Александр Извольский - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Александр Извольский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1924

Воспоминания министра иностранных дел России в 1906 – 1910 годах.

---

При этих словах раздражение императора вылилось в плохо скрываемый гнев, и повышенным тоном он сделал мне следующее удивительное заявление:

"Эльзас-Лотарингский вопрос, – вскричал он, – я рассматриваю не только как несуществующий в настоящее время, но даже устраненный навсегда самим же французским народом. Я бросил перчатку Франции по поводу марокканского дела, и она не осмелилась её принять. Таким образом, уклоняясь от поединка с Германией, Франция отказалась от всяких требований, которые она могла бы иметь в отношении потерянных ею провинций".

Я думал в первое время, что этот гнев был простой игрой, которая была столь свойственна кайзеру, но я скоро увидел, что это было глубокое убеждение его, так как он несколько раз в течение нашего разговора возвращался к странной идее о том, что с момента, когда Франция уклонилась перед германской настойчивостью во время марокканского спора, она больше не имеет никакого права настаивать на своих требованиях, точно так же как отказываться от дружбы с Германией. Так как я продолжал настаивать и выражать сомнения в наличии существенного изменения в психологии французского народа, император ещё более удивил меня заявлением, что если после всего Франция будет упорствовать в её отказе присоединиться к проектируемому союзу, придётся склонить её к этому силой.

Эта часть разговора произвела на меня настолько сильное впечатление и столь привлекла моё внимание, что моё воспоминание о других предметах, поставленных на обсуждение императором, несколько менее отчётливо, но я совершенно уверен, что слова, которые он приписывал мне относительно предполагаемого намерения Дании заручиться гарантией против возможного нападения со стороны Англии посредством русско-германской оккупации, были, мягко говоря, изложены неправильно. Я знал, как знал всякий, что датчане живут в постоянном страхе перед иностранным вторжением, но никто в Дании не думает о каком-нибудь другом завоевателе, кроме Германии; правительство отдает себе совершенно ясный отчёт в военной слабости Дании и в невозможности сопротивления нападению в течение долгого времени, но его традиционная политика делает совершенно невозможным обращаться за помощью к державам, величайшие ошибки которых в прошлом ставят Данию под угрозу покорения её Германией. Больше того, известен факт, что в Дании существует партия (радикалов и социалистов), которая протестует против всякого увеличения военных расходов и проповедует отказ от сопротивления нападению, откуда бы оно ни исходило. Весьма возможно, что на вопрос императора Вильгельма относительно общественного мнения Дании я мог отметить этот факт, но было бы абсурдным приписывать подобные мысли датскому министру иностранных дел, когда я знал, что главной линией поведения графа Раббена являлось установление добрых отношений с Германией, чтобы улучшить положение датского населения в Шлезвиге. Кроме того, как бы я мог говорить о нападении со стороны Англии и о русско-германской оккупации Дании, когда я находился в полном неведении относительно переговоров, которые имели место в Бьерке? Эта возможность, по моему мнению, представляется совершенно невероятной. Имеется ещё и другая причина, почему я, дипломат, аккредитованный в Копенгагене, не мог бы так легко трактовать вопрос о нейтралитете Дании или сочувственно отзываться о возможном его нарушении извне. Следует вспомнить, что я испрашивал в течение русско-японской войны разрешение для прохода флота адмирала Рожественского через Большой Бельт, который контролировался Данией. Япония употребляла все усилия, чтобы склонить датское правительство не предоставлять права прохода русскому флоту или, по крайней мере не давать помощи местных лоцманов, но, основывая мою просьбу на прецеденте, установленном во время крымской войны в пользу союзных флотов Франции и Англии, я добился желаемого разрешения, и, что ещё более важно, этим фактом удалось установить общий принцип международного права относительно свободного плавания в нейтральных проливах во время войны. Таким образом, было нелогично и неестественно с моей стороны обсуждать с императором Вильгельмом возможность нарушения этого принципа. Позже, будучи министром иностранных дел, я был сторонником установления status quo в Балтике, что означало среди других вопросов не нарушимость границ Дании и уважение её прав как нейтральной державы.

Предыдущие страницы, как мне кажется, проливают достаточный свет на общее международное положение, которое существовало в тот момент, когда я принял управление иностранной политикой России. Это был момент величайшего испытания для русской империи, потрясенной ударами, полученными ею в течение войны и вследствие революционных беспорядков, и стоящей перед разрешением тягчайших проблем дома и за границей. Как министр иностранных дел я был призван выбрать окончательную линию поведения в вопросе о политике, которую русское правительство намеревалось проводить в отношениях с другими странами.

Позиция России в Европе определялась тем фактом, что за истекшие 15 лет она была связана формальным союзным договором с Францией. Правда, царь временно уступил настойчивым усилиям германского императора вовлечь Россию в политику, которая, может быть, не вызвала бы полного разрыва с Францией, но поставила бы её в положение, бесконечно более сложное и неопределенное. К счастью, ошибка императора Николая была вовремя исправлена с помощью графа Ламздорфа, и союз с Францией остался не нарушенным. Но мы видели, что за прошедшие два года произошли большие перемены в области европейской политики. Франция и Англия забыли прежние ссоры, и эра взаимного доверия и дружбы началась для этих двух держав. Россия, уже получившая большую выгоду благодаря наличию англо-французского соглашения, во время войны с Японией не могла легко устранить те многочисленные затруднения, которые отделяли её от Англии. Кроме того, сближения с этой державой было недостаточно, неизбежным выводом из этого являлось искреннее примирение с Японией. Принятие такой политики не только укрепило бы позицию России как союзника Франции, но положило бы новое и более прочное основание для всего здания двойного союза. Если бы, наоборот, Россия пренебрегла новейшими фактами развития международного положения и поддерживала бы враждебные отношения с Англией и Японией, она оказалась бы рано или поздно в ложном положении между своим союзником Францией и этими двумя державами; Германия могла бы использовать этот случай, чтобы возобновить свои усилия отдалить Россию от Франции и направить её энергию в Азию, и, может быть, смогла бы даже привлечь её к образованию особой коалиции. В настоящее время ничто не было столь опасно для будущего России и всего мира, как такое renversementes des alliances, если воспользоваться этим термином, обычно характеризующим ту радикальную перемену, которая имела место в Европе в середине XVIII века и которая сопровождалась Семилетней войной.

Если бы Россия повернулась спиной к Франции и Англии и пошла бы по пути завоевания гегемонии в Азии, она оказалась бы вынужденной отказаться не только от её исторической роли в Европе, но также и от своей экономической и моральной независимости vi-a-vis с Германией, становясь вассалом Германской империи и вызывая разруху для всей Европы, так как Германия, почувствовав себя свободной от всякой опасности со стороны своей восточной границы, выбирала бы только час для решительного нападения на Англию и Францию с целью реализовать свою мечту о мировом господстве. Такова была труднейшая дилемма, которая стояла перед русским министром иностранных дел и требовала быстрого и бесповоротного решения. Следует напомнить, что этот вопрос внимательно обсуждался с Нелидовым, графом Бенкендорфом и Муравьевым во время моего посещения Парижа и Лондона, и мы пришли к единодушному решению, что иностранная политика России должна продолжать оставаться на неизменной базе её союза с Францией, но что этот союз должен быть укреплен и расширен соглашениями с Англией и Японией. Такова была программа, которая была предложена мною императору, прежде чем принять новый пост, причём я уже заранее решил не принимать на себя обязанностей руководителя внешней политики России до тех пор, пока я не получу полного согласия императора.

Глава третья Первая Дума

Перед открытием Думы 10 мая 1906 года при дворе ходили различные мнения относительно места, где должно происходить это торжество. Одни считали необходимым, чтобы оно имело место в Таврическом дворце, специально приспособленном для заседаний нового учреждения, другие предпочитали для этой цели Зимний дворец. Реакционная партия не желала, чтобы император показывался в Думе, и советовали открыть сессию от его имени через председателя Совета Министров. В конце концов, было решено, что император последует порядку, принятому в Берлине при открытии рейхстага, собрав депутатов в Зимнем дворце и открыв сессию тронной речью.