Данил Корецкий - Искатель. 1991. Выпуск №5

• Название: Искатель. 1991. Выпуск №5
• Автор: Данил Корецкий
• Издательство: М.: Молодая гвардия, 1991 г.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1991

Содержание:

Данил Корецкий. ПРИВЕСТИ В ИСПОЛНЕНИЕ (начало романа)

Владимир Гусев. ИГРА С БЕСКОНЕЧНОСТЬЮ (рассказ)

Гилберт Кит Честертон. БОГ ГОНГОВ (рассказ, перевод Н. Ивановой)

Оформление и иллюстрации П. Дзядушинского. Т. Егоровой.

---

Сергеев думал о том же самом. О том, что с сегодняшним объектом повезло им всем. Это не шестидесятилетний Генкин, у которого подламывались йоги и отнялась речь — валким безвольным кулем висел он между третьим и четвертым номерами, еще живой, но уже расставшийся с жизнью. Сколько он там расхитил? Кажется, вменяли пятьсот тысяч, а в приговоре осталось сто двадцать…

У Белы Ахундовны Таранянц сумма побольше — под миллион… Хотя тоже доказана половина… Да еще дача-получение… Королева общепита, Золотая Бела… Без парика, грима, нарядов… Жалкая, бьющаяся в истерике старуха…

Бр-р-р! Сергеева передернуло. Это самые жуткие исполнения. Даже первый номер потом отчаянно матерился.? «Да разве можно за деньги расстреливать, туды их перетуды! Этого бы судью сюда, пусть полюбуется!» И глотал жадно едва разбавленный спирт.

Правда, расхитителям редко исполняли высшую меру — почти всегда приходит помиловка. А последние годы такие приговоры в их зоне обслуживания вообще не выносились. Дело прошлое, но ходили слухи, что и Генкин, и Золотая Бела были связаны с очень крупными верхами… И что кому-то было выгодно отправить их на луну… Болтовня — она болтовня и есть, но, с другой стороны, больше по хищениям исполненных расстрельных приговоров и не припоминается.

А может, и правильно, чтобы вообще убрать высшую меру… Дело-то противоестественное, кровавое, всех причастных людей корежит и калечит… Вон Титкин — здоровенный был мужик, смелый, а теперь ходит трясется да плачет все время: мол, руки по локоть в крови… И у Фаридова крыша поехала… Да если и нет ничего такого, все равно, разве прежним человек остается? Тот же «первый» — с головой все нормально, а с душой как? Туда не заглянешь, конечно, но наверняка душа вся выжжена да перекорежена. О своей душе Сергеев не думал, но считал, что там все в порядке.

— Эй, начальники, — раздался вдруг из камеры голос Удава. — Зачем в наручниках держите? Что я, дурак — срок на пулю менять? Снимите — руки отваливаются!

«А с такими зверями что делать? — подумал Сергеев. — Их-то никак оставлять нельзя! Таких гадов только уничтожать! Для них какую-нибудь машину специальную придумать, что ли…»

А вслух лениво сказал:

— Сиди, сволочь! Кто мне чуть глотку не перегрыз! То-то! Разбежался я тебе браслеты снимать! Еще палкой пару раз перетяну на прощанье!

Как ни странно, такой грубый ответ Удава обрадовал. Всю дорогу он лихорадочно думал: не обвели ли его подлые менты вокруг пальца? За его дела вряд ли миловать станут. Хотя у них сейчас гуманность всякая, послабления. И в газетах сколько раз читал, мол, надо «вышака» совсем отменить. Может, и отменили? И правильно, как в Америке: что хошь делай — посадят пожизненно и живи! Хоть там такая лафа тоже не везде… Но если разобраться: какое право она имеют у человека жизнь отнимать? Чего бы он ни сделал! Он ведь неправильный, потому и преступник, а они правильные, потому и судьи, и менты. Другой вон шманает по квартирам всю жизнь, так менты же его хату не бомбят!

Но если вправду помиловали, почему наручники не снимают? А если набрехали, суки, куда везут столько времени? Стенки-то везде есть!

Ага, вон в чем дело, мусор обиделся, хочет покуражиться… Ну пусть, пусть и палкой отходит, лишь бы дальше жить… Какая разница, что в зоне? Жратва будет, ему ведь все равно, что хавать, лишь бы много, ну да отобрать всегда можно… Баб нет, зато петухи имеются… Правда, вот этого самого, когда белое горлышко похрустывает, аж низ живота холодеет, будто летишь куда-то — нельзя будет… Хотя почему нельзя? Придется потерпеть годик, даже меньше, чтоб сразу подозрений не было, а потом попробовать… Хрен они докажут…

В восторге Удав громко расхохотался, Попов даже вздрогнул от неожиданности, да и Сергеев дернул плечом.

— Сиди тихо, сука! — прикрикнул он и ударил в дверь камеры.

Удав продолжал хохотать, но вдруг резко замолчал. Трудно было поверить, что все складывается так замечательно. Вдруг наврали, сволочи, чтоб успокоить, чтоб он сам, добровольно к стенке пришел… Ну тогда держитесь! Я вас зубами рвать буду, головой калечить, ногами — не сковали, дураки, — убивать! Я вас всех, паскуд, с собой заберу!

Из камеры смертника послышалось сдавленное рычание.

Фургон с надписью «Хлеб» въехал в Тиходонск.

Много лет назад, еще до войны, северная окраина Тиходонска была превращена в промышленную зону. По скорости, с которой возводились в ковыльной степи серые громады производственных корпусов, по ощетинившемуся колючкой периметру и вооруженной охране можно было безошибочно определить, что строится оборонный объект. К моменту пуска колючку заменил высокий глухой забор, огораживающий многокилометровый квадрат земли и скрывающий все происходящее за ним так же надежно, как название — «почтовый ящик 630» — скрывало профиль работы нового завода. И если бы не взлетающие на летние испытания истребители, наглядно подтверждающие рассказы двух тысяч местных жителей, начавших работать на а/я 630, наверное, никто бы не сумел проникнуть в столь тщательно скрываемую тайну режимного предприятия.

Потом шестьсоттридцатку эвакуировали, но после Победы вернули на место, а рядом поднялись новые «почтовые ящики» за столь же высокими и крепкими заборами: пятьсот десятый, семьсот двадцать второй, триста восьмидесятый.

Шли годы и десятилетия, город разрастался и, наткнувшись на тысячи гектаров огороженных трехметровым железобетоном территорий, обошел их, шагнув за несколько километров в глубь окружающего зеленого приволья. Теперь режимные объекты оказались между центральной частью города и новым «спальным» микрорайоном. Сто пятьдесят тысяч тиходонцев, едучи утром на работу по Магистральному проспекту, видели справа жилые дома, возведенные в соро-ковых-пятидесятых специально для рабсилы «оборонки», а слева — бесконечные заборы заводов, сменивших будоражащую воображение и привлекающую излишнее внимание цифровую нумерацию на нейтральные, ничего не означающие названия. По вечерам, возвращаясь домой, жители Северного микрорайона слева наблюдали ветшающее постепенно жилье старой застройки, а справа — по-прежнему крепкие, регулярно ремонтируемые и подкрашиваемые «укрепленные периметры».

Они шли всплошную, и лишь небольшие отличия — в цвете покраски, фактуре стены, форме декоративной, скрывающей сигнальную проволоку решетки на гребне — показывали внимательному наблюдателю, что забор, скажем, «Детали» перешел в ограждение «Прибора».

Только в одном месте непрерывная монолитная стена прерывалась — между огромным квадратом «Прибора» и не менее огромным прямоугольником «Конструктора» имелся десятиметровый промежуток, словно проулок менаду кварталами.

Перед въездом в него висел дорожный знак «тупик». И действительно, через восемьсот метров проулок заканчивался, упираясь в электроподстанцию, обеспечивающую энергией всю промышленную зону. Дежурную суточную смену на подстанцию завозил специальный автобус в восемь утра, он же забирал отработавший персонал. В течение дня по проулку проходило еще несколько машин, но в основном он оставался пустынным.

Трудно было представить, что в миллионном городе может существовать такой глухой закоулок. Особенно жуткое впечатление производил он ночью: запоздалые прохожие переводили под фонари на другую сторону Магистрального проспекта, огибая зловеще-черный зев безымянного переулка. Три световых пятна терялись в глубине почти километрового аппендикса — это было освещение запасных, аварийно-пожарных въездов на территорию заводов, которыми никто и никогда не пользовался, однако разбитые или перегоревшие лампочки регулярно заменялись охраной. Тем более удивительным могло показаться то обстоятельство, что четвертые ворота, регулярно распахивающие свои тяжелые створки, постоянно находились в тени.

В отличие от трех других они не относились ни к одному из заводов. Когда-то за ними располагалась охранная комендатура НКВД, потом режимный отдел УМВД, а после передачи охранных функций подразделениям ВОХРа здесь находилась ремонтная база автохозяйства УВД. До тех пор пока один из предшественников Викентьева не присмотрел это место для того, чтобы переводить осужденных к высшей мере из одного состояния в другое. Из живого в мертвое.

В ноль часов тридцать минут, когда спецавтозак, замаскированный под хлебный фургон, прибыл в степнянскую тюрьму, с Мегистрального проспекта в темный безымянный переулок свернула старая, давно отслужившая положенный срок серая «Волга», не списанная в металлолом только благодаря настойчивости подполковника Викентьева и мастеровым способностям младшего сержанта Шитова, который и сидел за рулем — без оружия, в немаркой одежде гражданского образца, как и положено шестому номеру спецопергруппы «Финал».