Джанет Уинтерсон - Бремя. Миф об Атласе и Геракле

• Название: Бремя. Миф об Атласе и Геракле
• Автор: Джанет Уинтерсон
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 2005
• ISBN: 5-9743-0012-2

Повесть Джанет Уинтерсон «Бремя» — не просто изложенный на современный лад древний миф о титане Атласе, который восстал против богов и в наказание был обречен вечно поддерживать мир на своих плечах. Это автобиографическая история об одиночестве и отчуждении, об ответственности и тяжком бремени… и о подлинной свободе и преодолении границ собственного «я». «Тот, кто пишет книгу, всегда выставляет себя напоказ, — замечает Джанет Уинтерсон. — Но это вовсе не означает, что в результате у нас непременно получится исповедь или мемуары. Просто это будет настоящим».

---

— Она послала змею убить тебя.

— А потом она наслала на тебя безумие.

— На свете полным-полно мужчин, которых довели до безумия женщины.

— Только безумец мог явиться сюда.

— Мне нужна твоя помощь.

Помощь. Он пришел за помощью сюда, на край мира. Земля и небо давно попрощались друг с другом, но здесь они по сей день лежат голова к голове. И к этому двуединству он пришел за помощью, этот человек с двойной природой, в котором бог облачился в смертную плоть.

— Какого рода помощь?

— Это долгая история…

— Я сегодня никуда не спешу.

— Ну, — сказал Геракл, — раз уж у тебя в распоряжении все время мира, я, пожалуй, начну.

Мужчины по природе своей верностью не отличаются. Это не их вина, потому что грешно было бы обвинять природу в непрофессионализме. Сетовать на мужские измены так же нелепо, как жаловаться на то, что вода мокрая. Кто из богов или людей доволен тем, что имеет? А если доволен, то ни до мужчины, ни до бога он не дотягивает.

Алкмена была прекрасна. И вот Зевс принял облик ее мужа, перемолвился словечком с луной и увлек Алкмену в постель. Ночь длилась тридцать шесть часов. Он дал ей блаженство, и блаженство стало сыном. Чтобы спасти меня от праведного гнева Геры, Зевс исхитрился и заставил ее один-единственный раз покормить меня грудью. Так я обрел бессмертие. Гера может причинить мне боль, но не в силах по-настоящему навредить мне. Что ей действительно нравится, так это унижать меня.

Даже богиня — это прежде всего женщина.

В юности я любил прихвастнуть. Убивал направо и налево, трахал, что плохо лежало, а остальное просто жрал. Так или иначе, Гере пришло в голову наслать на меня безумие, и пока я был безумен, я порезал на ремешки шестерых своих детей, о чем потом горько сожалел, и целый шатер прочего народу, с которыми мы даже не были представлены. Не самое лучшее поведение, Атлас; у меня всегда были свои понятия, даже когда выпью, поэтому я отправился в Дельфы за прощением. Пифия приказала мне пойти к Эврисфею и сделаться его слугой. Да, к этому худосочному импотенту с комариным умом и кислой рожей. В качестве расплаты, понимаешь? Целых двенадцать лет мне придется выполнять все, что он ни прикажет. Неважно, что он слаб, а я силен. Неважно, что я мог бы прибить его одним плевком. Он — мой хозяин. Ради вящей его славы я уже убил Немейского льва, уничтожил Гидру, поймал золотую лань Артемиды и самого огромного в мире вепря, вычистил Авгиевы конюшни, прогнал Стимфалийских птиц, пожиравших людей, укротил Критского быка и хищных Диомедовых кобыл, снял прямо с тела царицы амазонок Ипполиты ее легендарный пояс, привел обратно похищенных коров Гериона, а вот теперь я тут, у тебя, и это мой одиннадцатый подвиг.

Плоды.

Я уже говорил, что она все время хочет унизить меня? Что это за герой, который охотится за фруктами?

Понимаешь, Атлас, дружище, чертов старый кряж, я должен добыть несколько Гериных яблочек — тех самых, что она получила в подарок от твоей многоуважаемой мамаши, когда выходила замуж за Зевса. Они ведь у тебя в саду, правда? И ключ все еще у тебя? Ты ведь не оставил их на милость этих проклятых Гесперид? Я не хочу подлизываться к твоим дочкам, Атлас, я сейчас вообще не знаюсь с бабами — ну, ты понимаешь, надо сосредоточиться и вообще… Кстати, еще одна твоя дочурка, Калипсо, затащила этого придурка Одиссея к себе в берлогу. Думаешь, она его отпустит по доброй воле? Нет, даже не надейся. Сама Гера не смогла выцарапать его оттуда. Одиссей — тип скользкий, как намазанная жиром свинья, но у Калипсо ручки, как вертела. Ну они и банда, эти твои девчонки, должен тебе сказать. Ты бы выдал их поскорее замуж, а?

Но давай о деле, Атлас. Если у тебя есть ключ, может, ты заскочишь туда и сорвешь одно-два, ну, три, так оно будет лучше, три золотых яблочка для твоего старого друга Геракла? А я сниму мир с твоих плеч на время. Неплохое предложеньице, а?

Атлас молчал. Геракл взрезал мех с вином и бросил ему. Пока они пили, он разглядывал лицо гиганта. Геракл был хвастун и ублюдок, но это был единственный человек во всем мире, который мог освободить Атласа от его ноши. И они оба это знали.

— Там Ладон. Он лежит, обвившись вокруг яблоневого дерева, — сказал Атлас. — Я боюсь его.

— Чего, этой жалкой змеючки? Этого стоголового троглодита? На каждом языке — вопрос, а вместо ответа — только ветер в поле. Ладон — не чудовище, а просто достопримечательность для туристов.

— Я боюсь его, — повторил Атлас.

— Вот что я тебе скажу, — сказал Геракл. — Мне встречались вещи и похуже, чем Ладон. Например, Гидра, она действительно была из этих, великих червей. Отрубаешь одну голову, и тут же, пожалуйста, на ее месте уже торчит другая и пялится на тебя. Это как с женитьбой, честное слово. А после этого мне пришлось спуститься в ад и притащить оттуда эту тупую псину, как его там бишь, Цербера. Этого, с тремя головами и полным комплектом зубов. Неудивительно, что мертвые не получают писем — кто их будет доставлять, когда у дверей торчит этакая образина? Я скрутил его, как до того скрутил Критского быка. Просто нужно посмотреть им в глаза, Атлас, и показать, кто тут босс.

— У Ладона две сотни глаз, — сказал Атлас.

— Да хоть два миллиона, об этом не беспокойся, я же Геракл. Я пойду и прикончу его, а на обратном пути принесу нам чего-нибудь пожрать.

Вот он идет, Герой Мира, такой же могучий, как его палица из ствола маслины. Бог или насмешка? В его двойственности — и мощь, и падение. Он и бог, и насмешка. Или одно, или другое принесет ему гибель. Но что именно?

Геракл перескочил через стену Гесперидского сада. У него был ключ, но замок заржавел, и он решил, что вламываться во владения Атласа в своей обычной манере было бы как-то некрасиво.

Сад был густой и заросший. Геракл продрался через заросли к центру, где древо Геры сгибалось под тяжестью плодов, разливая золотое сияние.

Ладон был там, под древом. Он извивался, будто червь. Ладон, дракон с человеческим языком. Ладон, человек, обращенный в рептилию, угрюмый и хладнокровный.

— Это ты, мешок с ядом? — вежливо поприветствовал его Геракл.

Ладон открыл шестьдесят пять из своих глаз, но не пошевелился.

— Пытаешься прикинуться мертвым, Ладон? А выглядишь довольно живенько.

По блеску пробежала рябь. Легкий аккорд Ладоновых чешуек. В районе головы это было похоже на низкий звук цимбал, а дальше к хвосту, где вздыбились чешуйки помельче, разлился серебристый звон треугольника. Звон был явно адресован Гераклу.

— А девочки тут не сильно порезвились, а? — изрек герой, окинув взглядом траву, вымахавшую почти до высоты стены. — Здесь веками никого не было.

— Я живу один, — промолвил Ладон.

— А вот я нигде не живу, — радостно ответил Геракл. — Я уже много лет в дороге.

— Я слышал, — сказал Ладон.

— Чего это ты слышал? — спросил Геракл, стараясь звучать возможно более легкомысленно.

— Что ты оскорбил богов.

— Ну, это они погорячились, — поскромничал Геракл. — Просто меня не любит Гера. Вот и все.

— Она ненавидит тебя.

— Ну хорошо. Она меня ненавидит. И что?

— Это ее дерево. И ее яблоки.

— Вот за ними-то я и пришел.

— Ты будешь проклят.

— Я уже проклят. Думаешь, может быть еще хуже?

— Отправляйся домой, Геракл.

— У меня нет дома.

Ладон пришел в ярость. Его чудовищное тело начало выкручиваться из-за ствола священного древа. Сотня пастей роняла яд. Бесчисленные очи блистали пророческим огнем. Геракл знал, что когда-нибудь это будет яд — не этот, так какой-нибудь другой. Он испил молока из груди Геры, и в один прекрасный день оно обернется для него ядом. Он знал все это еще в те дни, когда младенцем спал на коленях у матери, и две посланные Герой змеи цвета неба явились забрать его жизнь. Он задушил их, но с тех пор всегда избегал жертвенных возлияний. Он победил Гидру. Он победит и Ладона. Сегодня он не умрет. Но однажды это все-таки случится. Иногда он думал, что это довольно странная жизнь — жизнь, которую проводишь в попытках избежать смерти.

Геракл прятался от гнева Ладона в густых зарослях. Змей лился сквозь высокую траву, мимо заброшенных шпалер и беседок, а Геракл отступал все дальше и дальше от центра, туда, где у стены он оставил свой лук и стрелы.

Он схватил лук, натянул его и выпрямился во весь рост.

— Сюда, Ладон, сюда, пресмыкающееся!

Ладон разъярился, и его мягкое горло открылось Геракловой стреле. Кремень пронзил его, и он умер мгновенно. В его лишенных век глазах отражалось небо, усеянные зубами челюсти беспомощно распахнулись.

Геракл знал, что всему змеиному племени свойственно притворяться мертвыми в случае опасности, поэтому он осторожно обошел вокруг поверженного исполина. И отсек кончик бронированного хвоста. Чешуя была толстой, словно грудные пластины доспехов, которых Геракл никогда не носил, довольствуясь шкурой Немейского льва, без труда убитого много лет назад.