Николай Коляда - Пиявка

• Название: Пиявка
• Автор: Николай Коляда
• Жанр: Драматургия

Пьеса в одном действии из цикла «Кренделя». Написана в августе 2002 г.

Два художника, Евгений и Сергей, приехали к озеру, «на этюды». Старый и молодой, талантливый и бездарный. Молодой Сергей решил искупаться, не зная, что в озере водятся пиявки. Когда он оторвал от своего тела пиявок и выкинул, кровь из ранки никак не могла остановиться. Помог Сергею Евгений. Правда, необычным образом…

Эта пьеса о смысле творчества, о творцах и бесталанных.

---

СЕРГЕЙ. Но тут из-за камня, извиваясь, выплывает огромная толстая красная пиявка, конский волос, огромный такой червь, гад, который вонзается в твое тело и начинает жрать тебя, высасывает из тебя кровь…

Молчание.

Евгений повернулся, смотрит в глаза Сергею, молчит.

ЕВГЕНИЙ. Ты чего?

СЕРГЕЙ. А ты чего разизображался тут передо мной, стоит. Ну?

ЕВГЕНИЙ. Как ты напугал меня…

СЕРГЕЙ (молчит). У тебя в уголках рта засохла кровь. (Пауза). Я говорю, в уголках твоего рта засохла моя кровь. Вытри.

ЕВГЕНИЙ. Кровь? Кровь. Кровь. Да, да…

Вытер рот платком. Снова вернулся к этюднику. Очень быстро рисует. Молчат.

Кстати, о бабах.

СЕРГЕЙ. Кстати?

ЕВГЕНИЙ. Ну, совсем не кстати. Я как бы продолжаю разговор, наши темы, которые мы с тобой сегодня муссируем. (Хохочет). Итак, кстати, о бабах. В кустах недалеко от нас — трахаются. Слышишь — ветки трещат?

СЕРГЕЙ. Мне всё равно.

ЕВГЕНИЙ. Да нет, мне тоже всё равно. Пусть позабавятся. Может, у них квартиры нету своей, они выезжают каждый день на лоно природы, а может — это их возбуждает: романтично, в кустах, с комарами на заднице, поелозиться по травке — какая прелесть! (Смеётся).

СЕРГЕЙ. Слушай, какой ты пошляк всё-таки, а? Мне скучно стало.

ЕВГЕНИЙ. А девочку эту, которая там в кустах, я видел. Они здесь проходили мимо, когда ты купался. У девочки — зажигательные ножки. Тонюсенькие, как спичинки! Зажигательные!

Хохочет, быстро рисует.

Мне вдруг немыслимо, невероятно захотелось! Это что ж такое? У меня уже триста лет не было таких мыслей! Я вдруг — хочу, хочу, хочу, хочу!!!

СЕРГЕЙ. Как холодно стало. (Кашляет.) Расскажи что-нибудь весёлое.

Оба стоят у этюдников, работают.

ЕВГЕНИЙ. Прекрасная мысль! Весёлое! Расскажу тебе одну быль! Захожу это я вчера в трамвай и следом за мной тетка, с сыном, держит его за руку. А пацан в зимней шапке. И орёт она на него, на весь трамвай, что он и идиот, и дебил, и свинья, и кретин! Ну, люди ей: «Да что же вы, женщина, так на сына-то своего? Нельзя!» А она им говорит: «Да его вообще убить надо! Я на работу ушла, прихожу, а он, оказывается, в космонавта играл! Смотрите!» Снимает с него шапку… а там… а там…

Не может говорить, хохочет, заливается.

А там… (Быстро рисует). На голове там у пацана у этого… кастрюля! Едут к врачу, чтобы распилить кастрюлю, потому что снять не могут! В космонавта играл, представляешь? Быль! Сам вчера в трамвае видел! Как весь трамвай хохотал — если бы ты только слышал!

Молчание. Сергей ковыряет травинкой в зубах.

СЕРГЕЙ. Тепло на улице, а он в шапке.

ЕВГЕНИЙ. Действительно. Да. Летом и в шапке. А почему? Ну, знаешь, у него была такая матерчатая шапочка на голове, кажется…

СЕРГЕЙ. Этому анекдоту про кастрюлю — завтра исполняется сто сорок лет. Анекдот-то сильно бородатый.

ЕВГЕНИЙ. Правда? Не может быть.

СЕРГЕЙ. Может быть. Очень даже может быть. И совсем-совсем не смешно. К вечеру ты вдруг потерял чувство юмора. Ты разве не слышишь, что это не смешно, а глупо? Нет? Не слышишь?

ЕВГЕНИЙ (молчит). Ну. Я думал, что ты будешь смеяться.

СЕРГЕЙ. Ты думал так потому, что я всегда смеюсь над дебильными анекдотами и идиотскими рассказами. То есть, ты хочешь сказать, что я — дебил и у меня нет чувства юмора. Да?

ЕВГЕНИЙ. По-моему, ты намахнул лишку. Остынь.

СЕРГЕЙ. Ты не помнишь, куда я их откинул?

ЕВГЕНИЙ. Кого?

СЕРГЕЙ. Этих тварей. Пиявок. Я их куда-то сюда бросил, к этим камешкам…

Встал, быстро ищет на земле, у камней.

ЕВГЕНИЙ. А зачем? Всё никак не можешь забыть эту историю? Да брось. Сам говоришь, у тебя прекрасное чувство юмора. Ну, посмейся над этим — смешно. И что ты так серьёзно всё воспринимаешь? Не ищи. Они давно уже влезли в землю, а оттуда в воду перебрались. Тут ведь недалеко и сейчас они уже где-то резвятся, сытые и довольные. Наверное, ищут новую добычу…

Хохочет, рисует.

СЕРГЕЙ. Всё-то ты знаешь, а? Юный натуралист, мля. Нет. Они не уползли в воду. Вот они обе лежат, рядышком. Рядком. Вытянулись, как спички. Сдохли. (Смеётся). Что, девушки, поплохело вам? А?

ЕВГЕНИЙ. Они лежали на солнце, вот и окочурились. Раз они водяные твари.

СЕРГЕЙ. Нет. Они не перегрелись на солнышке. Они просто напросто сдохли. От моей крови сдохли. Лежат крендельками.

ЕВГЕНИЙ. Да, да. Конечно! Они сдохли от твоей крови! (Смеётся). Это очень красивый образ: порченая кровь. Но это неправда. Я занимался медициной и знаю. Ни у кого нет порченой крови. Человеческая кровь прекрасна и она прекрасна у всех. Если бы у кого-то, у какого-то человека была бы дурная кровь, то этот человек не прожил бы на свете и секунды, сам понимаешь… Потому как кровь должна бегать по жилкам, заставлять сердце стучать быстро и легко, она должна выполнять свои функции, то, что ей предназначено Богом… Она должна делать то, что должна. У тебя сильное красивое тело, прекрасные черты лица, великолепные руки и, как ты говоришь — всё остальное не менее замечательно и всё это очень хорошо работает. А значит — о, я читаю лекцию, я разошёлся ни на шутку! — так вот, а это значит, что у тебя совершенно нормальная кровь. Никакая она не порченая. Не обращай внимания на этих двух дохлых пиявок-дурок. А то ты сейчас впадёшь в депресняк, как творческая натура. Нет, я тебе даже больше скажу, может быть, тебя это обрадует! Ты ведь говоришь, что тебе нравится, когда всё твоё хвалят, так вот — я скажу тебе, Серый, что у тебя не просто нормальная кровь, а изумительная, восхитительная, исключительная кровь! И я, вампир, сегодня пробовал её на вкус! Невероятно вкусная, молодая, горячая, красная-прекрасная кровь!

Хохочет, быстро рисует.

Сергей выпрямился, смотрит на Евгения. Улыбается, раздавил пиявок ботинком.

СЕРГЕЙ (весело). Как хорошо. Они. Сдохли. От моей крови.

Подошел к этюднику Евгения, встал сзади, смотрит долго и внимательно. Евгений повернулся.

ЕВГЕНИЙ. Что? Тебе по-прежнему плохо? Ты ещё не отошёл?

СЕРГЕЙ. Отходят на тот свет. Мне — лучше. Гораздо лучше…

Смотрит на картину Евгения.

Потряс. Что-то невероятное.

ЕВГЕНИЙ. Что?

СЕРГЕЙ. Не трогай больше ничего. Прошу тебя — всё. Оставь так, как есть. Я прошу тебя. Ты и так прыгнул выше своей головы, крендель, оставь. Прошу тебя.

Евгений смотрит на Сергея. Встал рядом с ним, смотрит на картину, как на что-то, ему не принадлежащее, словно пытается глазами Сергея увидеть сделанное им. То на Сергея посмотрит, то на картину. Пожал плечами. Долго молчат.

Евгений начал натягивать рубашку.

ЕВГЕНИЙ. Спасибо. Очень вежливый ты человек.

СЕРГЕЙ. Спасибо. Я очень вежливый человек.

ЕВГЕНИЙ. От воды холодком каким-то нехорошим потянуло, нет? Тебе не кажется? Становится прохлодновастенько… Вечер близко. Ещё два-три мазка и — готово. Потом сяду и съем чего-нибудь, я проголодался…

Идёт к этюднику, чтобы рисовать, но Сергей вдруг развёл руки в стороны, не пускает Евгения к картине, тихо и яростно:

СЕРГЕЙ. Не лезь, мля, крендель, я тебе сказал — не лезь… Ты всегда всё перебарщиваешь, всегда, всегда! Не надо этих трёх мазков уже, понял?! Когда надо остановиться, задуматься, ничего не трогать, в этот самый момент ты лезешь снова и снова на холст и что-то топчешь там, не лезь, не лезь! Надо намёк, оставить тайну, закрытый полог, не надо его сдёргивать, этот тюль, эту белую ажурную шёлковую ткань, сквозь которую что-то просвечивает, не надо, не надо… Ты всё стараешься сделать для дураков! Не лезь!

Евгений хмыкнул, пожал плечами, начал надевать брюки. Снова кашляет.

ЕВГЕНИЙ. Какой ты стал пьяный… Не подраться бы нам… А кажется, так немного выпил… Из-за чего ты нервничаешь? Из-за какой-то картинки? Брось, глупости, нашёл Рембрандта, Микельанджело.

Достал папиросы, закурил, кашляет.

Да, точно — дело пошло к вечеру… Смотри-ка: папиросы отсырели. А ведь полежали на травке всего-то ничего… Жалко. Жалко. Что-то я не так… Я вдруг начал расклеиваться, к вечеру. Так всегда… Снова, снова… Кашель чёртов…