Александр Афанасьев - Год колючей проволоки

• Название: Год колючей проволоки
• Автор: Александр Афанасьев
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-50572-2

Ошиблись древние пророки! В 2012 году конец света не случился, и счастливое человечество (точнее, лучшая его часть) продолжало наслаждаться прелестями мирной жизни. Правда, война на Ближнем Востоке не прекращалась ни на минуту — темные афганцы никак не желали осознавать необходимость демократии и придумывали все новые способы уничтожения своих освободителей, кровавый иранский режим упорно не хотел рушиться под тяжестью своих преступлений, да и в целом крестовый поход против терроризма несколько затягивался. А тут еще и Турция внезапно решила восстановить Османскую империю, и Россия вдруг вспомнила о том, что когда-то была сверхдержавой. Но США — светоч мировой демократии — доблестно продолжали противостоять новым вызовам, посылая своих солдат в разные концы неспокойного мира и не замечая мину замедленного действия у собственного порога…

---

Мексиканские твари — крикливо одетые, с усиками, волосами, собранными сзади в крысиный хвост, модными бородками «готи», обвешанные дешевыми побрякушками из «золота» — перегородили всю улицу перед вербовочным пунктом, гогоча, рыгая, что-то выкрикивая, — по кругу шла бутылка с какой-то бурдой, которая по недоразумению называлась «текила». Чуть в стороне стояла полицейская машина; полицейские подчеркнуто не вмешивались. Оно и понятно — из двоих патрульных как минимум один был сородичем этих чиканос, а в полицейском управлении Далласа отдел служебной этики беспощадно расправлялся со всеми, кто позволял себе хоть малейшее высказывание или действие с расистской или националистической подоплекой. Да и новобранцев в армии не хватало.

Появление белого вызвало у чиканос весьма сильные чувства — но, кроме как свистом, ни один из них не решился их выразить — все-таки опасались полицейских. Подчеркнуто спокойно, держась с достоинством, как учили его отец и дед, Джим Гатуик прошел рядом с этой толпой. Некоторые девчонки — из числа перемазанных косметикой подружек молодых бандитов — посмотрели на него с интересом — все-таки он был белый американец, даже среди хуанит[10] котировался куда выше, чем собственная блатота. В другое время и в другом месте Джим и сам бы обратил на них внимание, и очень даже пристальное… но не здесь и не сейчас.

— Белый парень, Эй-стан ждет тебя! — крикнули ему вслед.

Он это знал. Более того — он был из редкого, исчезающего типа будущих солдат, которые надевают военную форму не потому, что в округе нет работы, и не потому, что иначе предъявят уголовные обвинения — а просто потому, что так надо. Потому что форму носили и отец, и дед, и он не видел ни одной причины, почему бы ее не одеть и ему. В армии таких призывников, выявленных с помощью личностных тестов и изучения биографии ценили, хотя и гоняли в три шкуры — зато делали в личном деле отметку ПКО[11] и направляли на учебу.

Внутри, в офисе вербовщика, было шумно, пахло каким-то дезинфицирующим средством, и пахло отвратительно. Все стены были завешаны плакатами, где то казавшийся разъяренным «дядюшка Сэм», то военнослужащие разных родов войск говорили, что нуждаются в тебе. Это была правда, людей в армии катастрофически не хватало.

Нельзя сказать, что в вербовочном пункте было много народу, скорее, наоборот. С восьмидесятых годов, с тех пор, как появился призрак «новой экономики», чей девиз «стань миллионером до тридцати» — с комплектованием всех родов войск были проблемы.

Джим Гатуик нашел дверь, на которой было написано «вербовщик», постучал.

— Войдите!

Тут ему повезло. А может быть, и не повезло, с какой стороны посмотреть. Сейчас везде сокращение расходов, с одной стороны, и повальная вербовка всех опытных вояк в ЧВК, частные военные компании — поэтому роль вербовщиков все чаще исполняют не отставные или негодные к службе в боевых подразделениях из-за ранения вояки, а низкооплачиваемые клерки из числа безработных, часто мексиканцы. Но тут за столом сидел настоящий вояка в звании… едва ли не мастер-сержанта, весьма свирепого вида. Карандаши он, как и полагается такому вояке, хранил в обрезанной гильзе от стапятимиллиметрового снаряда, на столе висели не грамоты и фотографии с известными людьми, а что-то вроде тарелки, расписанной символикой КМП США.

— Проходи, проходи. Не стесняйся, только дверь закрой!

Вояка был настроен весьма дружелюбно, по крайней мере, пока. В кабинете пахло крепким табаком, что было необычно — в правительственных учреждениях курить запрещалось.

— Хочешь служить в Корпусе морской пехоты США? — спросил вербовщик.

— Да, сэр, — коротко ответил Джим, как ответили бы его отец и дед.

— А зачем ты нужен Корпусу, сынок? — подозрительно рассматривая его, спросил вербовщик.

— Ну, сэр… Я слышал, что мы ведем войну, а солдат не хватает.

— Это так…

Вербовщик рассматривал Джима так, как будто он уже что-то натворил. Мелькнула мысль, что если здесь всех так принимают, то совершенно неудивительно, что в корпусе постоянно не хватает солдат.

— Так-то оно так. Вот только я заколебался видеть перед собой маменькиных сынков, которые думают, что если они пойдут в морскую пехоту, то станут там настоящими мужиками. Меня это просто зае…о, парень, вот что я тебе скажу.

— Сэр, я не маменькин сынок и никогда им не был, — ответил Джим Гатуик.

Вербовщик усмехнулся.

— Вот как? Не заметно. Но если ты утверждаешь…

Одним движением он свез бумаги, гильзу на край стола, что-то даже упало. Выставил на стол руку, крепкую, узловатую…

— Садись! — кивнул он на стул. — И докажи, что ты и в самом деле мужчина.

Джим Гатуик посмотрел на руку, узловатую, крепкую, перевитую жилами, поросшую редким седым волосом. Противник был тяжелее его килограммов на двадцать по самым скромным оценкам, а Джим никогда не занимался армрестлингом.

И вообще, это не предусмотрено в качестве приемного испытания, черт, он просто хочет служить в корпусе, и все.

Но тут этот мастер-сержант, предлагающий ему помериться силами, улыбнулся столь понимающе, что Джима Гатуика как кипятком окатило. Он вдруг посмотрел на ситуацию глазами того, кто должен его вербовать — еще один хлюпик и дохляк, насмотревшийся телевизора и наигравшийся в Medal of honor, пришел проверить, так ли он крут на самом деле…

А пошли вы все!

Нагло улыбнувшись мастер-сержанту, Джим Гатуик, рекрут, сел и ухватился за руку мастер-сержанта. Она была теплой и жесткой, как подошва.

— Ну, смотри… сам напросился.

Джим Гатуик продержался ровно семь секунд.

Пока он разминал чертовски болевшую правую руку, размышляя над тем, не порваны ли связки, мастер-сержант брюзгливо осведомился:

— Английским владеешь?

— Да, сэр.

На стол плюхнулась толстая папка разноцветных листов, сцепленных скрепкой, поверх лег карандаш.

— Черт знает что творится, — пожаловался мастер-сержант, — теперь у нас два комплекта документов, один на английском, а другой на испанском. И каждый раз, когда ко мне кто-то припрется — я должен вежливо спрашивать — извините, сэр, вы владеете государственным языком Соединенных Штатов Америки или нет? И бюллетени теперь тоже печатают на двух языках: английском и испанском. По мне, если ты не можешь понять, что написано в бюллетене, тебе просто не стоит голосовать, вот и все. И если ты не можешь заполнить тесты на английском при вербовке в морскую пехоту — тебе, черт возьми, просто не следует вербоваться в морскую пехоту, потому что дриллы на Пэрис-Айленд любят кушать таких вот… непонятливых на завтрак. Давай, приступай, парень. Здесь тебе работы часа на два. Пиши все печатными буквами. А я пока прогуляюсь по коридору, попробую раздобыть кофе себе, да и тебе, думаю, не помешает.

— А как же…

— Рука? — с усмешкой спросил морпех. — До Пэрис-Айленда, надеюсь, заживет. Если нет — покажешься врачу.

— Нет, сэр, я не про это. Я же… проиграл.

Морпех смотрел ему прямо в глаза, и рекрут почувствовал, что он говорит без насмешки, совершенно серьезно.

— Нет, парень. Ты не проиграл. Ты победил. Самое главное — ты победил самого себя, победил свой страх. Ты шагнул ему навстречу, и неважно, что было потом. Парни, которые могут это сделать, нужны в морской пехоте, потому что мы — те, кто делает то, что сделать невозможно. Ублюдки в Вашингтоне говорят «невозможно», это одно из любимых ими слов, а мы идем и делаем, вот так вот, сэр. Помни, что ты сделал сегодня, и всегда делай так же.

С этими словами вербовщик шагнул за дверь…

Примерно через два часа Джим Гатуик ответил на последний идиотский вопрос анкеты и со вздохом положил карандаш.

— Кажется, все, сэр.

— Все? Вот и отлично. Давай сюда.

Морской пехотинец передвинул к себе толстую пачку исписанных листков, достал очки, которые ему совсем не подходили — круглые стекла, желтая оправа, — нацепил на нос, пробежался взглядом по тексту.

— Ты Гатуик? — вдруг спросил он.

— Да… так точно.

Морпех присвистнул:

— Я был знаком с одним парнем, он служил в Кемп Леджун. Его имя Том Гатуик, не твой родственник?

— Это мой отец, сэр.

Морпех снял очки и положил их на стол.

— А не шутишь? И как он поживает?

— Торгует бензином и товарами для рыбалки и охоты, сэр. Все для фермеров.

— Интересно. А пенсию он получает?

— Да, сэр, за Залив. Его тогда признали ограниченно годным, он и ушел.

— Не шутишь, — подвел итог морпех, — давай руку. Сын ганни Гатуика здесь всегда желанный гость. Хочешь служить, как отец?

— Да, сэр, — рекрут поморщился, рукопожатие было сильным. Очень.

Морпех покачал головой:

— Не стоит. И знаешь, почему? Твой отец служил так, как будто у него не одна жизнь, а по крайней мере девять. Его задница была везде, где было жарко, как на адской сковородке. Во время Just Cause[12] он ринулся на штурм полицейского отделения, откуда по нам палили два десятка парней, всего лишь с огневой группой. То, что он взял его и остался цел, — чудо. А вот в Ираке ему не так повезло. Служи так, чтобы оставаться в живых, сейчас в Корпусе мало по-настоящему хороших парней. Все понял?