Юлия Латынина - Вейская империя (Том 1-5)

• Название: Вейская империя (Том 1-5)
• Автор: Юлия Латынина
• Жанр: Научная Фантастика

---

Помимо этого, существовали открытия храма и его мастерские, и ни для кого не было секретом, что человеком, сообразившим, что из открытий можно делать деньги, был Даттам. Храмовые мастерские существовали фактически в обход закона, запрещавшего изобретение новых механизмов.

Последняя эпоха повального изобретательства как раз пришлась на начало нынешней династии.

Государи Амар и Иршахчан ценили военные изобретения, сажали изобретателей с собой за стол и ввели математику в число экзаменационных дисциплин. Какие катапульты и баллисты строились в то время! Дробили в пыль каменные стены, за которыми укрывались бунтовщики, повышибали все каменные зубы замкам недовольных сеньоров!

После смерти государя Иршахчана армия была распущена, а императору Меенуну подали доклад, в котором говорилось, что механизмы рождаются от войны и корысти отдельных лиц, а порождают всеобщую леность. В докладе небезосновательно утверждалось, что если крестьянину будет в два раза легче пахать, он не будет в два раза больше сеять, а станет в два раза меньше работать. Каковое обстоятельство приведет к пьянству и ничегонеделанию. Государь Меенун запретил недобросовестные изобретения. В общем и целом доклад был вдохновлен цехами, боявшимися сокращения рабочих мест и падения цен на продукцию. С тех пор государство тщательно блюло равновесие: регламентировав объемы производства каждого пустяка, а также его стоимость, исчисленную в рисовом эквиваленте, оно запрещало цехам производить больше, но в то же время защищало их от конкурентов со стороны.

Глядя со стены усадьбы на огромное озеро со свалявшейся по краям его пеной и с бараками, где жили не то ткачихи, не то проститутки, Ванвейлен, к стыду своему, думал, что государь Меенун был не так уж и неправ.

Удивительно было, однако, что, несмотря на весь свой ум, Даттам совершенно не обращал внимание на вред, наносимый им природе, и, сопоставляя цены, запасы и урожаи по всей империи, не умел сопоставить синюю анилиновую воду и катастрофическое вымирание рыбы в озере; все-таки смирен был еще человек и не смел подумать о масштабах затеянного им насилия над природой.

Даттам прожил в поместье всего один день, в течение которого был осаждаем беспрестанно ходатаями всех девяти рангов, в основном просивших денег, - и на следующий день уехал в город. Ванвейлен просился с Даттамом в столицу, но тот ясно дал понять бывшему королевскому советнику, что здесь - не варварская страна, здесь люди богатые и чиновные обойдутся без чужеземных советчиков. Особенно без Ванвейлена - у того дар соваться в маслобойку.

Перед самым отъездом Даттама в столицу Ванвейлен всадил-таки в его кабинет электронный жучок и поймал обрывок разговора Даттама с приказчиком Миусом. Поймал и ужаснулся: Даттам спешно и тайно, через подставных лиц продавал зерно, медь, все, что угодно, - чтобы получить золото.

Как ни надежны были кожаные обязательства банка, Даттам не мог не предвидеть того, что, в случае паники эти обязательства могут быть предъявлены к оплате все разом, - и что тогда? Общая сумма выданных храмом обязательств превышала общую сумму его золотых запасов в одиннадцать раз.

Несколько меньше, - если считать то золото, которое привезли с собой чужеземцы и которое вообще-то, пока эти люди были живы, должно было быть чужеземцам возвращено.

Кстати - чужеземцев Даттам посоветовал держать довольными и пьяными, чтобы даже бежать не хотелось, и глаз с гостей не спускать.

На следующий день после отъезда Даттама Ванвейлен получил с нарочным письмо от Бредшо, аккуратно распаренное и заклеенное обратно шпионами Даттама. Письмо было написано по-английски, и шпионы вряд ли в нем разобрались. Бредшо излагал свои приключения с того момента, как у него украли передатчик, (о чем Ванвейлен хорошо знал: это он пообещал контрабандисту немедленное съедение) и выражал твердую уверенность в том, что корабль цел и никем не обнаружен.

Ванвейлен спросил, не хочет ли кто сходить к кораблю, но экипаж захныкал. Шутка ли: семьдесят километров, ночная дорога, государственный переворот.

- Приказчиков подведем, - извиняющим тоном сказал Стависски, думая о вкусной жратве и храмовых танцовщицах в соседнем флигельке.

Ванвейлен сказал, что он пойдет один.

За два золотых приказчик пустил его на склад, и оттуда Ванвейлен притащил в свою комнату целый тюк всякого тряпья. За десять минут он переоделся в одежду рабочего-послушника: штаны в клеточку, рубах-косоворотка, желтые помпончики на поясе и шапке, конопляные туфли с завязками.

Под это Ванвейлен поддел синие шелковые штаны и куртку с золотой циветой. Так часто одевались мирские люди, причастные делам храма. Взял кинжал, передатчик, в мошну, помимо золота и бумаги, положил кожаный жетон с листами внутри. Кожаные листы были ему нужны не столько как деньги, сколько как пропуск и знак власти. Крестьяне смотрели на них не как на чековую книжку, а ка на яшмовую печать. Да, колесо истории повернулось в Варнарайне: теократия на смену государственному социализму...

Ванвейлен вышел на черный двор, смешался с толпой рабочих, ставивших отпечатки пальцев в ведомости за зарплату, и беспрепятственно был перевезен вместе с ними на другой берег. За людей рабочих не считали куда там! Различить в рабочем заморского купца? Скорее Ванвейлена могли заловить и заставить работать третью смену.

Уже вечерело.

За воротами храма Ванвейлен накрутил послушничью одежду на камень и утопил ее в глубокой канаве с синюшной водой и свалявшейся пеной по краю. Через полчаса он был уже на дороге, укатанной тысячами храмовых повозок и обсаженной ровными рядами оливок, - оливки вдоль дороги сажали специально, чтобы на ягодах собиралась пыль и они быстрее зрели.

Прошел час после ухода Ванвейлена. Земляне сидели в центральной зале. Они играли в карты, и было особенно приятно знать, что за перегородкой в мраморном бассейне, формой напоминающем цветок мальвы, плещутся в ожидании гостей несколько девушек. Да, умел Даттам заботится о гостях, ничего не скажешь, умел, и из освещенного окна было приятно глядеть на красную фабрику и синюю воду.

Стависски как раз собирался крикнуть, чтобы подавали гуся, когда дверь комнаты приоткрылась, и в нее проскользнул испуганный управляющий Миус.

- Что случилось? - спросил Стависски.

Миус выразительно скосил глаза.

Стависски вынул из кармана пяток золотых монет, потом добавил еще две, и еще две... На тридцатой монете Стависски сказал:

- Все.

- Даттам приказал вас арестовать, - выдохнул управляющий.

- Из-за золота?

- Да, - сказал маленький управляющий, - Даттам провел вчера целый вечер с соглядатаями, а потом сказал: "Право, я вовсе и не хотел съесть чужеземцев, но так уж получилось. Кто знал, что в стране будет гражданская смута! Мне нужно раздать слишком много денег, и, видимо, я не обойдусь без золота чужеземцев."

- Это он тебе сказал?

- Как можно, - сказал с достоинством Миус, - разве я тогда бы говорил с вами? Нет, он сказал это Шаддару, а я находился в соседней комнате по поводу лаханских списков, это знаете ли, недоимщики, которые...

- К черту недоимщиков! Почему ты нам это говоришь?

Миус побледнел еще больше.

- Господин Даттам мной недоволен, - сказал он, - и я бы не хотел познакомиться с тем крюком, который для меня подготовлен. Если я сумею уберечь вас от беды, разве я не могу рассчитывать на вашу признательность?

Через пять минут шестеро землян, во главе с Миусом, пробирались темным подземным, а вернее, подводным ходом.

- Очень много народу не любит Даттама, - шелестел Миус, - и сдается мне, что он не купит своей свободы ни за ваше золото, ни за все остальное. Ведь он повесил брата аравана Баршарга, а у Баршарга сейчас самое большое войско в Варнарайне, и ходят такие слухи, что Баршарг сговорился за счет Даттама со всем остальным советом. А если купцы захотят поменять на золото все эти кожаные вексели, которые наподписывал Даттам - а во время смуты это очень легко может случиться, то ваше золото все равно не покроет даже сотой части векселей, потому что общая их сумма превышает имущество храма по крайней мере в одиннадцать раз...

Миус шел впереди, освещая путь фонарем в форме пиона и прижимая к груди небольшую корзинку, где, видимо, хранилось самое первоочередное его добро. Ход оканчивался крутой лесенкой. Поднявшись по лесенке, беглецы оказались в квадратной, лишенной окон комнатке.

- Погодите, я проверю, можно ли идти, - пробормотал Миус, оставляя свою корзинку и ужом выскальзывая за дверь. За дверью мелькнул навес с тюками тканей и бочками краски, и толстопузая лодка, качающая на волнах.

Земляне остались одни в кромешной темноте. Комнатка вздрагивала и дурно пахла, - где-то здесь, за стеной, располагалась фабрика, где ткачи и ткачихи с воспаленными глазами шлихтовали нити и качали тяжелые колыбельки баттанов.