Алексей Колентьев - Радиоактивный ветер

• Название: Радиоактивный ветер
• Автор: Алексей Колентьев
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-4226-0036-6

Антон Васильев все еще жив. Почему? Потому что он – человек войны, и для него ситуация вечного боя, что вода для рыбы. Он владеет всеми видами оружия. Он обходит хитроумные ловушки, так как сам расставляет их не хуже. Все тонкости диверсионно-разведывательной работы отлично известны ему по прошлым войнам. Он постоянно просчитывает ситуацию, взвешивает каждый шаг, внимателен к любой мелочи, какой бы безобидной она ни казалась. Только так и можно выжить между молотом и наковальней. Расслабленности Зона не прощает.

Кого только нет в Зоне отчуждения! Масса опасного зверья, какого не встретишь ни в одном зоопарке, отвратительные мутанты, которых замучаешься убивать, вооруженные до зубов мародеры, искатели приключений всех мастей, – все они составляют неповторимую биосферу этого проклятого места. А еще в Зоне объявляются афганские «духи» – опытные восточные наемники. И тогда начинается охота на человека – самая увлекательная из охот. А потом – охота на охотников.

Или ты будешь с хабаром, или тебя не будет. Или ты скажешь врагу перед тем, как его убить: «Ты хороший воин, мне было трудно и интересно биться с тобой». Или это будет сказано над тобой.

---

Мы с Кротом, Нордом и Денисом зашли в бар, чем-то неуловимо напоминающий столовую на Кордоне, – только здесь помещение было оборудовано в полуподвале, а комнаты находились вообще где-то внизу, отделенные от общего зала широким зарешеченным тамбуром, где за простой школьной партой сидел охранник. Перед ним стоял монохромный монитор, разделенный на четыре сектора, где просматривались коридоры, ведущие в номера, чуть справа лежал раскрытый потертый журнал регистрации с привязанной к нему длинным шнурком ручкой, а на полу, тоже справа, стоял прислоненный к боку парты АКС-74. Парень лузгал семечки, аккуратно сплевывая шелуху в бумажный кулек, свернутый из какого-то глянцевого журнала с грудастыми полуголыми девчонками.

За широкой барной стойкой, протирая стаканы, стоял брат-близнец Поповича, только без очков. Его зычный, хриплый баритон перекрывал надрывающийся телевизор, где без остановки крутили музыкальные клипы вперемешку с записями боев на Арене. Табачный дым плотным слоем укутывал потолок и серым маревом струился между столиками, создавая в баре по-своему уютную атмосферу. Шутки, брань, ритмы современной музыки – все это сливалось в общее монотонное жужжание, настраивая на предмет выпить и закусить.

Мы с друзьями заняли свободный столик, расположенный далеко от стойки с телевизором и поэтому совершенно свободный. Подошел худощавый паренек лет четырнадцати в камуфляжных натовских штанах и черной футболке навыпуск, чуть ли не до колен. Надпись на груди красными готическими буквами сообщала всем, кто мог ее прочитать, что парень – бунтарь: «I'm rebel». Кудрявые сальные волосы ниспадали на худые острые плечи, а когда парень поворачивался в профиль, длинный нос его, точно бушприт старинного парусника, точно указывал направление взгляда своего хозяина. Неожиданно живые зеленовато-карие глаза наводили на мысль, что для данного индивида в жизни еще не все потеряно.

– Хай! Чего пить будем? Сразу говорю: пиво только к вечеру завезут. Есть портвейн, вискарь, само собой, – начал перечислять парень чистым, даже звонким, ломающимся голосом.

– И тебе не хворать. Принеси бутылку минералки, пол-литра перцовки. Пожевать чего-нибудь есть?

– Не. Сосиски есть консервированные, картошка фри, ветчина тоже, в банках. У нас в основном чипсы да орешки потребляют. Ну, к пиву то есть. Если пожрать, так это к Люське. Баба такая. Она в бывшем цеху столовку организовала, но там водки не дождешься. Не любит она этого. Вот бродяги пить сюда и ходят. А хавать – это к Люське. Водку с собой не берите – выгонит.

– Знатно. А скажи мне, парень, далеко этот рай домашней кухни?

– Сразу как выйдете – соседнее строение. Вход со двора в такой же подвал.

– Спасибо, хлопец. Неси сосиски, хлеба и поллитра перцовки. Лук есть? Тащи его головок шесть. Сала не спрашиваю, вдруг светится? За пять минут обернешься – дам червонец.

– Щас все будет. – «Бунтарь», словно призрак, растворился в дымном мареве.

Спустя ровно пять минут мы ели довольно свежий хлеб, хрустели синим крымским луком, заедая все это немецкими консервированными сосисками. Перцовка была так себе, но не напиваться же мы пришли? Жизнь снова была хороша. Еда, простая и бесхитростная, настраивала на миролюбивый лад. Напряжение последних дней понемногу отступало. Моим друзьям пришла пора определяться. Я предложил каждому высказаться по поводу дальнейших планов.

Крот выразил желание уехать: события последних дней дали ему понять, что я ввязался в большую игру, а у него уже все было в порядке. Кроме того, денег, полученных в результате операции, хватит на грандиозное переоснащение фабрики фейерверков. Но он добавил, что готов приехать, если мои дела совсем поплохеют. Денис долго вертел пустую стопку в руках, но в конце концов тоже решил отправиться домой, не объясняя причин. Это был не страх, и тут ему однозначно понравилось. Думаю, что так всегда бывает с основательными людьми: некоторые события они осмысливают неспешно, а для этого нужно время. Юрис единственный выразил желание остаться:

– Я с тобой, командир. Ты же знаешь: я без настоящего дела не могу. Там, дома, надоело все, душно. А здесь, твоя правда, чувствуешь себя на месте. Я остаюсь.

– Норд, Светлана Витальевна снимет с меня шкуру живьем. Она, если надо, сама сюда приедет, чтобы вызволить сына из этого… «райского уголка». Будут проблемы.

– Мама? Нет, командир. Мама умерла два месяца назад.

– Не знал, прости.

– Люди всегда умирают, так заведено. Не будем об этом. Я остаюсь. Я решил.

– Добро. Крот, Денис… – я выудил две заранее заготовленные бумажки с номерами счетов, которые мне прислал Попович, – вот на этих номерных счетах по сто тысяч евро. Они ваши. Снимайте, пользуйтесь. Там же служащий сообщит вам номер телефона, по которому можно будет оставить сообщение для меня. Может, пригодится когда-нибудь. Завтра в четыре ноль-ноль на Кордон отправляется караван с хабаром, всякой технической рухлядью, требующей ремонта за «колючкой». Караван ведут «альфовцы», пойдете с ними. Попович проводит вас через КПП вояк, как и в первый раз. Удачи, ребята. Иван, был рад снова увидеть тебя, братишка. Денис, ты отлично сработал, на тебя можно положиться. Удачи.

Мы посидели еще немного, потом сняли два двухместных номера, и на последующие восемь часов все вопросы были решены. Отдых для солдата – первое дело. Тот, кто строил эти казематы, был умным человеком: звукоизоляция была полной, ни один писк не доносился снаружи. Сон получился не таким, как всегда, ощущения были сходны с теми, что я уже испытывал раньше, когда мне показывали историю из жизни Сухаря. Все виделось как будто со стороны, цвета словно ушли, все отображалось в коричневато-желтой гамме, где не было места другим цветам и оттенкам. Словно на старых, пожелтевших фотографиях…

«… Человек шел уже третьи сутки. Осколок Обелиска был надежно укрыт в матово-черном тубусе контейнера, который лежал в рюкзаке. Звери как будто бы не замечали бредущего усталого и почти безоружного старателя, словно отделенные от него невидимым барьером. Вот уже восемь дней подряд Сухарь пытался выбраться за „колючку“. Это ему всегда удавалось, но дальше происходило одно и то же: куда бы он ни направился, дорога приводила его снова к дыре в сетчатой ограде периметра. Он менял направления, оставлял метки и раз за разом возвращался в исходную точку. Зона не отпускала его. Но как же быть с просьбой Обелиска? Артефакт хотел, чтобы его частица упокоилась на дне самого глубокого и чистого озера в мире, и это должен был сделать Сухарь. Что же произошло, почему Зона не отпускает?…

Неожиданно он услышал крик, потом хлопки выстрелов и рычание. Стая псевдособов нашла себе легкую добычу. Видимо, какой-то новичок забыл первое правило: сначала осмотрись, потом действуй. Подхватив „калаш“, Сухарь поспешил к месту боя. Через пять минут он был уже за „колючкой“, снова оказавшись на территории Зоны отчуждения. Сил сразу прибавилось, хотя до этого момента он уже подумывал закусить консервами и придавить на массу пару часиков, до того вымотался. Осмотревшись, старатель увидел знакомую картину: пятеро довольно мелких „прикордонных“ псевдособов взяли в полукольцо средних лет плотного невысокого мужика, который отстреливался из неподходящего для этих целей ПММ[2]. Одну тварь новичок подранил, но этого было явно недостаточно: чтобы псевдособы отстали, нужно обеспечить их пищей, то есть убить хотя бы одного пса. Но с ПММ такие фокусы не удаются: мутировавшие псы неплохо переносят девятый миллиметр, поэтому скорее уж они загрызут мужика, а выстрелы станут прощальным салютом над могилкой в виде жухлой местной травы.

Нужно было помочь: Сухарь вскинул АКСУ. Он не понял, как этот автомат оказался у него в руках – это произошло после толчка в спину на Припяти. А ведь он продал „Чебурашку“ еще год тому назад, а его старый верный АКМС, видимо, навсегда остался у саркофага. Впрочем, удивляться было некогда. Старатель плавно выбрал люфт спускового крючка. Две короткие очереди, и вожак стаи, неловко кувыркнувшись через голову, укатился в овраг. Его сородичи, ведомые только чувством голода и страхом перед сильнейшим, тут же бросили трудную добычу и помчались делить еду и драться за освободившуюся вакансию лидера. Новичок опустил пистолет, уже вставший на задержку, и оглянулся. Увидев опустившего автомат Сухаря, он выронил ствол и попятился. Старатель повесил оружие на плечо и вытянул руки в миролюбивом жесте: „Не трону, мол“. Мужик вроде немного успокоился. Завязался разговор.

Мне вдруг стало очевидно, что этот бородатый мужик с ПММ – мой старый знакомый Ник-Ник. Оказывается, он знавал не последних людей в Зоне. Любопытно. Зачем-то ведь мне показывают это кино…

Старатель и Ник-Ник отошли за пригорок, снова приблизившись к „колючке“.