Анна Каван - Лед

• Название: Лед
• Автор: Анна Каван
• Жанр: Контркультура
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91103-063-6

«Лед» (1967) — главный роман британской писательницы Анны Каван, которую при жизни сравнивали с Вирджинией Вульф и называли сестрой Кафки. Критики считают Каван основоположницей жанра slipstream («завихрение») — литературы фантазийного воображения, где причинно-следственные связи держатся на волоске, а обостренные до предела чувства несравнимо важнее логики. В ее романах вполне реалистичное изображение вдруг подергивается рябью, и из глубины подсознания всплывают на поверхность неожиданные образы и картины.

---

Я словно окаменел. И вдруг принял решение. Мне показалось, что стоит рискнуть. Хоть я не видел ее лица… в любом случае другого шанса у меня не было.

Я бегом спустился в каюту, послал за корабельным казначеем и сказал, что у меня поменялись планы. «Я сойду здесь». Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего. «Как вам будет угодно». Он безразлично пожал плечами, но не смог скрыть едва заметную ухмылку. Деньги свои он получил. Теперь сможет еще раз продать это место.

В спешном порядке я покидал в чемодан те из вещей, что уже успел распаковать.

Три

С чемоданом в руке я вошел в город. Тишина изрыгала сама себя. Какое-либо движение отсутствовало. Опустошение оказалось еще большим, чем виделось с корабля. Не осталось ни одного целого здания. Где раньше стояли дома, теперь грудились обломки. Стены осыпались; пролеты лестниц вели в пустоту. За арками зияли глубокие кратеры. Восстановительными работами никто не занимался. От завалов очистили только главные улицы, остальное пребывало в полном запустении. Меж развалин изгибались похожие на звериные тропки, только протоптаны они были людьми. Я так и не нашел никого, кто подсказал бы мне дорогу. Казалось, город совершенно опустел. Наконец гудок поезда указал мне направление к вокзалу — маленькой времянке, сложенной из собранных на развалинах материалов, напомнившей мне заброшенную съемочную площадку. Но и тут я не нашел никаких признаков жизни, хотя поезд, видимо, отошел только что. Трудно было поверить, что здесь действительно что-то происходит; что-нибудь функционирует. Я отдавал себе отчет в неопределенности окружающей реальности, как вокруг меня, так и внутри. Все вокруг было крайне непрочно, словно соткано из тумана и нейлона, за которыми ничего нет.

Я вышел на платформу. Чтобы проложить пути, они, должно быть, взорвали развалины динамитом. Одноколейка выходила из города, пересекала пустырь и скрывалась в еловом лесу. Такая хрупкая связь с миром особого доверия не вызывала. У меня было ощущение, что рельсы заканчиваются сразу за опушкой. За деревьями поднимались горы. Я крикнул: «Есть тут кто-нибудь?» Невесть откуда появился человек и показал кулак. «Проход запрещен — проваливай!» Я объяснил, что я только с корабля и ищу комнату. Он злобно, с подозрением уставился на меня и промолчал. Я спросил, как пройти на главную улицу. Он угрюмо пробурчал несколько слов, продолжая пялиться на меня, будто я с луны свалился.

С чемоданом в руке я вышел на площадь, по которой ходили люди. Мужчины в черных кителях, похожих на те, что я уже видел, почти все имели при себе холодное или огнестрельное оружие. Женщины тоже все были в черном, что производило тягостное впечатление. Их лица ничего не выражали, никто не улыбался. Но я обнаружил первые признаки того, что в некоторых зданиях по-прежнему кто-то живет, кое-где в окнах даже были стекла. На площади стояли лотки, работали магазинчики: деревянные хибары и пристройки заплатами пестрели на руинах. В другом конце площади работало кафе, был даже закрытый кинотеатр, чья потрепанная афиша рекламировала прошлогоднюю программу. Очевидно, это было живое сердце города; все остальное представляло собой останки мертвого прошлого.

Я пригласил хозяина кафе выпить в надежде установить с ним хорошие отношения, прежде чем спросить про комнату. Местные жители все как один представлялись мне людьми замкнутыми, подозрительными и враждебно настроенными по отношению к незнакомцам. Мы выпили местного сливового бренди, напиток крепкий и огненный, как раз для холодного климата. Это был крупный, сильный мужчина, настоящий крестьянин. Сначала мне и слова из него было не вытянуть, но после второго стакана он расслабился и спросил, зачем я приехал. «Сюда никто не приезжает; для чужестранцев у нас нет ничего привлекательного — одни руины». — «Ваши руины — знамениты на весь мир. Вот я и приехал посмотреть на них. Я провожу исследование для научного сообщества», — выдал я заранее подготовленный ответ. «То есть в других странах есть люди, которых это интересует?» — «Конечно. Ваш город — важный исторический объект». Он, как я и ожидал, был польщен. «Это верно. Нам есть что вспомнить». — «А еще и первооткрыватели. Не слыхали, недавно найдена карта, которая доказывает, что ваши длинные корабли раньше всех переплыли Атлантику и первыми открыли Новый Свет?» — «Вы рассчитываете найти этому доказательства в здешних руинах?» Это мне еще на ум не приходило, но я согласился. «Мне, конечно, нужно получить разрешение: все должно быть по правилам. Только вот я, к сожалению, не знаю, к кому обращаться». Он без колебаний ответил: «Нужно спросить правителя. Он здесь все контролирует». Вот она, неожиданная улыбка фортуны. «А как мне его найти?» Перед моими глазами стояло девичье запястье в его железной хватке, крушащей хрупкие острые косточки. «Это не сложно. Нужно пойти в мэрию и записаться на прием у одного из секретарей». Я был рад такой удаче. Чтобы добраться до этого человека, я был готов долго выжидать удобного случая; и вот такая возможность представилась мне с самого начала.

Вопрос с комнатой также решился без проволочек. Удача сопутствовала мне во всем. И хотя сам хозяин не мог меня пристроить, у его сестры, живущей неподалеку, комната для меня нашлась. «Она вдова, ей, знаете ли, лишние деньги не помешают». Он пошел позвонить ей и, вернувшись после довольно долгого отсутствия, сказал, что все улажено. Обед и ужин мне будут подавать в кафе, завтрак — в моей комнате. «Вам ничто не помешает работать. Там очень тихо. Дом стоит в стороне от улицы, фасадом на воду, так что никто туда даже не ходит». Он мне очень помог, поэтому, чтобы поддержать разговор, я спросил, почему люди избегают ходить вдоль фьорда. «Потому что боятся живущего на дне дракона». Я решил было, что он шутит, но лицо его было совершенно серьезно, и произнес он это, как нечто само собой разумеющееся. Мне еще не приходилось встречать человека, который пользовался бы телефоном и верил в драконов. Это развеселило меня и добавило ощущения нереальности происходящего.

Комната оказалась темной, унылой, без удобств и довольно холодной. Тем не менее предметы первой необходимости — кровать, стол и стул — там присутствовали. Заполучить даже такое жилье было удачей, ведь других вариантов просто не было. Сестра хозяина кафе выглядела старше и куда менее ушлой, чем ее брат, которому, должно быть, пришлось долго уговаривать ее принять меня. Она с видимым неудовольствием впускала в дом, где жила одна, чужестранца; ее подозрительность и неприязнь чувствовались во всем. Во избежание неприятностей я, не торгуясь, заплатил запрошенную ей непомерную плату за неделю вперед.

Я попросил ключи, сказав, что нужно будет сделать дубликат для внешней двери — не хотел от нее зависеть. Она принесла два ключа, но выдала только один — от двери в комнату, зажав второй в ладошке. Я попросил, чтоб она дала его мне. Она отказалась. Я настаивал. Она заупрямилась и ретировалась в кухню. Я пошел за ней и силой отобрал ключ. Я обычно так себя не веду, но вопрос был принципиальный. Впредь не станет мне перечить.

Я вышел из дома и направился исследовать город: между бесформенными руинами беспорядочно протоптанные дорожки, развалины фортов, выступающие из тусклого лилового моря, плиты гигантской лестницы, развалившаяся на громадные куски крепостная стена. Сплошные руины, обрушившиеся фортификации, свидетели воинственного, кровожадного прошлого. Я поискал здания, построенные сравнительно недавно. Таковых не оказалось. Малочисленное население, точно крысы, ютилось на руинах былого военного могущества. Когда здание становилось непригодным для жилья, они просто переселялись в другое. Городское население постепенно вымирало, численность его сокращалась ежегодно. Имеющихся развалин вполне должно было хватить, чтобы протянуть до конца. Сначала было сложно отличить жилые здания от нежилых, но потом я научился выискивать приметы обитаемости — армированные двери, заколоченные окна.

Я записался на прием к правителю; похожее на массивную крепость здание мэрии возвышалось над городом, расположившись в самом высоком его месте. В назначенное время я забрался по единственной ведущей к нему крутой дороге. Снаружи здание больше походило на укрепленный форт с массивными, толстыми стенами, без окон, с узкими бойницами под самой крышей, предназначавшимися, по-видимому, для пулеметов. По обе стороны от входа стояли артиллерийские орудия, нацеленные на дорогу. Я было предположил, что они остались от какой-нибудь прошлой военной кампании, но выглядели они вполне боеспособными. С секретарем я разговаривал по телефону, теперь же меня встретили четыре вооруженных охранника в черных мундирах и повели по длинному коридору — по двое спереди и сзади. Было темно. Лишь сверху сквозь бойницы просачивались бледные пучки дневного света, смутно обозначая лестницы с похожими на мосты площадками, от которых на разных уровнях в разных направлениях расходились коридоры и галереи. Невидимый потолок, наверное, был невероятно высоко, под самой крышей, поскольку все эти едва различимые ответвления находились высоко над моей головой. Вдалеке что-то шевельнулось: девичья фигура. Я поспешил за ней, она стала подниматься по лестнице, и ее серебристые волосы покачивались, мерцая во тьме при каждом шаге. Короткая крутая лестница вела в единственную комнату. В большом с минимумом мебели пространстве покрытый лаком пол был гол, как танцплощадка. Меня поразила царившая здесь неестественная тишина, необычный шипящий звук в воздухе, в котором ее движения слышались, как мышиное царапанье. Ни звука не проникало сюда ни снаружи, ни из других частей здания. Это меня удивляло, пока я не сообразил, что комната звуконепроницаема, и что бы в ней ни происходило, за пределы четырех стен не проникало ни звука. И тут только до меня дошло, почему ей была отведена именно эта комната.