Афанасий Кузнецов - Тайна римского саркофага

• Название: Тайна римского саркофага
• Автор: Афанасий Кузнецов
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1967

Вблизи знаменитой Аппиевой дороги, ведущей к Риму, высится величественный памятник бойцам Сопротивления фашизму. Под ним, в нише молчаливых Ардеатинских пещер, установлены 335 саркофагов. И на одном из них — фамилия русского матроса, о котором в Италии слагают легенды. А он, этот человек, чья жизнь действительно похожа на легенду, оказывается, жив и продолжает трудиться...

О разгаданной тайне римского саркофага, связанной с удивительной жизнью Алексея Кубышкина, и написана эта повесть.

В основе ее сюжета — подлинные события, конкретные факты антифашистской деятельности русских партизан в Италии, трагическая гибель бойцов сопротивления в Ардеатинских пещерах.

http://publ.lib.ru/publib.html

---

Сперри печально улыбнулся.

— Лучше бы мне не знать всего того, что я знаю... Однако слушайте...

Он принялся рассказывать дальше.

Как только Грамши посадили в камеру, пришел старший надзиратель и прибил над его кроватью лист фанеры с надписью: «Свобода, Равенство, Братство». Так смеяться над возвышенными идеалами могли только фашисты!

Однако они умели не только унижать, но и истязать.

Железная койка в камере Грамши опускалась лишь на ночь, а днем нужно было или стоять, или сидеть на цементном полу. Два раза в день обследовалась оконная решетка, а камера — ежечасно. Холод пронизывал до костей. Лишь ходьба взад и вперед несколько согревала Грамши. Под окнами в течение всей ночи бегали свирепые псы.

Прогулка разрешалась через день на один час, никакие разговоры при этом не допускались. На каждого заключенного перед прогулкой надевали специальный мешок с отверстиями для рта и глаз. В этих нелепых мешках и выводили «подышать свежим воздухом».

Тюрьма не зря считалась могилой. Попасть в зубы «Царицы небесной» означало — погибать медленной смертью...

Алексей окинул камеру внимательным взглядом.

В ней все было знакомо — любая выбоина на стене, каждая щелочка в столе, каждая щербинка на потускневшем запыленном распятии. Но рассказ старого итальянца заставил увидеть эту камеру такой, какой она была много лет назад. Вот как, бывает, переплетаются пути людей! И оказывается, камеры, эти древние молчальницы, тоже говорят...

— Мы никогда не забудем этой камеры, — сказал Остапенко, — Не забудем и вас.

— Вы тоже смелые люди, — перебил его старый итальянец. — Все вы, коммунисты, похожи друг на друга.

— А вы... вы нам ничего не расскажете о себе? — неожиданно спросил Алексей. — Ведь вы для нас делали так много! Должны же мы знать, кто помог нам остаться в живых?

Сперри смущенно кашлянул.

— У нас мало времени. Да и нет в моей жизни ничего интересного.

— Неправда! — горячо возразил Алексей.

— Ну уж разве коротко... — Сперри помолчал, собираясь с мыслями, потом не спеша начал новый рассказ.

Рассказ тюремного надзирателя

Отец Сперри, потомственный металлист, работал на одном из заводов Рима. В доме у них никогда не было достатка, жили бедно. Анджело рос хрупким и нежным, малейшее препятствие вызывало в нем чувство страха. Джулио, старший брат, посмеивался:

— В кого ты у нас уродился такой? Ни рыба ни мясо...

У Джулио-то характер был другой. Этот парень никому не позволял обижать себя.

Мать умерла при родах, оставив девочку. Убитый горем отец собирал по соседям гроши на гроб.

Анджело было двадцать лет, когда разразилась первая мировая война. С продуктами стало совсем плохо, и девочка, лишенная материнского молока, скоро умерла.

Джулио призвали в армию. Сначала он регулярно присылал домой письма, потом замолчал. Через полгода пришло извещение о его смерти.

Анджело работал на заводе. Там он встретил девушку по имени Мара, о которой говорили, что природа таких красавиц вторично не создает.

Ясными теплыми вечерами приходили они на берег Тибра. Анджело играл на гитаре и тихонько напевал. Мара обычно сидела, обхватив колени руками, и неподвижно глядела на воду.

— Анджело, — обращалась она иногда к нему, — когда мы пойдем в кино?

Анджело сдержанно вздыхал. С его заработком только и ходить в кино...

И случилось то, чего он боялся.

Однажды, когда он возвращался с работы усталый и озабоченный, — отец заболел и не вышел на работу, надо было вызывать на дом врача, а денег не было, — в конце улицы его Мару догнал автомобиль-люкс «Альфа-Ромео». Кто-то открыл дверцу и заговорил с девушкой. Вероятно, предлагали подвезти. Мара села в машину.

С тех пор она больше не приходила на берег Тибра.

Анджело затосковал. А тут еще в один из весенних дней 1923 года умер отец. Анджело остался совсем один. Отчаяние захлестнуло его. Растерянный, подавленный горем, ходил он в эти дни по улицам и боялся прийти домой.

...Однажды по притихшим переулкам Вечного города осторожно пробирался человек. Встречая патруль рослых карабинеров, он тихо называл пароль: «Поход на Рим». Ему отвечали: «Поход на мир» — и скороговоркой добавляли: «Идите, вы свободны». Так он добрался до дома № 7 по улице Анунцио, поднялся на третий этаж.

Была глубокая ночь. Анджело вдруг показалось, что кто-то тихонько стучится в дверь. Он поднял голову. Стук повторился, такой же тихий и осторожный. Кто это мог стучать? В душе проснулась надежда: а вдруг это Мара?

Анджело зажег свет и рванулся к двери.

— Джулио?

— Ну конечно же, я! — засмеялся брат, сбрасывая с плеч вещевой мешок. — Я, Анджело, дорогой мой, я самый!

Анджело попятился к стене.

— Не бойся, я не привидение! — снова рассмеялся Джулио. — Рано меня похоронили, я еще поживу.

Анджело не дал ему договорить, он кинулся брату на шею.

— А где отец?

— Умер. Несколько месяцев назад.

Джулио тяжело вздохнул. Наступило молчание.

— Похоронная на меня была? — спросил, наконец, Джулио.

— Была.

— Хорошо!

Анджело удивленно поднял глаза.

— Хорошо, Анджело, хорошо, — подтвердил Джулио. — Пускай все думают, что меня не существует. Жить я все равно буду на нелегальном положении, под новым именем. Запомни — меня зовут Джордже Пасторе.

— Но почему?

— Почему? — Джулио нахмурил брови. — Потому что Муссолини пришел к власти... Он таких, как я, не любит.

Полк, в котором служил Джулио, воевал против австрийцев. В одном из боев вся рота попала в плен. А в конце 1917 года Джулио вместе с несколькими товарищами был зачислен в австрийскую армию и направлен на Украину — на подавление молодой Советской республики.

Однажды в его руки попала советская листовка. Он прочитал ее и передал товарищам. В ту же ночь в роте начался обыск — искали «крамольные листовки», подброшенные большевиками, — и Джулио, поняв, чем это ему грозит, бежал в плен к красным. Потом он вместе с венгерскими коммунистами проводил агитацию в тылу белогвардейцев в России, в городе Самаре, освобождал Поволжье.

В Италию Джулио прибыл коммунистом, в ряды РКП (б) вступил в Симбирске. В Оренбурге он познакомился со своим прославленным земляком — командиром Красной Армии Джованни Штиксом. Воюя в одном интернациональном батальоне, они уничтожали белые банды в Приуралье. В 1922 году Джованни Штикс выехал на родину, а вслед за ним, годам позже, выехал и Джулио,

— Что же ты думаешь делать? — задумчиво спросил Анджело, выслушав рассказ брата.

— То же самое, что делали русские у себя в России, — спокойно ответил Джулио.

С этого дня у Джулио началась полная опасностей и лишений нелегальная жизнь. С Анджело они виделись редко: ищейки Муссолини рыскали всюду.

Однажды Джулио пришел к брату поздней ночью.

— Анджело, есть очень важный разговор, — Джулио пристально посмотрел в глаза брату. — Не сможешь ли ты оказать нам одну очень важную услугу? Подумай хорошенько. Мы, конечно, никого не принуждаем.

Анджело широко открытыми глазами глядел на брата и ждал, что тот скажет.

А Джулио продолжал:

— Итальянские тюрьмы заполнены коммунистами. Необходимо иметь там своих людей... Ты понял меня?

— Не совсем... — растерянно ответил Анджело.

— Ты должен бросить работу на заводе и устроиться надзирателем в Реджина Чёли. Партии нужен надежный связной.

Анджело вытер холодный пот со лба. Он никогда не был борцом, никогда не лез в драку, а теперь ему, кажется, предлагают партийное задание.

— Многого мы от тебя не потребуем, — как бы угадав его мысли, продолжал Джулио. — Подумай хорошенько, я приду за ответом.

Через несколько дней Анджело, побрякивая связками ключей, ходил по коридору вдоль мрачных камер Реджина Чёли.

С виду это был прежний, немного флегматичный Анджело. Никто бы и не подумал, что именно он выносит из тюрьмы важные сведения, что это он сумел облегчить участь многих узников, что сотни политических заключенных навек остались благодарны ему за помощь и участие...

— А что стало с вашим братом? — спросил Алексей. — Где он теперь?

— Что с ним стало? — медленно переспросил Сперри. — Когда началась гражданская война в Испании, он уехал туда. И не вернулся. Не каждому суждено выходить из боя живым... Погиб под Барселоной. Он был комиссаром батальона в бригаде кубинца де ля Ториента. Похоронили его с почестями, которые он заслужил.

Алексей и Остапенко стояли молча.

Очень верно сказал итальянец. Не всем дано уцелеть. Их бой тоже еще не закончен. Как знать, выйдут ли они из него живыми и невредимыми.

Снова побег

Над ними было ночное небо. Облака, раскинувшись, словно серые овчины, медленно проплывали с запада на восток и там терялись за горными вершинами, плотно покрытыми полуночной дымкой. Чувствовалось дыхание близкой грозы. Тюремные фонари, тихо покачиваясь на ветру, высвечивали узкую каменную полосу двора.