Коллектив авторов - Сборник Поход «Челюскина»

• Название: Сборник Поход «Челюскина»
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Издание: Поход «Челюскина». Том первый. — М.: изд. «Правды», 1934. — 472 [4] с. / Тираж 100.000 экземпляров. Набор начат 25 июля 1934 г. Выпущено в свет 31 августа 1934 г. // Цена 10 р.; Поход «Челюскина». Том второй. — М.: изд. «Правды», 1934. — 464 с.
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1934

Из предисловия: У нас мало, очень мало литературных документов о советских экспедициях. Настоящий двухтомник частично восполняет этот пробел. Но книга о «Походе Челюскина» еще тем отличается от обычных описаний путешествий и экспедиций, что она составлена коллективом непосредственных участников Великого северного похода. Очерки и статьи челюскинцев, многие из которых впервые взялись за литературный труд, их дневники и воспоминания, талантливые рисунки художника Решетникова, фотоснимки Новицкого и других участников экспедиции — вот что делает эту книгу редчайшим, волнующим историческим документом. 64 челюскинца писали двухтомник похода. Это доподлинно коллективный труд людей, создавших великую эпопею, большевистской организованностью и отвагой победивших причудливые капризы полярной пустыни. Как и книга летчиков-героев, двухтомник «Поход Челюскина» выпускается в невиданно короткий срок. Это стало возможным лишь в силу исключительного внимания нашего Центрального комитета и лично товарища Сталина.

---

Мы быстро оттащили в сторону три бочки с горючим. Увидев, что ледяной вал надвигается на наш барак, мы бросились спасать свои мешки и инвентарь. Доктор Никитин, учтя прошлый опыт, двумя толчками выбил запасную дверь, через которую мы стали быстро вытаскивать все наружу. А вельбот уже стучал, упираясь в переднюю стену барака. Не успели мы вытащить все вещи, как передний левый угол барака и стена с дверью стали трещать. Льдина погружалась в воду.

Лихорадочно мы хватали и выбрасывали на лед все, что попадалось под руки. Только когда подняло переднюю стену, а вельбот бросило на барак, когда были сломаны первые три потолочные балки и доски и в бараке оказалась вода, мы оставили помещению и по снеговой стене перебрались на льдину, куда вытащили и вещи.

Я вспомнил, что в бараке остался медный бак. Воспользовавшись временной задержкой торошения льда, я забрался внутрь барака. Став на нары (воды было около полуметра), я с большим усилием из-под досок, из-под воды вытащил бак. [285]

С левой стороны угрожающе нависала льдина толщиной более двух метров, ею была смята передняя стена барака. Справа часть барака закрывал (дном вверх) вельбот, заменяя потолок. Через пробоину крыши виднелся клочок неба, а позади — нагроможденные в беспорядке, поломанные бревна и доски. У ног плавал поплавок от нашей амфибии, на котором виднелся номер — 31175.

Но дольше оставаться в разбитом бараке было небезопасно. Я схватил бак и быстро вышел к своим товарищам. Через несколько часов движение вала возобновилось, барак был разрушен до основания. В шесть часов утра мы разбрелись по палаткам, перенесли туда вещи и, хотя льдина скрипела от напора льда, легли отдохнуть.

Только две ночи я проспал в палатке после этого случая. В памятный день 11 апреля 1934 года в 18 часов я на самолете «Р-5» с пилотом Василием Сергеевичем Молоковым спустился на твердый берег мыса Ванкарем. [286]

Геолог В. Рыцк. Атака торосов

День тяжелой работы на аэродроме кончился. Утомленные, мы с особым удовольствием забрались в теплые меховые мешки. Через несколько минут тишина в бараке нарушалась лишь мирным похрапыванием 13 человек…

А за стенами барака, постепенно крепчая, шумел норд-ост. К ночи 8 апреля ветер достиг восьми баллов. Он прижимал дрейфующие льды к берегу. Он вызывал мощные торошения, угрожавшие целости нашего лагеря и барака.

Опасения явились у нас еще с вечера. Мы знали по опыту, что катастрофа не может произойти в одно мгновение, что торошения всегда сопровождаются сильным шумом, особенно в бараке, где балки начинают внушительно потрескивать уже в самом начале деформации льдины. Уверенные, что всегда успеем принять меры для своего спасения, подготовив все к быстрой выгрузке из барака, мы спокойно спади, предоставив самой природе предупреждать нас об опасности… [287]

Уютно потрескивала печка, тусклый свет фонаря освещал крепко спящих людей. И вот среди этой мирной, безмятежной тишины в половине первого ночи раздался приглушенный голос Новицкого:

— Николай Николаевич! Николай Николаевич! Проснитесь! Начинается передвижка льда.

Я спал рядом с Н. Н. Шпаковским и проснулся одновременно с ним. Мы быстро оделись и вышли посмотреть, что происходит.

За дверью нас сразу окружила и оторвала от барака темная ночь. Ветер завывал среди торосов, срывал с них снежную пыль и с силой бросал нам в лицо. Пристально вглядываясь в темноту, мы обошли барак в поисках трещин. Но нет — льдина, на которой стоит барак, цела. Со стороны камбузной трещины послышался шум. Мы двинулись туда. По пути свежие трещины чернели темной незамерзшей водой. Здесь шла передвижка. Лед, скрежеща и [288] повизгивая, нагромождал вал около трех метров высоты. Среди шума торосившегося льда и воя ветра слышались короткие, мощные удары, напоминающие орудийные залпы.

Но вот на наших глазах передвижка льда стала замедляться и наконец совсем прекратилась. Мы вернулись в барак, разожгли печь и, устроившись к ней поближе, закурили. Остальные товарищи попрежнему спали. Мы решили, что нужно дежурить. Воцарившееся спокойствие было ненадежным. Ветер дул все в том же направлении и с той же силой.

Я предложил Николаю Николаевичу ложиться спать, а сам, устроившись поудобнее у печки, взял в руки единственную имевшуюся у нас книгу, вернее, остатки книги «Путешествие капитана Кука». Тепло разгоревшейся печки и сонная обстановка, царившая в бараке, невольно уносили далеко от настоящего. Одолевала тяжелая дремота…

Прошло около часа. Вдруг раздался сильный удар. Барак затрещал. Льдина начала содрогаться. Люди, как по команде, вскакивали на ноги и одевались.

Я выбежал наружу. В различных направлениях проходили свежие зияющие трещины. Льдина, на которой расположен барак, со всех сторон обколота. Со стороны палаток раздавались оглушительный треск и шум. В сумраке виднелся высокий вал, надвигающийся на барак. Неприятный скрип и треск льда сопровождались иногда мелодичным звоном падающих мелких льдинок. Лед под ногами вздрагивал.

Из барака выскочили капитан Воронин и штурман Виноградов. Мы стали поспешно оттаскивать весла, канаты и бочки с горючим в сторону от надвигающихся торосов.

Спасательный бот благодаря своей яйцевидной форме легко выскальзывал из тяжелых объятий льда и все ближе продвигался к бараку. Но надо было спасать лесоматериалы и второй бот. Из лагеря прибежали на помощь товарищи…

А лед попрежнему надвигался, сметая все на своем пути. Барак уже был весь раздавлен, погружен в воду и сверху придавлен исковерканным ботом… [289]

Штурман Б. Виноградов. Горячая ночь

День прошел в напряжении. Норд-ост не предвещал ничего хорошего. Иногда из сильно наторошенной трещины, отделявшей наш барак от лагеря, слышались скрипучие звуки, и несколько льдин, взгромоздившихся поверх ледяных холмов, падали вниз. Откуда-то издали, как канонада, слышались заглушенные перекаты…

Начавшаяся еще с утра передвижка ледяного поля не прекращалась. 8 апреля несу суточную вахту. С вечера обхожу весь лагерь. Останавливаюсь и веду разговор с вахтенным матросом. На вахте — Ткач. — Сегодня, Миша, смотри в оба. Этот ветер нам всегда вредит… Темно.

Свинцовые тучи закрывают небо. Изредка, сквозь рвущиеся облака проглядывают звезды, молодой месяц освещает полоской света нагромождение ледяных торосов. Серой спиральной тенью кажется вышка с развевающимся флагом на западе. Палатки едва различимы на фоне белого снега. Только искры, рвущиеся из труб камельков, выдают присутствие жилья. [290]

Я кидаю последний взгляд на лагерь и направляюсь к себе в барак. Туда не так легко пройти. Большого труда стоит преодолеть торосистые горы льда высотой в пять-шесть метров — результат последнего сжатия.

А в бараке жизнь течет по уже сложившимся устоям. При свете трех керосиновых коптилок ведутся рассказы, идут дебаты по поводу прослушанной накануне лекции Отто Юльевича Шмидта по диамату. Капитан Воронин в своем углу погрузился в астрономические вычисления нашего местонахождения, склонившись над высоко прибитой к стене полкой, служащей ему письменным столом. Посреди барака — стол, сделанный нами из всплывших люковин трюма погибшего судна. За столом спиной к печке сидит доктор, искусно вырезающий деревянные ложки. Он рассказывает нам различные случаи из своей врачебной практики.

Печь — наша любимица. Мы всегда жмемся к ней, место напротив ее дверки занимается с особым удовольствием. Счастливец, занявший это место, вызывает зависть остальных.

Десять часов. Дежурный громогласно командует:

— Займите места, товарищи, в спальных мешках. Шум прекратить.

Понемногу стихает разговор. Барак погружается в сон.

Проносятся воспоминания последнего дня. Поломанный аэродром. Американская машина Слепнева, ее авария, разломанный камбуз. Заботы о завтрашнем дне. Мерный храп пятнадцати обитателей барака усыпляет меня. Я погружаюсь в сон…

Пламя коптилки вздрогнуло. Я просыпаюсь от резкого толчка. В щели над головой заунывно воет ветер. По бараку тревожный шопот: — Что?

— Что случилось? Люди просыпались.

— Борис Иванович, пойдем, посмотрим, что случилось. — Капитан направился в дверь.

Я бросился к выходу. За порогом норд-ост зло стегнул меня по лицу. Темный силуэт капитана маячил у свежей гряды ропаков.

— Сюда! — порвал он. — Жать начинает. Я подбежал.

В воздухе стоял скрип выворачиваемых льдин, встающих на дыбы, [291] шумно осыпающихся мелкими осколками. Два ледяных поля испытывали свою крепость, напирая друг на друга. Вздыбливаясь в наторошенные горы, большие глыбы льдин становились на ребра.

Мы с капитаном оттаскиваем предметы нашего хозяйства, оказавшиеся вблизи сжатия: весла, концы, блоки.