Мирсай Амир - Рыбацкие байки

• Название: Рыбацкие байки
• Автор: Мирсай Амир
• Жанр: Юмористическая проза

Предисловие.

Секрет заключается в том, что я хотел вести повествование от имени вымышленного персонажа, но дед Латып из рассказа «Склероз» заставил меня отказаться от моего намерения. Рассказ «Склероз» написал я. Но, пожалуй, кое-кому могло бы показаться нескромным, если бы о своем собственном рассказе я стал говорить от чужого имени. Лучше уж самому сказать то, что сказать необходимо. И тем не менее прошу не считать эту повесть автобиографической. Ее сочинил не писатель Мирсай Амир, а рыболов Михаил. Почему Михаил? Узнаете по ходу повествования. А почему рыболов, понятно: я и в самом деле рыболов. Правда, всего-навсего любитель. Да еще и не из удачливых. Но ведь для того, чтобы слушать я собирать рыбацкие истории, не обязательно самому ловить рыбу пудами. Имеющий уши да слышит! Вот я и решил назвать свою книгу «Рыбацкие байки». Очень я обрадовался, когда мне в голову пришло это название. Оно мой щит. Оно защищает меня от критики, требующей, чтобы литератор писал только правду, только правду и только правду. Но ведь если книга называется «Байки», да еще рыбацкие, то каждому понятно, что без преувеличения автор обойтись не мог. Ну, если не врал, то кое-что присочинил, скажем так. Но сделал я это только в интересах читателя.

---

— Ты, тезка, нарочно застрял, чтобы посмеяться надо мной, да?!

— Ты не плачь, ты свою силушку покажи!

— Р-раз!.. Р-раз!..

Наконец ему удалось столкнуть лодку на воду. Таен, работая веслами, поставил ее к берегу боком, мотор, не успевший остыть, завелся о одного оборота и весело, жарко затарахтел.

Как прекрасна Волга летним утром! Волнистое веркало речной глади ласкает глаз. Проплывающие мима зеленые островки кажутся таинственными, манящими к себе сказочными странами. И справа, и слева, и впереди, у носа лодки, и сзади, за кормой, выпрыгивают из воды серебристые рыбки. Их игра наполняет сердце рыболова сладкой надеждой на добрый клев! Суетливые стайки плотвы волнуют воду в узких протоках между островами. Скорей, скорей на место лова! Сомнений нет — клев будет! И клевать наверняка будут лещи — крупные, тяжелые по два сразу! А то в три одновременно сглотнут приманку на трех крючках!

У лодочных моторов есть один большой недостаток — очень громко тарахтят! Мешают разговаривать. Хочется и поделиться своими чувствами о товарищами до рыбалке. Нельзя! Но есть и своя положительная сторона в этом оглушительном тарахтенье. Грохот мен тора мешает болтать в лодке, и поневоле занимаешься делом. Прибыли на место, а вся подготовительная работа уже сделана.

Я слежу за мотором, Тази и Мухаметша разматывают якорные канаты и готовятся выбросать якоря без задержек, на ходу. Это дает от пяти до десяти минут экономии драгоценного времени.

Как сказал Тукай: «Вот уже и близко желанное место».

Не стану хвалиться, но я по-молодецки развернул мчавшуюся во весь опор лодку, а Тази и тезка вовремя и со сноровкой опытных матросов выбросили якоря и поставили лодку поперек течения. Не теряй ни минуты даром, мы сейчас же опустили на дно реки свои кормушки. Не запутав ни одной лески, забросили удочки. Сачки и садки под руками. Дело теперь только за рыбой, которая должна, обязана начать клевать.

Но ведь рыба — это капризная тварь! Очень редко бывает так, чтобы клев начался сразу после заброса.

Его надо ждать... Первые пятнадцать минут проходят спокойно. Полчаса кажутся естественными. А потом душа твоя начинает страдать и томиться. Но ты сидишь и виду не показываешь. Иногда рыба, проманежив тебя как следует, берется за свое дело только после двух часов терпеливого ожидания.

МОЖЕТ ЛИ РЫБА ПОПАДАТЬСЯ БЕЗ КЛЕВА?

Пятнадцать минут сидим — не клюет. Полчаса прошло — не берет рыба.

И вдруг у Тази на одну удочку клюнуло! У него даже глаза на лоб полезли от неожиданной радости: клев ведь всегда неожиданность, даже тогда, когда его ждешь!

Раскачивая лодку, Тази начал тянуть леску. Если бы мы не знали повадки нашего друга, мы бы решили, что у него на крючке ходит под водой двухкилограммовый лещ, и поспешили бы ему на помощь с сачком. Но мы и ухом не повели. Сделали вид, что поглощены целиком своими удочками, а сами, конечно, одним глазом следим за единоборством Тази с его живой добычей. Ох, как он суетится, с какой натугой тащит! А длина лесы всего-то десять метров! Но ведь это первая рыба сегодня, почин!

Вытащил наконец. На крючке — ерш с мизинец ее личиной.

Посмеялись. Но, откровенно говоря, не от души смеялись. Рыболовный опыт говорит: попался ерш — не жди путной рыбы.

— Неважная примета! — сказал Таза.

И, словно подтверждая его слова, я тут же вытащил снетка величиной с вишневый листик. Еще посмеялись.

Я сказал:

— Вы заметили, друзья, что у любого зверя его малыши милы и симпатичны? А рыба нам мила только взрослая, большая.

— Ты другое скажи,— развил эту глубокомысленную тему Тази: — почему на крючок к рыболову попадает больше всего мелкота? Даже на глубоком месте!

За меня ему ответил Мухаметша:

— Рыбы — они как люди. Нашла рыба-мама под водой что-нибудь вкусное, отдает деткам, сама не ест, И получается, что сама же сажает на крючок свое потомство.

Балагурим, ожидая настоящей рыбы. А клева нет как нет! Стала тоска подкрадываться. Сидим понурые, унылые, почему-то каждый, глядя на удочки, губами шевелит.

Первым Тази не выдержал:

— Что ж вы, черти, приуныли? Нехорошо! Как говорит пан директор из популярной передачи, веселее надо грустить, веселее!..

Мухаметша оживился:

— А я лично влюблен в Терезу из кабачка «Тринадцать стульев», но для отвода глаз говорю жене, что мне очень нравится пан Гималайский. Но разве мою жену обманешь. Как только Тереза на экране, мне тут же дается поручение: «Ступай на кухню, посмотри, не закипел ли чайник!» Если я сопротивляюсь, жена с милой улыбочкой говорит: «Ты не беспокойся — покажут пана Гималайского, я тебя позову!»

Опять посмеялись — Мухаметша громче всех! И опять затихли. А рыба все не клюет. И даже без клева не ловится.

Вы спросите меня: а разве рыба может не клевать и все-таки ловиться? Может! В том месте, где мы ловим, рыба вообще ловится и без клева, это касается главным образом леща. - Удивительно ленивая рыба лещ. Подплыл к крючку. Взял в рот червяка или опарыша вместе с крючком и принялся обсасывать нажив-» ку. Обсосав, выплюнул крючок, сказал «мерси» и поплыл по своим делам дальше. А глупый рыболов (конечно, среди рыболовов попадаются и умницы вроде нас, но бывают и дурачки) сидит час, другой и все ждет, когда же наконец на его голый, без наживки, крючок клюнет хоть какая ни на есть рыбешка!

Что надо делать, чтобы не оказаться в положении такого дурачка?

Не ждите, когда рыба клюнет, а время от времени подергивайте леску. Как часто надо дергать? Это определит ход лова в целом. Я, например, если клева вовсе нет; забрасываю леску и, ощутив интуитивно, что крючок на дне, считаю, мысленно до тридцати трех, а потом резко поднимаю удилище вверх. Если в это время хитрый лещ как раз и занимался обсасыванием моей наживки, считайте, что он готов — сидит на крючке!

Пускаю его в садок и, обновив наживку, снова забрасываю леску. Теперь мысленно считаю уже не до тридцати трех, а до двадцати одного. Допустим, второй лещ попался. Третий заброс идет при счете до шестнадцати. Если и на этом счете вытаскиваю леща, понижаю счет до тринадцати. Можно дойти до семи. Даже до трех! Перестали лещи попадаться — иду обратно к тридцати трем. Неудача — считаю до пятидесяти восьми и даже до девяноста девяти. Сосчитал девяносто девять раз по девяносто девять, а лещей и в помине нет,— тогда уж не шлепай, дружок, попусту губами, как старуха, перебирающая четки, а снимайся с якоря и уходи с этого проклятого места! Мы так и поступили.

Целый час я вел мысленный счет, но вместо порядочной рыбы на крючок ко мне попался за все это время один завалящий ершик, но размером еще меньше того, которого вытащил Тази.

Терпение мое лопнуло.

— Надо перекочевывать. Неудачное место!

Никто не стал возражать хозяину лодки. Мы быстро и шумно собрались, вытащили кормушки, подняли якорь и, спустившись по течению метров на двести ниже, облюбовали новое уютное местечко.

Увы, оно оказалось не только таким же неудачным, как и первое, но и опасным. Я еще только разматывал леску, как Тази с ужасающим спокойствием сказал:

— Попался!

— Да ты, наверно, за кормушку зацепил! — бросил ему Мухаметша.

— Ох, если бы за кормушку!

Я поспешил закинуть свои удочки. Между тем Мухаметша стал браниться так, как умеет браниться только он,— смачно, образно и непристойно. Изо всей его полнозвучной тирады я могу здесь воспроизвести лишь три конечных слова:

— Пропади все пропадом!

Неужели у него крючки зацепились за корягу? Тогда придется опять на новое место переходить! Вот не было печали...

Не обращая внимания на обескураженных моих товарищей, делаю заброс и, держа в руке удилище, мысленно считаю: раз... два... три, тридцать три. Вздерг!

И тут я громко повторил те слова, которые только что вылетели из уст Мухаметши! И мой крючок крепко засел!

Мои друзья разом вздохнули с видимым облегчением. Беда стела общей. Мухаметша сказал тоном профессора-медика, который сообщает родственникам больного роковой диагноз:

— В этом месте лежит коряга размером со сказочного дива. Наши крючки в ней!

С тем же ужасным спокойствием Тази добавил:

— Мои там и останутся. Уже оборвались.

— Мои тоже! — сказал Мухаметша.

В этот миг лопнула и моя леска. Да, надо поскорее отсюда убираться.

— Тази, снимайся с якоря! — скомандовал я.

— Погоди, только кормушку подниму.

Но и кормушка тоже оказалась в цепких объятиях «дива». Мешок, прикрепленный к миллиметровой капроновой леске, не вытаскивался и не обрывался. Тази тянул-тянул,— а он ни с места. Попробовал дергать то вправо, то влево — никаких признаков движения. Вдруг он насторожился.

— Братцы, это не коряга, это рыба. Кормушку сглотнула огромная рыбина. И не отдает!

— Может быть, это не рыба, а белый медведь? — сказал Мухаметша.