Ольга Лаврова - Третейский судья

• Название: Третейский судья
• Автор: Ольга Лаврова
• Жанр: Детектив

---

Он собирается домой, а по дороге прихватит Томина у аптеки. Тот уперся было: не знаю я там аптеки.

- Знаешь, - говорит Знаменский. - Вспомни вора по кличке Барабашка. А в аптеке работала его любовница... Ну, врубился? Буду через двадцать минут.

Томина он обнаруживает у книжного лотка. Тот с кислым видом перебирает книги. Ассортимент его не радует.

- Знаешь, - говорит он, - не понимаю, что почем, что дешево, что дорого. Приходится рубли переводить в доллары, доллары во франки... и такая ерунда получается...

Живет Пал Палыч в одном из так называемых сталинских домов. Квартиру получали еще его родители.

На кухне он, засучив рукава, организует скорую нехитрую стряпню. Томин по упрощенному варианту накрывает тут же стол.

- До чего приятно посидеть на кухне, - приговаривает он. - Без малейших церемоний.

Знаменский достает початую бутылку.

Томин открывает дверцы кухонного шкафа.

- Берем стопки или стаканы?

- Мать считает полезной дозу пятьдесят граммов.

- Ага, помню.

Маргарита Николаевна принадлежит к числу тех врачей, которые считают ежедневную стопочку водки лекарством от постоянного стресса. Даже может рассказать про опыт с крысами. Одной группе смоделировали благополучные условия жизни как бы в сельской местности. Вторую поместили в ситуацию, где присутствовали городские шумы, был загазованный воздух и разные неприятности: пол дрожал, свет мигал, пугающие фигуры приближались к клетке. Обоим группам поставили для питья по две миски - с водой и водкой. "Сельские" крысы пили только воду. "Городские" же регулярно употребляли водочку, по чуть-чуть. А крысы - животные с чрезвычайно развитым инстинктом самосохранения.

- Пятьдесят граммов пусть крысы пьют, - говорит Томин. - Мы позволим себе по шестьдесят пять, - он ставит на стол рюмки нужного калибра.

Друзья усаживаются за ужин, чокаются без тостов: "Будь здоров - будь здоров".

Разговор крутится вокруг тех же тем:

- Я немножко поставил Интерпол на уши, и мы имеем кучку сведений о господине Янове, - докладывает Томин. - Обитает в городе Вене в собственном доме. Дом многоквартирный, он в моде у богатых выходцев из России. И одно время среди жильцов был - кто? Мокрый, Паша! Оценил?

- Да, они должны быть знакомы.

- Почти наверняка знакомы! Хозяин - квартирант. Я думаю, господин Янов прибыл к Ландышеву по просьбе Мокрого. Дай еще сардельку и шестьдесят пять.

- И что они все в Вену тянутся? В оперетку ходят? - спрашивает Пал Палыч, добавляя в тарелки "быструю" вермишель.

- У Австрии с Россией нет соглашения о выдаче преступников.

- Вон что. А зачем он официально-то приехал?

- Как представитель трех микробиологических фирм. Готовит контракт с нашим институтом и японцами.

Друзьям долго предстоит приближаться к "загадке Янова", и на каждом шажке Знаменского будет посещать сомнение, что заезжий австрияк встраивается в цепочку Мокрый - Ландышев - Нуриев.

- Кто он вообще, этот Янов, Саша?

- По происхождению москвич. Как только разрешили совместные предприятия, создал его с австрийским партнером. Стал совладельцем и директором российского отделения... Я без подробностей, а то долго. Сделку они провели всего одну: хорошенькую сумму перекинули с российского счета на австрийский, якобы для покупки чего-то там... Чай стоит?

- Стоит.

- Отлично. Значит, переправил он в Австрию деньги и следом сам рванул туда же. Лет десять назад. И там провернул обратную комбинацию. Совместное предприятие закрылось, сделка не состоялась. Янову были возвращены денежки уже на его личный счет в Вене.

- Как говорится, простенько, но со вкусом, - хмыкает Пал Палыч. - И дальше?

- Доходные дома, отель на курорте. И спокойный, респектабельный бизнес. Но раз он контактер Мокрого, то нужно его прокачивать изо всех сил.

- К чаю есть сахар, печенье и мармелад.

- Пир горой.

- Мои новости тоже о Янове, - сообщает Пал Палыч. - Компьютеры говорят, не было такого человека в России. Проверили год и место рождения, бывшую прописку - всё вымышленное. Неизвестно, откуда он материализовался в Вене.

То есть поддельные документы, прошлое, которое надо отсечь, скорее всего, криминальное. В Вену прибыл господин Янов из России. А под какой фамилией он жил в России? Чем занимался? С кем был связан? Пока одни вопросы.

У господина Янова, то есть Коваля, в Москве много дел. То он сидит за компьютером, готовя документы для контрактов, то, устав от цифр, отправляется бродить или едет на очередное совещание с будущими компаньонами - обычно в зале Транспортбанка, то просматривает вороха российской прессы - сумбурной, скандальной, лихорадочной.

Случилось, попал к воротам пеньковой фабрики, где некогда они с Хомутовой устроили лабораторию по производству наркоты. Мать честная, что творится! Мощные вентиляторы со всех сторон гудят, вонища прет специфическая, которую ни с чем не спутаешь, и охрана выставлена - настороженная, с автоматами: понятное дело, не веревки охраняют. При нем, Ковале, была лаборатория, теперь - целый комбинат. Интересно, кто же это сюда пришел с деньгами? По проторенной дорожке? Кому и в каких сферах он платит, чтобы не трогали?

И не позавидовал Коваль. Наверное, за протекшие годы что-то в душе сдвинулось. Противно ему стало возле веревочной фабрики, пожалуй, даже... за державу обидно. Странное ощущение...

Однажды около полудня, он привык в это время пить чай, ему звонит Авдеев. "Какой Авдеев?.. Ах, да, транспортная фирма. Нет-нет, я помню, - уверяет Коваль, - но я не вполне готов. Давайте в ближайшее время, на днях".

По правде говоря, подзабыл он о просьбе друга-банкира. Несколько неловко.

В результате звонит телефон у Ландышева.

- Слушаю, - говорит тот и кривится. - Добрый день, господин Янов, рад вас слышать... Но я ведь послал вам документы... Ах, не все? Я проверю. Всего доброго.

Он бросает трубку и раздраженно рыскает по кабинету. Янову нужны конфиденциальные приложения к договору.

- Козел третейский! Навязался на мою голову!

И дальше непечатно. Но словесная разрядка не помогает, и он кричит в переговорник секретарше:

- Катьку ко мне!

Катерина, сопровождаемая сочувственным взглядом Риммы Анатольевны, идет на зов.

Следует разнос:

- Я тебя послал к этому козлу, чтоб он о лишнем перестал думать! А что я имею? Где результат?

- Я стараюсь, - ощетинивается Катерина.

- Больше старайся! Чаще старайся!

Она мигом решает извлечь выгоду из его нервов:

- Давайте отгулы!

- За это дело отгулы? - озадачен Ландышев. - Ну и ну... Ладно, будут тебе отгулы. Только уж нажми, нажми. Чтоб ему вредные мысли отшибло. Или ты ему не понравилась?

Он обнимает девушку, та вывертывается.

- Ты где гонору набралась? Я тебя, можно сказать, с обочины подобрал! Приехала из своей занюханной провинции, ты бы тут по рукам пошла... А я в свою фирму взял!

"Ты меня подобрал! - внутренне кипит Катерина. - Да ты от меня тащился целых полгода! А в фирме твоей я, может, лучше всех работаю!.."

Римма Анатольевна все поглядывает в сторону кабинета Ландышева. Увидя расстроенную Катерину, срывается вслед и настигает ее в дамской уборной.

- Катюша, он тебя обидел?! Хам проклятый!

В Катерине еще много детского, ей хочется, чтобы пожалели. Да и Римма Анатольевна ей симпатична. Потому девушка хлюпает носом. Но обида недолгая, она начинает прихорашиваться.

- А что-то у тебя глаза светятся? Загуляла?

- Не, влюбилась.

Римма Анатольевна искренне обрадована:

- В кого?

- Такой человек особенный! Такой сильный!

- Да кто такой?

Катерина уже открыла рот рассказать и про Янова, и про то, что у нее теперь будут отгулы, чтобы с ним часто-часто встречаться, но спохватывается.

- Секрет! - и выскакивает вон.

На смену ей появляется в этом тихом месте секретарша Ландышева.

- Риммочка, - просит она, - выручи, порежь сегодняшние бумажки.

Та, для вида вздохнув, соглашается. Они идут в "предбанник" секретарши перед кабинетом Ландышева. Секретарша хватает сумочку и убегает. Римма Анатольевна включает уничтожатель бумаг, бегло просматривает документы, некоторые откладывает к себе в сумку про запас: она предвидит день, когда ее снова спросят о финансовых делах в страховой компании, и не хочет приходить к этому дню с пустыми руками.

Московские пригороды были некогда живописны, и в тех редких местах, где их не поглотили новостройки, продолжают радовать глаз.

Такси везет Коваля по кое-как заасфальтированному узкому шоссе, обсаженному с обеих сторон высоченными деревьями, в которых едва можно узнать полвека нестриженные липы. Это бывшая подъездная аллея, впереди угадывается бывшее поместье.

Машина тормозит у территории, огороженной высоким забором. Коваль вылезает из машины, забрав полиэтиленовую сумку с коробками и фруктами.

На воротах вывеска: "Психоневрологический интернат".