Жорж Бордонов - Огненный пес

• Название: Огненный пес
• Автор: Жорж Бордонов
• Издательство: Прибой
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-7041-0100-3

В третий том избранных произведений известного современного французского писателя Жоржа Бордонова вошли исторические романы, время действия которых — XIX век.

Роман «Огненный пес» — как бы вторая часть дилогии о судьбах дворянства Вандеи, хотя герои не связаны даже далеким родством. Исторический фон романа — Франция 1880 года, оправившаяся после поражения, нанесенного ей Пруссией, когда под Седаном была пленена вся французская армия и последний монарх Наполеон III. Герой романа — маркиз Эспри де Катрелис. В его жилах течет горячая кровь древнего, воинственного рода, но ныне он всего лишь помещик, обремененный судьбой. «Кто назовет себя несчастным, потому что он не царь? — цитирует маркиз Блеза Паскаля. — Только царь, лишившийся престола». Успокоившейся, сытой Вандее уже не нужны герои. И Катрелис, которому о славном прошлом рода напоминает лишь герб, становится одним из последних Дон Кихотов вандейской аристократии. Только войну он повел не с ветряными мельницами, а с врагами, равными ему по силе, мужеству и хитрости, — с волками…

---

— Понял, небось писали-то все о нашем знаменитом волке? А вы еще не слыхали его воя?

— Нет.

— А меня он приветствовал этим воем, когда я подъезжал к усадьбе. Вы не поверите, хозяин, но он как-то прознал или чутьем угадал, что вы приехали; с самого момента вашего отъезда в Бопюи он не появлялся здесь, а сегодня тут как тут.

— Ты уверен в этом?

— Абсолютно. Но не волнуйтесь, я тут уже кое-что сделал: прогулялся вместе с Фламбо в Бросельянд. Я знаю теперь, где его логово и какие у этого бандита привычки. И должен вам сказать: этот волк — другим не чета. Король волков, вот он кто! Можете мне поверить!

— Что ты имеешь в виду, Сан-Шагрен?

— Он всех свел с ума. Сегодня он здесь, а завтра уже там. И он не на прогулки ходит.

— А история с дровосеком, про которую мне тоже писали — правда или нет?

— Чистая правда! Он шел с олененком на плече, выбранным из силка, и почувствовал, что следом идет волк. А этот дровосек — малый не промах: снял свои сабо и начал стучать ими по деревьям во всю мочь. Каково придумано, а? Но только этого волка такими штуками не проймешь: он раз — и бросился на него, укусил за плечо.

— А в этой истории еще участвовали, кажется, парни, вооруженные вилами?

— Шайка дураков. Они запросто могли заколоть зверя, но от страха чуть в штаны не наложили. Волк, понятное дело, и ушел себе как ни в чем не бывало. Его трудно поймать еще, знаете, почему — потому что он никогда не появляется в одном и том же месте дважды. Разбойничает то на ферме, то на окраине деревни. Мужики подстерегали его, но этот дьявол всегда угадывал, где его ждут, и уносил ноги заодно с клыками в другое место. Люди недолго думали, как его прозвать: «Дьявол» он теперь, да что говорить, дьявол и есть, это точно. В местной газете появилась статья о нем. Господин де Гетт видел его и даже как-то раз столкнулся с ним нос к носу. Пришлось ему, как белке, залезать на дерево, а волк спокойно ушел: господин де Гетт — не та дичь, которая его интересует…

Господин де Катрелис засмеялся:

— Почему, Сан-Шагрен?

— Боялся отравиться! Да, кстати, об отраве: мэры положили ее в падаль, а падаль подложили волку в Пэмпонте. Волк ее не тронул, не такой он дурак! Люди тогда вышли из себя. Разнесли решетку ворот в усадьбе господина де Гетта, а сам он едва успел спастись в жандармерии. Лейтенант службы егерей организовал облаву. Итог — трое волчат и одна волчица. И никакого «Дьявола». Я не двинулся из Гурнавы ни на шаг, очень смешно мне все это было.

— Ты был не прав!

— В итоге они его не поймали. И потом, этого волка я берегу для вас. Он слишком хорош для этих блеющих овец.

— И он, значит, продолжил свои подвиги?

— Еще как! Трех баранов и одного осла положил за четыре дня. Другого такого же случая я и не припомню.

— Скажи… а он не нападает на детей? — внезапно спросил Катрелис с беспокойством в голосе.

— Нет. Многие дети встречали его, возвращаясь из школы, но он всякий раз шел своей дорогой. Нет, по отношению к детям он ведет себя нормально, даже, можно сказать, миролюбиво.

* * *

Отослав Сан-Шагрена, господин де Катрелис встал и как был босиком, в длинной рубашке подошел к окну, посмотрел сначала на луну, потом оглядел свой любимый пруд. Вспомнил, как поют по весне в гуще тростника на его берегу соловьи. Чибисы появлялись здесь еще раньше, когда весна только-только начинала затевать брожение в природе. Ласточки улетали с первыми заморозками, но им на смену прилетали, объявляя начало ноября, бекасы. А сколько говорил ему цвет воды, его тончайшие оттенки! Возле пруда он всегда чувствовал себя счастливым. Замечая связь между пребыванием у пруда и собственным настроением, господин де Катрелис долго не мог понять, почему она возникает: он же не какая-то сентиментальная девица, но потом пришел к выводу, что пруд был не чем иным, как зеркалом его души.

Однако в эту декабрьскую ночь, глядя на него, он почему-то не испытывал всегдашней радости. А может, все дело было в том, что эту радость отягощала его мрачная меланхолия. Нет, этот приезд был не похож на предыдущие! Неясное предчувствие угрозы словно поселилось в углах этой маленькой комнаты, то и дело пробегало по тропинкам в окрестностях мельницы, пряталось между скалами и среди неподвижных масс деревьев. Но сердце господина де Катрелиса билось уже ровно.

19

Он спал долго, глубоким сном, в своей обычной позе лежащего на катафалке, ни одна мысль не беспокоила его усталый мозг. Давно пора было вставать. Валери не знала, что и подумать, и стала нарочито громко греметь посудой, с грохотом, как бы нечаянно, бросать на пол то полено, то ложки. Прислушалась — никаких звуковых откликов сверху не доносилось. Тогда она сняла свои сабо и, оставшись в одних грубошерстных носках и стараясь не скрипеть половицами ступенек, поднялась наверх. Тихо-тихо, осторожно-осторожно приоткрыла дверь. Увидев, что хозяин, покрытый простыней, лежит, вытянувшись, со сложенными на груди руками, а черты его бледного лица заострились, она чуть было не закричала. Однако, заметив легкое колыхание простыни и поняв, что он все-таки дышит, она спохватилась и, закрыв дверь, спустилась вниз, как мышка. Там уже находился Сан-Шагрен. Он что-то напевал, но выражение лица у него было задумчивое.

— Как я испугалась! — воскликнула Валери. — Мне показалось, что он мертвый. Но, слава Богу, он всего лишь спит, мой бедный господин, просто очень крепко спит! Даже если гром прогремит на самом пруду, я думаю, он глаз не откроет. Надо же: как он устал! Как бы эта усталость какую-нибудь болезнь не накликала. Что будем делать, Сан-Шагрен?

Они проговорили еще с минуту. Доезжачий повторял уже в который раз не на шутку разволновавшейся Валери:

— Ну что толку суетиться! Отстань от человека! Сон — самое лучшее лекарство. Он живет по своим часам, и они его в нужное время разбудят, встанет он свеженький, как огурчик. Вот увидишь!

Валери же в который раз глубоко вздохнула и опять вернулась к своим впечатлениям от посещения комнаты хозяина:

— Он лежал неподвижный, как полено, и руки на груди сложены. Недоставало только креста и свечей!

— Моя курочка, ты — как муха в стакане: ззз! ззз! Впечатлительная ты моя, успокойся же наконец!

— Ты, я вижу, не в самом хорошем настроении сегодня. Но выслушай же меня. Господин…

— Он еще нас всех похоронит. Его тело крепче скалы, и сам он упрямее, чем… короче, ты меня понимаешь. Упрямые живут дольше других. Они — цепкие.

— И самые цепкие валятся с ног, если бьет их час.

— Ты что, никогда раньше не видела спящего человека? Хотя я забыл, что ты, моя стрекоза, не знаешь вообще ничего.

— Какой ты грубый!

— Помоги мне сменить солому, это ускорит дело. Потому что, представь себе, господин де Катрелис, как только встанет, сразу же отправится смотреть собак и лошадей.

— И что?

— А то, моя красавица, что все у нас должно быть в порядке. У него сейчас взгляд не человека, а рыси…

* * *

Запела малиновка, усевшаяся на занесенный снегом карниз. Солнечный луч, пробившийся сквозь тучи, заставил ее забыть о голоде. Господин де Катрелис проснулся от этих веселых трелей, посмотрел на птичку, прыгающую за оконным переплетом, перевел взгляд на верхушки деревьев, покрытые пенящимися, бесконечными облаками. Потом сел, энергично протер глаза и взглянул на солнце, определяя на глаз, на какой оно находится высоте.

— Не может быть: почти полдень! Да ты, Катрелис, становишься соней! Что это с тобой? Хватит валяться, принимайся-ка, сын мой, за дело!

Дрожа от холода, он умылся, оделся. Озноб пробежал по спине, по плечам.

— Ну и ну! Вот это новость, — проворчал он себе под нос. — Я никак схватил простуду.

Господин мэр Пэмпонта ждал его, сидя в кресле и потягивая маленькими глоточками яблочную водку. По случаю визита господина де Катрелиса он принарядился, не забыв даже про шляпу с широкими, по моде, полями, которая возвышалась у него на коленях. Но вот господин де Катрелис появился наконец на лестнице, и толстый мэр, кряхтя, с трудом выбрался из кресла с подлокотниками. Тройная золотая цепочка струилась по его большому круглому животу, которому надетый на него узкий жилет в розовых цветочках безуспешно пытался придать более приличную форму.

— Господин маркиз, я отложил все другие дела, как только узнал о вашем возвращении. Полагаю, что имею право приветствовать вас от имени всех жителей Пэмпонта. Если бы вы только знали, как мы ждали вас! Только вы, один только вы можете быстро справиться с этим монстром. Со своей стороны, я отдаю должное вашей самоотверженности.

Его смешные бакенбарды по форме напоминали груши, волосы были завиты, рисовая пудра, которой услужливый парикмахер густо покрыл его подбородок, осыпалась на синий галстук. Де Катрелис не смог удержаться от смеха.