Наталья Игнатова - Рыцарь из преисподней

• Название: Рыцарь из преисподней
• Автор: Наталья Игнатова
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9922-0898-6

Мир, где правит Смерть и двенадцать князей-демонов. Мир прекрасных городов и страшных пустошей, подвигов духа и чудовищных преступлений. Огромный мир, в безднах которого спят драконы… Артур Северный искал в этом мире убежища, а нашел новую битву. Но ни он, ни его брат Альберт даже не догадываются, чья воля направляет их и чем закончится эта война.

---

– Так и сделаю. Спасибо.

Задерживаться у озера он не стал. Отправился по берегу дальше, на другую сторону волшебной долины. И после часа пути через сосновый лес, в запахах цветов, в светлячковой праздничной круговерти нашел то, что искал. Долина не была кратером, ее западная сторона, обращенная к Эсимене, выглядела как край чаши, но сторона восточная не поднималась вверх, а уходила вниз. Заросшее лесом плато, в центре которого озеро, а край срывается в бездонную пропасть – вот как выглядела долина отсюда. И у пропасти действительно не было дна.

То, что нужно.

Артур сел на краю и достал кисет. В хорошем, тихом месте, где не надо никуда торопиться, можно было позволить себе выкурить трубку. Дело неспешное, требующее внимания и времени. Гораздо лучше сигарет, которые, в сущности-то, просто потакание вредной привычке. Тоже, конечно, помогают думать, но помогают как-то суетно, на бегу, и думать с сигаретой получается только о суетном и сиюминутном. Правда, и об этом думать надо, вот уж с чем не поспоришь. Но не сейчас.

Сейчас ему предстояло из хорошего тихого места спуститься в место нехорошее и, пожалуй, очень шумное.

– Прямо вся наша жизнь, – пробурчал Артур, разглядывая опускающиеся вниз клубы голубоватого дыма. – И я бы понял еще, если б силой гнали.

– «А никто не гнал! – тут же откликнулся Альберт, которого угораздило именно в этот момент выйти на связь. – Сидел бы дома, мне бы не пришлось тут коммандос изображать».

– Сидел бы дома, уже и дома бы никакого не было, – напомнил Артур. – Я бы его сам…

– «Но мне ведь не пришлось бы изображать коммандос», – парировал Альберт, как всегда, не заботясь о том, что перебивает.

Формально он был прав, и Артур не сразу нашелся что сказать.

– Зато ты можешь стрелять из автомата, сколько захочешь.

– «Да щас! Будто я не знаю, что ты, когда вернешься, спросишь за каждый патрон». – Альберт притворился до того несчастным, что Артур чуть не повелся и не сказал, что не будет ни за что спрашивать. Вовремя прикусил язык. Дело-то не в патронах, патроны на войне не считают, а у младшего там война. Но купись разок на его нытье, пообещай ему что-нибудь, вроде «ни за что не спрашивать», и вся педагогика насмарку.

– Как там у тебя? – спросил Артур.

И, пока курил, пока разбирал снаряжение, Альберт рассказывал ему о войне, о Земле, о том, что осталось от Земли и вообще от тварного мира. И о том, что все это может закончиться так, будто ничего и не было, если только тот, кто может спасти мир, захочет его спасти.

О последнем Артур знал и сам. Еще он знал, что рано или поздно так и случится. А еще знал, что мир не стоит спасения. Очень плохое знание, но очень правильное. Мир, спасенный ценой души, будет уже не тем миром, что был спасен ценой жизни. А если уж даже тот, прежний, мир заслужил уничтожения, что говорить о будущем? Зачем он вообще будет нужен?

Из-за надежды. Он будет нужен для того, чтоб оставалась надежда на спасение для всех.

Монотонная работа очень помогает думать – рано или поздно это открывает для себя любой думающий человек. Что интересно, каким бы думающим человек ни был, но до этого открытия он уверен, что монотонная работа ничему не помогает, а, наоборот, очень мешает жить и делать что-нибудь полезное.

Артур ничего такого все еще не открыл, однообразия терпеть не мог, но принимал утверждение на веру, потому что так говорил Альберт, а Альберт про то, как лучше думать, знал все. Он же все время думает. Артур спускался по бесконечному склону в бездонную пропасть, понимал, что более монотонное занятие трудно вообразить, и хотя оно требовало внимания, думалось под него хорошо, хоть и не о хорошем.

На Земле начался Конец Света, не тот, что описан в Откровении, но тоже подходящий для того, чтоб все закончилось и те, кто заслужил Царства Божия, пришли в него, а те, кто не заслужил, получили, что заслуживают. Где в это время должен быть рыцарь Пречистой Девы? В первых рядах тех, кто сражается с хлынувшими на Землю адскими полчищами? Правильно. А если сражение с адскими полчищами как раз отдаляет уничтожение мира? Отдаляет цель, ради которой мир стоило бы уничтожить? Конец Света – альтернативный, полчища – не адские, и без его вмешательства ничего не закончится так, как задумано. Ничего не закончится. Мир уцелеет.

Так где в это время должен быть рыцарь Пречистой Девы?

Тот факт, что у него некрещеный брат и большинство друзей в лучшем случае язычники, а в худшем фейри, наверное, тоже имел значение. Никому из них не дано было попасть в Царство Божие, пока они не примут Бога всей душой, а над этим еще работать и работать. Артур тогда недолго думал над тем, где его место. Он должен был уничтожить тварный мир, он знал, что рано или поздно сделает это, но предпочел подождать настоящего Конца Света. Он был создан не только для того, чтобы разрушать: Господь никогда не создал бы существо, единственное предназначение которого – уничтожение мира, Господь вообще никогда не создал бы существо с одним-единственным предназначением. Всего-то и нужно было найти другое место и другую точку приложения сил.

Он нашел…

Склон стал вертикальным. Артур повис на веревке и несколько секунд изучал серый неровный камень перед глазами. Вершины скалы уже не видно. Подножия не будет видно никогда. Он ведь знал это, когда начал спускаться. И он все равно будет спускаться. Господь любит метафоры, и конечно же Он прав: история с картинками всегда лучше и понятнее. Но за собой склонности к метафорам Артур раньше не замечал и сейчас предпочел бы, чтоб она никогда и не проявлялась.

Он нащупал мыском ботинка выступ на стене и продолжил спуск.

Он не заметил, когда снова оказался в Энириве. Однообразие бесконечного склона, одни и те же движения, никаких перемен, ничего, что могло бы привлечь внимание, – все это действовало усыпляюще, но ведь невозможно заснуть, спускаясь почти по отвесной стене, совершенно по незнакомому маршруту.

Однако факт оставался фактом: в какой момент он попал со скалы в Энириву, Артур не заметил.

Другая Энирива, пустой город под мутным, словно заболоченным небом. Дома с выбитыми окнами похожи на затаившихся в ожидании чудовищ, подъезды щерятся голодными пастями, улицы щупальцами лезут под ноги. Схватят, оплетут, утянут в жадную глотку. Город сожрал всех живых, но по-прежнему был голоден. Поющие улицы, бесконечные колокольчики, флюгеры, решетки, причудливые дымоходы стали ловушкой для ветра, и от его бесконечного воя, стона, жалобных воплей, пробирала дрожь.

Ветру было больно…

Артур понял, что боль постепенно добирается и до него, будто каждая кость в теле начала отзываться на это нытье. Только ветра никакого не было. Артур шел по улице, держась подальше от стен домов, подальше от раскачивавшихся, оторвавшихся от креплений решеток, от тяжелых вывесок, едва державшихся на цепях. От накренившихся флюгеров, готовых пригвоздить к земле любого, кто окажется слишком близко. Все качалось, скрипело, грозило вот-вот упасть. Но не от ветра. Духота на узких извилистых улицах, ни единого сквозняка, и все же над городом стоял мучительный стон боли.

– Это люди, – пробормотал Артур, – это же люди, да?

Он остановился на крошечной площади, где в фонтане медленно бурлила, переливаясь через край, густая темная жижа. В зеленовато-болотных сумерках цвет было не разобрать, но оно и к лучшему. Артуру хватило запаха. В омерзительных пузырях, вздувающихся на поверхности, проступали искаженные лица.

Люди, нелюди, подчас одних было не отличить от других, так изглодала их невыносимая боль. Такая знакомая. Чужая. Чужая боль страшнее своей, Артур это знал, выучил навсегда, когда у него на глазах бешеная тварь, чудовище в человеческом облике, пытала Альберта. В те дни было радостью, когда тварь переключалась на него. Радоваться пыткам… безумие. Но так оно и было. Да и мудрено не сойти с ума в аду, пусть и рукотворном.

Эти люди здесь, люди, кричащие так страшно, терзающиеся так невыносимо, они все заслужили свою участь. Иначе быть не могло: Господь милосерден и терпелив, и Он прощает до последнего, и Он спасает всех, кто хочет спастись. Но тех, кто отказывается от спасения, кто не хочет прощения, Он не станет неволить. Каждый выбирает сам.

– Они не выбирали этого, – сказал Артур вслух, – да-да, их предупреждали, много раз предупреждали, и они не вняли предупреждениям. Но они не понимали. Никто не выбрал бы такое… – Он выдохнул, он хотел бы не дышать, потому что боль пропитывала даже воздух, проникала в кровь с каждым вздохом, и спросил, хоть и знал ответ: – Они тут навсегда?

С кем разговаривал? А главное, зачем? Он же не сомневался в справедливости наказания, просто боль оказалась слишком сильной. Невозможно поверить в то, что кто-то согласился на нее добровольно.

А он согласился бы остаться здесь вместо этих людей? Дать им еще один шанс, еще одну жизнь, еще одну возможность спастись? Теперь они знают, что такое настоящее наказание, а значит, сделают все, чтобы избегнуть его. Спасут себя. Или хотя бы не станут отказываться от спасения, будут жить снова и снова, не способные подняться в Небо, но защищенные от Ада.