Юлия Латынина - Промзона

• Название: Промзона
• Автор: Юлия Латынина
• Жанр: Детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-94847-177-2

Здесь нет законов — есть личные отношения. Здесь нет бизнеса — есть война. Здесь нет государства — есть только прибыль и убыток. Здесь решения судов покупаются пачками, а споры олигархов ведут к экологическим катастрофам.

Здесь — Россия. Здесь — Промзона.

Новый роман Юлии Латыниной — о войне между двумя крупнейшими промышленными группами.

---

На МиГ-1-48 «сапсан», как и на американском F-22, единственном летающем самолете пятого поколения, — а равно как и на всех самолетах четвертого поколения, — посадка с неработающими двигателями была в принципе не предусмотрена.

Все гидравлические системы, управляющие самолетом, за исключением шасси, работали за счет вращения основной турбины. Момент движения от двухконтурного двигателя Чепкина передавался на малую турбинку, приводящую в движение гидравлику. Степан понимал, что как только обороты двигателя встанут на ноль, то гидравлика будет работать только за счет авторотации: а это всего несколько секунд.

Единственное, что могло ему помочь после отказа двигателя — это плавная, почти миллиметровая работа ручкой, экономившая ресурс гидросистемы.

Под крылом самолета летел зеленый треугольник тайги, и под косым углом тайгу пересекало синее небо.

Степан включил аварийный выпуск шасси.

Шасси выходило тридцать секунд, и эти секунды показались Степану вечностью.

Шасси вышло, — и тут же правый двигатель встал. Роль смазки в автоматике двигателя Чепкина выполняло само топливо, и самолетный двигатель, остановившийся из-за нехватки горючего, превращался в то же во что превращается автомобильный двигатель, остановившийся из-за вытекшего масла. Вертикальная скорость самолета составляла около пятнадцати метров в секунду Верхушки деревьев внизу притягивали самолет, как магнит — железо. Земля молчала. Если бы рядом с самолетом летели ангелы, Степан слышал бы шорох их крыльев.

Ласково, осторожно касаясь ручки, Степан начал выравнивание самолета.

Вертикальная скорость упала до десяти метров в секунду Тайга кончилась, впереди лежала взлетно-посадочная полоса, окаймленная выгоревшей на солнце травой. В траве ослепительно желтым сверкали ромашки.

Перед полосой был бетонный забор и три одиноко стоящие сосны. Стволы сосен были розовыми, как кожица новорожденного ребенка.

Самолет пронесся над верхушками сосен. Степан почувствовал легкий удар, но сумел удержать машину.

Машина перетянула через сарай, и на высоте четыре метра гидравлика отказала. Ручка управления стала колом, и машина рухнула вниз с вертикальной скоростью около полутора метров в секунду, разминувшись на сорок сантиметров с бетонным забором.

Самолет выскочил на посадочную полосу с отказавшими тормозами, неработающим реверсом и скоростью порядка 370 км в час. «Сапсан» несся по бетону, как салазки — по льду. Степан хладнокровно выждал, пока скорость машины упала на сотню километров, и только тогда выпустил тормозной парашют. Это была частая ошибка запаниковавших летчиков, садившихся на слишком большой скорости — тут же выпускать тормозной парашют, забыв, что на скорости свыше 280 км в час его тут же оторвет к чертовой матери и самолет уйдет за пределы полосы.

Самолет проскользил по полосе три километра и замер в сотне метров от ее конца. Весь полет — от момента отказа левого двигателя и до посадки — продолжался полторы минуты.

Бельский открыл колпак и вылез из кабины. Небо, в котором он чуть не остался навсегда, было голубым, как глаза его матери, и воздух вокруг пах жизнью и лесом. От дальней полосы к самолету катились несколько машин, и за ними бежали крошечные фигурки людей.

Двигатели самолета были непоправимы испорчены, по крайней мере правый, остановившийся за несколько секунд до посадки. Хрен с ними, с двигателями.

Машина была цела.

У взлетной полосы стояла девушка с коротко стрижеными белокурыми волосами и держала в руках букет васильков. Степан сделал несколько шагов, и девушка шагнула ему навстречу.

— О господи, — сказала девушка, Я… я так испугалась! Ведь было неслышно, как вы садились! То есть обычно… они садятся громче…

— А шума никакого не было, — сказал Степан, — я садился бесшумно. Как ангел.

— А если бы самолет взорвался? — спросила девушка.

— О! Даже если бы мой самолет взорвался в воздухе, вряд ли бы я попал на небо.

Он забрал у девушки букет васильков, сунул лицо в цветы и долго их нюхал.

Когда Степан поднял голову, он увидел, что к самолету подъехало несколько машин. Из одной выскочил его правая рука, Кирилл, вместе с Орловым и Ященко, а из другой, к великому изумлению Степана — Извольский. Следующей подлетел «мерс» с президентской охраной, — лысая резина заставила машину прокатиться при торможении лишний десяток метров. Из «мерса» выскочил начальник президентской охраны. От возмущения он ничего не мог сказать, только крякал.

Кирилл с пацанами кинулся к Степану, а Извольский — к девушке.

— Майя, — сказал Извольский, — ты не…

— Все в порядке.

Извольский сгреб девушку подмышку и повернулся к Степану.

— Девушка не пострадала, — сказал Степан, — а мне ты ничего не хочешь сказать?

— Я — ничего, — ответил Извольский, — но главком ВВС велел тебе передать: «скажите Бельскому, что для уголовника он летает неплохо, но машина у него — дерьмо».

Джип Извольского уже давно уехал вдаль по рулежке, а Степан все стоял и глядел то на самолет, то на укатившийся джип. Руки его бессознательно теребили букет из васильков.

Извольский улетел в Москву вместе с президентом и полпредом, а Денис задержался в области на день; большую часть времени он провел в Павлогорске с Самариным.

* * *

Дело об убийстве Панасоника рассыпалось на глазах. Картина складывалась очевидная: Панасоника приперли к стенке. Ему перекрыли кислород, у него конфисковали партию дури, забрали склад и отсудили дом; и, помимо всего прочего, за пропавший героин Панасоник еще оказался должен Мансуру.

Мансур перегнул палку, и оскорбленный Панасоник побежал сдавать своего шефа АМК. Тут-то его и убили. Если бы наружка в ту ночь не отлучилась попить пивка, она бы наверняка заметила убийц.

Сейчас же было поздно: оставались неясные слухи, домыслы, да наглое вранье Мансура, который везде обвинял в этом убийстве AM К.

Денис приехал в аэропорт минут за пятнадцать до посадки, и как раз успел заказать себе в vip-зале чашечку мерзкого кофе, когда двери vip распахнулись, и в них показался крепкий шестидесятилетний мужчина, немного раздавшийся в талии и с крупной лысой головой. С ним шли два охранника. Мужчина подошел к Денису и, не протягивая руки, уселся на диван.

— Доброе утрое, Денис Федорыч. Не узнаете?

Это был Афанасий Горный, король черловских железнодорожных зачетов.

— Денис Федорович, вы поступаете со мной не очень честно. Я помог Извольскому прийти в область. Я познакомил его с губернатором. Я помог ему купить этот ГОК. Я мог бы попросить долю в бизнесе — но что такое небольшой пакет акций, особенно в Сибири? Литературная условность. И я просто попросил, чтобы мне оставили мои зачеты. Это не очень большая плата за ГОК, который я вам подарил… В чем же дело?

Денис поглядел на Горного большими честными глазами.

— Афанасий Никитич, — сказал он, — не понимаю, о чем вы. Ну да, мы сделали какую-то фирмочку, чтобы возить себе окатыш. Но ваш-то бизнес тут при чем?

Горный помолчал.

— Денис, вы делаете большую ошибку. Я знаю, что про меня рассказывают всякие истории, но поверьте мне, я не жадный человек. Но когда вы загоните меня в угол, я начну кусаться. Я не Леша Панасоник. Ваши купленные мусора меня не убъют.

На пальце одного из охранников Горного сверкнули синим наколки, и Денису как-то некстати припомнилось, что Мансур, павлогорский вор в законе — большой приятель Степана Бельского.

* * *

Майе Извольской было двадцать лет, и она практически не знала России.

Когда ее брат стал финдиректором AMК, в России очень много стреляли, и Сляб поскорее отправил сестру в закрытый английский пансионат.

У Майи был острый и сухой ум, как у брата. Реальность ее мало интересовала: еще в Англии она страстно увлеклась компьютерами и к восемнадцати годам заработала свои первые деньги, как программист.

Окончив школу, она подала документы сразу в несколько престижных американских университетов и по итогам выбрала Йель. На лето после второго курса она приехала в Россию.

Она не хотела жить в Ахтарске и не любила загорода, Извольский снял ей уютную квартиру в центре Москвы и подарил автомобиль.

Спустя три дня по возвращении из Черловска Майя нашла под дверью огромную корзину с цветами. Майя втащила корзину в квартиру, пошарила по цветам и нашла там визитку с номером сотового телефона. Цветы Майя оставила, а визитку выбросила в ведро.

Новый букет принесли через два дня. В дверь он пролезал с трудом. На визитке было то же имя и тот же телефон. Вторая визитка отправилась вслед за первой.

Еще через день, около десяти вечера, кто-то позвонил Майе на сотовый.

— Алло, — сказала она.

— Привет. Как дела?

— Кто это? — спросила Майя.

— Это плохой пилот. Помните? Майя помолчала.