Тереза Медейрос - Грешная любовь

• Название: Грешная любовь
• Автор: Тереза Медейрос
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-066947-9, 978-5-271-28050-4, 978-5-226-02326-2

Когда-то сэр Саймон Уэскотт видел в Катрионе Кинкейд только девчонку-сорванца, а она восторгалась благородным рыцарем.

Но с тех пор прошли годы. Саймон забыл о благородстве и превратился в отчаянного авантюриста, а Катриона выросла и стала восхитительной красавицей.

И однажды, когда Уэскотт попадает в беду, эта красавица снова врывается в его жизнь, предлагая спасение. Однако Саймону этого мало. Он помнит, как Катриона была по-детски влюблена в него, и теперь намерен разжечь в ее сердце пожар настоящей, взрослой страсти…

---

— Говорят, что да. Знаете, моя мать ведь была театральной танцовщицей. Первые девять лет жизни я провел за кулисами театра. Другие танцовщицы всегда баловали меня, ласково гладили по головке, наперебой старались усадить меня к себе на колени.

На губах его заиграла грустная улыбка.

— Одним словом, души не чаяли в малыше. И мне они очень нравились. Нравилось, как мило они сплетничают обо всем. Нравился запах их напомаженных волос. Нравилось шуршание их нижних юбок при ходьбе.

Однажды в шесть лет я потерялся. Это было вечером, когда давали «Дон Жуана». Так мать потом рассказывала, что обнаружила меня преклонившим колено перед самой хорошенькой танцовщицей из труппы. Она уверяла, будто бы я тонким детским голоском предлагал ей пожениться.

Катриона не могла сдержать улыбки, представив зеленоглазого рыжеволосого мальчика в коротких штанишках, который пытается соблазнить искушенную жизнью танцовщицу. Особенно забавно, что происходило это во время представления оперы, главным героем которой был распутный Дон Жуан.

— А что с ней потом было? — тихо поинтересовалась девушка.

— Она тогда мне отказала, разумеется. Заявила, что я слишком маленького роста. Велела приходить с таким предложением к ней через десять лет, когда подрасту. Сейчас мне кажется, что в тот день мое сердце было разбито и самолюбие унижено. Однако спустя краткий период горьких разочарований я таки сумел собрать из кусочков разбитое сердце и стал жить дальше.

— Нет, я спросила о вашей матери.

С лица Уэскотта неожиданно полностью исчезла его легкомысленная очаровательность. Остались одни лишь резко обозначенные черты, что придавало ему еще более непреклонный вид, чем ранее.

— Она умерла, когда мне исполнилось всего девять лет. После этого я стал жить у отца.

Саймон отвернулся и принялся нервно шагать по спальне. Очевидно, все его откровения на этом закончились. Задержавшись возле туалетного столика, он вытащил пробку из флакона с лавандовой водой и поднес к носу. Катриону внезапно охватила странная дрожь от вида сильных мужских рук, бесцеремонно обращающихся с ее вещами. Она представила, что эти ладони вот так же запросто могут гладить ее тело.

— Вы уверены, что придуманный вами план сработает? — снова заговорил Саймон, возвращая флакон на прежнее место и поворачиваясь к Катрионе. — Не проще ли мне испортить вашу репутацию каким-либо более простым способом? Я мог бы, например, послать в ваш адрес компрометирующее письмо с признаниями в любви. Или можно устроить так, чтобы нас застали целующимися где-нибудь в клубе «Олмак», да хотя бы за их пальмами в кадках.

— Мой дядя очень проницательный человек. Его обязательно надо убедить, будто от моей репутации остались одни обгоревшие угольки. Его предположений, что я веду себя не совсем прилично, тут будет недостаточно. Но если слуги засвидетельствуют, что я опозорена, то дяде ничего не останется, как позволить нам пожениться.

— А если он вздумает вместо этого меня застрелить? Катриона ответила с приятной улыбкой:

— Тогда мне придется подыскивать нового жениха.

— Ну, вы и бессердечная девица!

Уэскотт сердито посмотрел на хозяйку спальни, затем решительно пересек комнату и плюхнулся спиной прямо на постель. Его мужская фигура так трогательно смотрелась среди отделанных кружевом подушек и пухлых валиков.

Саймон заложил руки за голову и положил ногу на ногу, мрачно рассматривая деревянные стойки балдахина, нависавшего над девичьей кроватью.

— Мне трудно представить, как это меня будут судить за преступление, которое я не имел удовольствия совершить. — Он испытующим взглядом посмотрел на девушку из-под полу прикрытых ресниц. — Пока еще.

Желая скрыть свой испуг, Катриона резко ухватила его за ноги и сбросила их с кровати. Совершенно ни к чему портить каблуками светлое атласное покрывало.

— Можете считать это наказанием за те преступления, которые вы совершили в своей жизни и ушли от ответа за них. Я имею в виду разбитые сердца и поруганные добродетели.

Оставив действия и слова Катрионы без внимания, Уэскотт уселся на постели, стащил с ног сапоги и перекинул их за кровать.

— Когда утром нас обнаружат вдвоем в этой постели, вам не кажется, что будет выглядеть странно, почему это я не убрался восвояси до появления кого-либо из домашних?

— Они вполне могут поверить, что мы просто крепко спали.

Саймон согласно кивнул:

— Да, объяснение неплохое. Действительно, вы будете совершенно обессилены после долгой ночи, наполненной моими усердными и изобретательными любовными ласками.

Катриона с вызовом скрестила руки на груди.

— Или буду дремать от невыносимой скуки.

Он насмешливо поднял бровь и выразительно посмотрел, давая понять, что подобное развитие событий совершенно исключено.

Когда Саймон снял мундир и принялся развязывать шейный платок, Катриона отчетливо поняла, что гость не намерен ограничиться снятыми сапогами.

— Вы что делаете? — требовательно обратилась она к нему, наблюдая, как проворные пальцы Уэскотта уже расстегивают обтянутые тканью пуговички жилета.

— Я раздеваюсь. — Он произнес эти слова так учтиво и спокойно, словно пытался объяснить сложное математическое уравнение слабоумному ребенку. — Неужели те, кому суждено застигнуть нас на месте преступления, правильно нас поймут, если мы оба будем одетыми?

С этими словами Саймон снял жилетку через голову и принялся освобождать серебряные застежки на рубашке. Катриона зачарованно следила за уверенными движениями мужских пальцев, проворно просовывающих застежки через аккуратно обметанные петли, и перед ней постепенно обнажался мускулистый торс Уэскотта.

Вскоре ее взору предстали рельефно очерченные мышцы живота. Золотистые завитки волос на широкой груди сбегали к самому пупку и еще ниже складывались правильной буквой V, которая напоминала стрелу херувима, указывающую дорогу в рай или в ад. С трудом, проглотив подступивший к горлу комок, Катриона подняла взгляд на лицо Саймона.

Он продолжал свою работу, но смотрел не на собственные пальцы, занятые рубашкой, а внимательно наблюдал за ее реакцией. Заметив порочный блеск полу прикрытых глаз Саймона, Катриона вдруг поняла, какое удовольствие получает он от ее смущения.

Она резко отвернулась. Ей вдруг показалось, что от нахлынувшего нестерпимого жара даже веснушки на лице готовы расплавиться. Остужая жар щек, и тщательно стараясь, чтобы ее голос звучал как можно холоднее, она спросила:

— Вас не слишком затруднит сообщить мне, когда вы закончите снимать все свои доспехи?

В прозвучавшем за спиной ответе ей послышалась усмешка:

— А что, так сильно хочется посмотреть?

Катриона быстро закрыла глаза и принялась считать до десяти.

— И будете надежно укрыты одеялом.

Прошло несколько минут, и она стала нетерпеливо постукивать босой ногой по кленовым половицам.

Сзади послышались загадочные глухие удары, затем непонятный шорох, и наконец Уэскотт промолвил:

— Можете уже поворачиваться. Вашей девичьей скромности ничего не угрожает.

В самых смелых грезах Катриона могла представить Саймона в своих объятиях, но никак не в одной постели. Она заставила себя повернуться, боясь при этом, что увидит его стоящим на ковре возле кровати в костюме Адама. К ее облегчению, ночной гость был аккуратно укрыт одеялами. По крайней мере, нижняя половина его тела.

Уэскотт полулежал, опираясь на изголовье кровати, закрытый стеганым одеялом до пояса. Отблески огня лампы играли на его обнаженной груди, и он сиял, залитый золотистым светом, напоминая архангела Гавриила. Но если до сих пор дьявольский блеск в глазах Саймона еще не убедил Катриону, что перед ней далеко не ангел, то сказанные им слова окончательно развеяли последние сомнения:

— Теперь ваша очередь раздеваться.

Глава 6

Катриона побелевшими пальцами судорожно сжала ворот у самого горла, когда Саймон жестом показал на ее ночную рубашку.

— Простите, что?

— Если мы хотим, чтобы нам поверили, — пояснил Уэскотт, — не мне же одному появляться нагишом перед вашими домашними.

— Ну, п-п-почему же, — заикаясь, пыталась возражать Катриона. — Неужели вы не можете… — свободной рукой она стала жестикулировать в воздухе, пытаясь отыскать подходящие слова, чтобы выразить свои скудные познания в любовных делах, — просто сделать вид, будто задрали подол моей ночной рубашки, а потом… гм… прикрыли меня, когда… гм… кончили?

Саймон опустил голову, с сомнением глядя на Катриону:

— Не станете ли вы уверять, будто именно так ваш дядя занимается любовью с тетей?

Эти слова заставили девушку содрогнуться.

— Они спят в разных комнатах.