить всё же не забыла. Если на улице мужики глаз класть перестанут, то и сама потеряешь уверенность в себе. Наглость - второе счастье. Вичка так говорит, у которой этой наглости на десятерых. Себя Рита наглой не считает, но иной раз приходится и обнаглеть. Иначе нельзя.

Цокая по тротуару каблучками и бессознательно отмечая, что с мужскими взглядами сегодня всё в порядке, Рита первый раз с начала рабочего дня толком подумала про Фёдора и засмеялась. (Люди подумают: вот ненормальная!) Помнила она о нём весь день, но задержаться мыслями времени не было, только чувствовала особый подъём и особую бодрость к делам. А вот по дороге домой как раз об этом и подумать. Прислушаться к ёкнувшему сердцу: что-то будет?

В том, что без койки дело не обойдётся, Рита не сомневалась. И она не девочка, и он явно не из тех, кто повздыхает и отошьётся, услышав дежурное: Что ты делаешь? Зачем тебе это? В койке тоже по-разному проходит, но тут Рита была как-то спокойна: уж когда такому крепкому да уверенному попадёшь в лапы, он всё устроит как надо. Ты знай своё дело да подыгрывай.

Но - потом, как потом? И будет ли это потом?

Почему-то именно в этот раз, именно с этим человеком Рите казалось, что может быть. И тут же она пугалась: да что же это за мечты такие, как у школьницы, в самом деле! Сколько она его знает? Полчаса поговорили, пока во вторник до дому проводил - и то Вичка большую часть дороги трещала под руку. В субботу пять минут по телефону. Что за это время поймёшь? С Сашкой сколько лет прожила, пока разобралась, какая он скотина.

Вичке вчера ведь тоже соврала насчёт нюха. На других мужиков, может, он и есть - вон их сколько повидала - а на этого обоняние что-то отказывает. Говорил он о себе вроде складно и нехвастливо, но коротко. Всё больше её расспрашивал. С одной стороны, мужик такой и должен быть: немногословный, но чтобы сила чувствовалась. Но поди разбери, что он на самом деле думает и какой человек? Чувству хочется верить, что - человек что надо, однако Рита знает, каково доверяться чувству. Бывала наказана.

Ах, боязно, и опаска, и хочется себя всё время одёрнуть - но всё равно внутри всё поёт, и тянет не шагать по тротуару, а лететь. Вот-вот пристукнет на прощание каблучком и взмоет.

С порога Рита куртку сразу на плечики и в гардероб, а ноги из полусапожек - не в шлёпанцы, а в туфли-лодочки. Каблук двенадцать сантиметров. Вдруг заявится раньше времени - а она всё при всём. На такие ножки посмотрит разве скажет, что ей не двадцать лет?

Чувствуя себя к бою готовой, Рита вихрем закружилась по квартире. День такой: сколько дел ни переделай, их всё не убавляется. И на здоровье.

Так, литр водки пока пусть в холодильние стынет. Его она в последний момент выставит, уже как за стол садиться. Тут-то на гостя разлюбезного и поглядеть. Если на первом свидании навалится - то второй раз на порог его Рита не пустит. Навоевалась с одним пьяницей, других не надо.

Сама Рита водку сегодня пить не станет, а вино красное, молдавское - вот оно. Ей не досуг разбираться, какое к рыбе, какое к мясу; когда сухое, когда шампанское. Ей нравится послаще, жизнь свою подсластить - она его и на стол, а если ему хочется чего другого, то пусть с собой приносит.

Так. Скатерть-тарелки-вилки, всё это в темпе. Минута - и стол накрыт. При Татьянке вчера нельзя было подготовиться. И так уж она спрашивала: чего это в холодильнике вкусные вещи, а пробовать нельзя? Опять что-то соврать пришлось. Салат накануне приготовить или на горячее полуфабрикат - даже и не мечтай. Всё сейчас, за пять минут, нарежь, свари и на стол поставь. И чтоб вкусно, и чтоб красиво. Любой бы другой хозяйке поучиться. Ну, Фёдор Батькович - не дай Бог, не оценишь ты Ритиных трудов!

...Говорит, что детей у него нет и никогда не было. А у ней такое ощущение, что из него вышел бы хороший отец. Ну и что, что ему сорок семь лет? Для мужчины ещё хороший возраст. И Татьянка бы успела к нему привыкнуть, да и - чем чёрт не шутит - самой Рите ещё не поздно второго родить. Как женщина она вполне здорова, несмотря на два аборта. И выкормила бы, и воспитала. А чего не воспитать при хорошем мужике?

Ой, смотри, Ритка, размечталась! Не верь мужику: с виду он и солидный, и положительный, а на деле такой же, как все они. Покобелит и в сторону.

Так, чего ещё она не успела? На кухне со стола крошки смахнуть, полотенце аккуратно повесить. Всё должно быть в ажуре. Мужик - он и есть мужик, из койки обязательно на кухню потопает за рюмкой и за закуской.

Звонок!! Неужели она телефон отключить забыла? Вдруг это Сашка пьяный? Нет, вилка выдернута. Опять звонок. Это же у двери!..

Он.

Глава девятая.

Кригер пишет дневник

Понедельник, одиннадцатое сентября

С утра на Центральном отозвался Волк. Теперь я знаю о нём больше - в основном от словоохотливого старичка, которого все подряд зовут Трофимычем. Много где я побывал, много чего видел, но никак не могу привыкнуть к этой плебейской манере обращения. Стоит кому-нибудь назвать меня Александрыч - и он как человек перестаёт для меня существовать. Как объект - возможно. Тогда я становлюсь с ним особенно ласков и приветлив.

Но возвращаюсь к Волку. Его зовут Фёдор Сегедин. Трофимыч величает его Фёдором Ильичом, но я, разумеется, не могу это повторить. Обращение по имени и отчеству предполагает почтительность и взгляд снизу вверх. Мне же предстоит подчинить его себе, и по имени-отчеству я буду звать его только в глаза, для маскировки.

Сегодняшний сеанс он начал всё тою же фразой: Как ночевал? Такое отсутствие фантазии - признак слабости, и я внутренне возликовал. Я отвечал спокойно, по инструкции - эти инструкции! как выдающейся натуре бывает тяжело подчиняться им! - а потом пошутил: ночевал-то хорошо, но одному ночью скучно. Натуры типа моего Волка, сильные, но грубые, обычно живо реагируют на остроты такого рода. С моей стороны это был пробный шар, и он попал в цель. Волк расхохотался: А что, давай бабёнку тебе пришлём? И на дровах сэкономишь, когда грелка во всё тело!

Слова Сегедина сказали мне о нём многое, если не всё. Я удивлялся собственной слепоте: как я мог подпасть под его обаяние до такой степени, что даже возненавидел его?! Теперь он был у меня как на ладони. Одна фраза! Но и одной фразы бывает достаточно, чтобы вспыхнул свет и открыл недоступные дюжинной наблюдательности углы и изломы.

Волк по-звериному силён и по-звериному же хитёр. Его убийства - я по-прежнему уверен, что они были в его биографии, хотя его коллега Трофимыч рекомендует его, по-обывательски, человеком положительным - являлись плодом бессилия его малоразвитых жертв перед силою инстинкта. Но на высшем, интеллектуальном уровне он ограничен и неуклюж, и здесь несомненно моё преимущество. Ему с его убогим кругозором недоступно представление о том, что интеллектуала и эстета может занимать иной предмет, нежели баба. О других ориентациях он если и слышал, то лишь в зонно-тюремном изложении. А если ему рассказать, что человека здорового, молодого и физически более чем полноценного сексуальное общение с неизмеримо низшими существами может вообще не интересовать - то для него это будет разговор на тарабарском наречии. Его глаза на мгновение застынут - но тотчас снова приобретут острое звериное выражение, и, повинуясь природе, он бросится на непонятный предмет: если нельзя понять умом, то можно попытаться достать клыками.

Я без преувеличения заинтересован. Ненависти больше нет. Я освободился от неё, осознав своё умственное превосходство. Остался охотничий азарт: укротить это могучее животное. Я пока не знаю, каким образом. Возможно, что я и совсем откажусь от точного плана. При достойном сочетании художественных и аналитических дарований можно себе позволить действовать двояко. Один путь - математически выверить каждый ход. Второй - положиться на игру случая и вольную импровизацию.

Последнее особенно удаётся, когда слышишь в себе и вне себя пение в унисон. Оно означает высший подъем творческого начала - момент овладения судьбою. Я слышу это пение и чувствую этот подъём - и как это сладостно именно теперь, когда я только что освободился от кошмаров моей краткой и бурной ненависти. Кто, как я - но таких крайне мало! - сумел возвыситься над половым влечением, тот понимает, что ненависть есть высшее развитие любви. Как таковая, в истинном выражении она доступна лишь избранным. Но и любовь, и ненависть сходны в одном: обе суть болезненные состояния, и преодоление их приносит небывалое облегчение и взлёт сил. На волне внутренней победы борьба внешняя становится блестящею игрой - и в такую игру я вступаю сейчас.

Волку не понять, что с ним играют.

Я закончил связь с Центральным постом ещё одною шуткой о доступном Волку предмете и вышел на берег. В важные минуты жизни я особенно остро чувствую природу. Даже пасмурный и ветреный день, как сегодня, бывает озарен дивным светом. Море шумело спокойно и бодро - и в его шуме я вновь слышал созвучие пению, которое вибрирует и нарастает в моей душе.