Коллектив авторов - Сборник Поход «Челюскина»

• Название: Сборник Поход «Челюскина»
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Издание: Поход «Челюскина». Том первый. — М.: изд. «Правды», 1934. — 472 [4] с. / Тираж 100.000 экземпляров. Набор начат 25 июля 1934 г. Выпущено в свет 31 августа 1934 г. // Цена 10 р.; Поход «Челюскина». Том второй. — М.: изд. «Правды», 1934. — 464 с.
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1934

Из предисловия: У нас мало, очень мало литературных документов о советских экспедициях. Настоящий двухтомник частично восполняет этот пробел. Но книга о «Походе Челюскина» еще тем отличается от обычных описаний путешествий и экспедиций, что она составлена коллективом непосредственных участников Великого северного похода. Очерки и статьи челюскинцев, многие из которых впервые взялись за литературный труд, их дневники и воспоминания, талантливые рисунки художника Решетникова, фотоснимки Новицкого и других участников экспедиции — вот что делает эту книгу редчайшим, волнующим историческим документом. 64 челюскинца писали двухтомник похода. Это доподлинно коллективный труд людей, создавших великую эпопею, большевистской организованностью и отвагой победивших причудливые капризы полярной пустыни. Как и книга летчиков-героев, двухтомник «Поход Челюскина» выпускается в невиданно короткий срок. Это стало возможным лишь в силу исключительного внимания нашего Центрального комитета и лично товарища Сталина.

---

В середине марта мой сожитель по палатке, физик Факидов, улучив минуту, когда в палатке, кроме нас двоих, никого не было, заговорил со мною. Длинная сбивчивая речь его дословно мною не записана — передаю по памяти:

«Я решил вступить в партию. Мне сейчас 27 лет. К 30 годам я, верно, буду в партии. Эти три года я употреблю на то, чтобы достойно подготовить себя в коммунисты». [142]

— Очень хорошо, Ибраим, но как ты пришел к своему решению?

И Ибраим рассказал. Еще во время зимовки на «Челюскине» перед ним стали смутно обозначаться очертания того, что в нашей стране называется коллективом. На льдине Ибраим увидел больше. Ибраим увидел, как в коллективе растут люди. Нашу ячейку на льду Ибраим уподобил роли сердца в организме человека.

А напоследок, смущаясь, он признался, что только здесь, на льдине, он понял, что партия не помешает ему полностью отдаться любимой физике, той физике, рядом с которой конечно «недостойна» стать никакая другая наука.

Почти одновременно другой сопалатник — молодой гидробиолог Ширшов обратился с покаянием. Предварительно он увлек меня из лагеря далеко в торосы и там рассказал, как в 1930 году он был исключен из комсомола и как затем ложно понятое чувство самолюбия, мещанский анархический индивидуализм помешал ему во-время исправить ошибку, как затем он переживал ошибку сначала на «Сибирякове», потом на «Челюскине» и как только здесь, на льдине, он нашел в себе силу рассказать обо всем другому человеку.

Ширшов просил меня помочь ему.

Я переговорил с Отто Юльевичем, Задоровым, Бобровым. На «Смоленске» Ширшов подал заявление. Мы дали Ширшову очень хорошие рекомендации.

Это не единственный случай. Есть еще заявления о желании вступить в партию. Эти решения выношены на льдине. [143]

Машинист А. Апокин. Орлята

Корабль вышел в Баренцево море, имея на борту шестнадцать комсомольцев.

Мы друг друга не знали, так как «Челюскин» — новичок в советском флоте и в его команду пришли ребята с разных кораблей.

Но долго ли комсомольцам перезнакомиться?

Ячейка на корабле. Чем она живет? Она живет всей корабельной жизнью. Работает, учится, отдыхает. Ни одно начинание на судне не обходилось без комсомольцев, так же как оно не обходится без них на заводе.

Мы были ударниками на производстве. Соревнование на экономию топлива, авральные работы, перегрузка угля — словом, что ни делалось на судне — везде комсомол был на хорошем счету.

В машинной команде была организована комсомольская бригада. Ячейка взяла шефство над приборами и механизмами. Машины блестели.

Из комсомольцев здесь особенно выделялся Степа Фетин. Его [144] механизмы были в образцовом порядке. Среди кочегаров больше всего ценили комсомольцев Васю Громова, Паршинского и Кукушкина, среди матросов — Ткача.

Когда «Челюскин» застрял во льдах и стало ясно, что придется зимовать, надо было приучить людей к жизни в арктических условиях. Нас звали: на воздух, на лед! Но в прогулках участвовали немногие. Тогда мы организовали ежедневные физкультурные зарядки — ими руководил Решетников, а затем стрелковый кружок — им руководил Погосов. Прогулки сами вошли в быт. В стрельбе участвовали все без исключения. В свободное время и Отто Юльевич ходил с ружьем. Мы охотились на песцов.

Комсомольцы были на корабле организаторами досуга. Федя Решетников был главным затейником. Он создал струнный оркестр. Сам он играет и на пианино, и на балалайке, и на мандолине, и на гитаре, и на гребешках. Вместе с Шафраном Федя устраивал «Эстрадные выступления». Репетировали у себя в каютах. Сами были авторами, сами режиссерами, сами исполнителями.

В «эстрадных выступлениях» участвовала также Васильева. Она красиво танцевала с мотористом Ивановым. Они же сочиняли частушки на злобу дня, которые пела Васильева. Я помню, когда мы еще зимовали на «Челюскине» и ожидали самолета, чтобы вывезти часть людей на берег, у нас очень популярным стал куплет Васильевой и Иванова, который начинался так:

«Самолеты, самолеты, Где же ваши перелеты?… Самолетов не видать, Надоело ожидать».

Иной раз у нас бывали массовые танцы. Федя играет, а кто желает — пляшет.

На корабле регулярно происходили комсомольские собрания и заседания бюро. На бюро много говорили об учебе: время зимовочное, чтобы не терять год, давайте подтягиваться и учиться, всем учиться — и комсомольцам и беспартийным. Комсомольцы посещали кружок по изучению истории партии.

Некоторым учеба не давалась.

Кочегар Борис Кукушкин приходит и говорит:

— Хочу учиться, хочу, но у меня ничего не выходит.

С ним занимались индивидуально. Петров учил его арифметике.

С Громовым и Фетиным я занимался. Они с удовольствием ходили на уроки. [145]

Судовой комитет решил использовать время путешествия и зимовки для повышения квалификации молодежи. Ячейка горячо взялась за это дело. Из молодых кочегаров, машинистов, матросов были созданы технические кружки. С матросами занимались штурманы. Они рассказывали, как лучше найтовить, какие употребляются узлы и все, что нужно знать матросу для работы на корабле. Матросам давали элементарные знания по навигации и судовождению. Кочегарам рассказывали о горении, о топливе, о котлах, о машине.

Когда техническая учеба на корабле пошла хорошо, возникла идея организовать «пловучий техникум», по окончании которого можно приобрести специальность. Если учиться, то уж так, чтобы кочегар мог получить диплом машиниста, матрос мог стать штурманом, а плотник — бригадиром или десятником.

Директором техникума был выделен Колесниченко.

Я помню, некоторые настаивали на том, чтобы начать занятия 5 февраля. Но так как надо было составить программы и произвести запись (а это требует времени), — решили назначить открытие на 7 февраля. Все же из-за «недоделок» открытие техникума было опять перенесено. На этот раз на 13 февраля. Кто мог знать, что этот день жестоко и беспощадно разрушит все наши планы?

13 февраля я должен был после обеда начать с ребятами первое занятие по математике; как студент-практикант я был зачислен преподавателем.

Собрались в столовую.

— Товарищи, будем заниматься. Давайте устраиваться поудобнее.

Планируем. На буфете поставим доску. Тут усядутся пять человек, тут — семь. Сели, но тотчас же услышали скрип бортов. Вася Бармин говорит:

— Не придется ли вместо занятий на лед выходить?

— Ладно, посмотрим, пускай поскрипит… Успокоились. Но потом слышим — скрип усиливается. Кто-то сказал:

— Пойдем на палубу, узнаем, что за скрип.

Побежали — и с палубы в столовую мы больше уже не возвращались…

Степа Фетин, который развешивал доски, отправился в машину. Я забегаю к нему в каюту, он одевается. Спрашиваю:

— Ты что, Степка, на лед, что ли, думаешь выходить? Степа уже тонул раз — морской парень.

— А может и придется, — ответил он. — Я лучше оденусь. [146]

Он надел теплый свитер и пальто.

Я никогда не тонул, и «опыта» у меня было меньше. Выбежал на лед без рукавиц и потом целый час морозил себе руки.

Когда тонул «Челюскин», комсомольцы были на боевых постах. Миронов, Кукушкин, Могилевич, Паршинский, Громов, Фетин, Гуревич, Погосов до последнего момента находились на пароходе. Когда нос уже находился подо льдом, а на поверхности торчала лишь одна корма, на пароходе из 12–13 человек было 7–8 комсомольцев.

Валька Паршинский работал на корме. Ткач выбирал документы из кают, так как многие выбежали на лед без них. Погосов выискивал бочки с бензином для самолета Бабушкина. Только после команды: «Все на лед!» — они спрыгнули. Один Боря Могилевич ушел вместе с судном… Мы понесли тяжелую утрату.

И вот — корабля нет… Люди на льдине. Всего сто четыре человека, из них семнадцать комсомольцев; двое — повар Морозов и штурман Виноградов — вступили в комсомол на корабле. Сто четыре, среди них двое ребят — Алла и Карина, недавно увидевшая свет…

Но нас не сломила стихия — мы гордо и высоко несли ленинское звание и честь комсомола, преодолевая все трудности и лишения.

На льдине была организована молодежная, комсомольская палатка. В ней жили Паршинский, Кукушкин, Фетин, Бутаков, Громов и другие — десять человек. Это была образцовая палатка, самая веселая, жизнерадостная во всем лагере. Вечерами там собирались не только комсомольцы. Молодые и пожилые с удовольствием проводили время, Забывая о трудностях и неприятностях сурового дня.

После высадки на лед мы были еще больше, чем до этого, помощниками партийной организации. Мы решили не вести обособленную организационную работу, не созывали собраний и заседаний. Встречались три-четыре человека — члены бюро, активисты — и на ходу решали, что надо делать.

Например было решено развлечениями занять молодежную палатку по вечерам. Миронов ходил туда читать книги.