Джудит Макуильямс - Драгоценный бриллиант

• Название: Драгоценный бриллиант
• Автор: Джудит Макуильямс
• Издательство: Издательство «Радуга»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-05-004959-8

Когда Ливия попросила своего босса, Конела Сазерленда, сыграть для ее родных, всего лишь на уик-энд, роль жениха, она уже была безумно влюблена в него. Он же, будучи закоренелым холостяком, даже не подозревал, чем закончатся для них обоих эти выходные дни…

---

— Прости, — откликнулась сконфуженная Ливия.

— Ерунда.

Каково это, расти и знать, что нет ни одной души, любящей тебя? На мгновение Ливия пережила это чувство одиночества, и ей стало не по себе.

— Нагни голову, — предупредила Ливия Конела, когда они стали подниматься по крутой лестнице на чердак. — А ты хотел когда-нибудь узнать, кто твои родители? — вырвалось у нее как-то нечаянно, и она смутилась от собственной бестактности. Имела ли она право спрашивать?

Конел бросил на нее подозрительный взгляд, не понимая, куда она клонит. Или его сиротство умаляло его в ее глазах? Или она считала, что достойным спутником жизни может быть только человек из так называемой благополучной семьи, как у нее? Но даже если все дело было в этом, он не мог лгать ей. Кому-кому, только не Ливии. Какие бы ни были последствия, для него крайне важно, чтоб между ними все было честно.

— Да нет, — ответил он. — У меня даже такой мысли не возникало.

— Правда? — с сомнением переспросила Ливия, вспоминая виденное как-то ток-шоу, где усыновленные чужими родителями люди с болью говорили о своей потребности знать, кто их настоящие родители, причем это были в основном люди из очень хороших приемных семей. А у Конела никогда не было дома, даже чужого.

— Правда, — повторил Конел. — У меня и желания не было найти их. Они никакого отношения ко мне не имеют.

— Но они же твои родители, — стояла на своем Ливия, не представляя, как можно быть таким бессердечным.

— Что такое родители? Те, кто зачал тебя? Но разве это так? Семья — это общая память, а у меня ничего этого нет. Столкнись я завтра со своей матерью, что я ей скажу? Здравствуй, мама, как ты поживала последние тридцать два года?

— Лично я бы поинтересовалась, почему она оставила меня на чужом крыльце, — пробормотала Ливия.

Конел только плечами пожал.

— Когда был маленьким, я часто представлял себе, как какой-то злодей похитил меня и оставил на пороге сиротского приюта и что мои родители нашли меня. Мы отправляемся домой и живем вместе счастливо.

Ливия представила себе Конела одиноким маленьким мальчиком и содрогнулась от сострадания и гнева на бессердечную женщину, бросившую его. Как можно было сделать такое?

— Само собой, когда подрос и научился контролировать себя, я понял, что просто моя мать попала в ситуацию, из которой не смогла выкрутиться. И сделала единственное, что могла: подбросила меня в приют. Где, сказала твоя бабушка, эти фото?

— Вон там в комоде.

Ливия подошла к комоду и попыталась открыть верхний ящик, но он не поддавался.

— Помочь?

— У меня тоже есть мускулы, — воспротивилась Ливия и что было сил потянула ящик. Он вдруг легко вышел, и от неожиданности она потеряла равновесие.

Конел успел подхватить Ливию, и они вместе повалились на пол, а сверху на них посыпалось содержимое ящика.

— Дело не в мускулах, а в мозгах, — пошутил он, теряя голову от сладкого ощущения близости ее тела. У него перехватило дыхание от цветочного аромата волос, закрывших ему лицо.

Дело не в мозгах, а во мне, думала Ливия. Будь у меня мозги, я бы отодвинулась от него. Рамка фотографии впилась ей в ребро, и она слегка пошевелилась, почувствовав, как его руки крепче обхватили ее. Мгновенный ответ на ее близость. Отлично понимая, что здесь, на чердаке, с дверью нараспашку и сворой кузенов, рыскающих по всему дому и в любую минуту готовых вырасти из-под земли, место не из лучших, она, тем не менее, думала об одном: как заняться с ним любовью.

— Боже милостивый, — пробормотал Конел, потянувшись к Ливии. — Я думал, голенькие младенцы на медвежьей шкуре — это базарный китч.

— Вовсе это не медвежья шкура, а кусок темного бархата, — пробурчала Ливия, завороженная близостью его губ. Чтобы совладать со смущением, она хотела сказать что-то шутливое, но на ум ничего не шло.

— Ты была действительно премилым ребенком, — откомментировал Конел.

— Это как посмотреть, — не согласилась Ливия, будучи не слишком высокого мнения о себе в младенчестве. Ее больше трогало настоящее.

Она чуть повернула голову, и ее губы коснулись его щеки. Щека оказалась грубее, чем она ожидала, щетина слегка оцарапала ее кожу, отчего Ливия вся затрепетала.

— Ты совсем не такой, как я, — прошептала она.

Конел рассмеялся.

— Каково же твое первое открытие, Шерлок? Что грудь у меня плоская и мускулистая, а твоя…

Он вдруг повернулся на бок, не ослабляя, однако, своей хватки, и его левая рука легла на ее правую грудь.

Ливия вся напряглась. Она чувствовала, как твердеют груди. Она облизала пересохшие губы. Веки словно налились свинцом, и никакими силами нельзя было открыть глаза. Они не хотели открываться — чтобы окружающий мир не мешал ей отдаться этому дивному ощущению.

— Чувствуешь? — обволок ее со всех сторон низкий голос Конела.

— Ничего я не чувствую, — пробормотала Ливия.

— Это, наверное, из-за одежды, — сказал он. Его рука скользнула под ее блузку. Пальцы у него были как раскаленное железо и буквально жгли. Она, затаив дыхание, следила за их движением по ее обнаженной коже. Пальцы были жесткие и мозолистые, словно у рабочего, живущего трудом рук своих, а не бизнесмена, работающего головой.

Ливия чуть застонала, когда его рука скользнула выше. Ну, быстрее, мысленно приказывала она, содрогаясь от этих прикосновений.

Наконец его рука добралась до ее чуть прикрытой кружевами груди, и Ливии стало не хватать воздуха, ее словно током ударило. Она вся задрожала, когда его пальцы обхватили сосок.

— Конел… — в голосе ее звучала мольба.

— Не мешай моей научно-исследовательской работе, — пробормотал тот.

— К черту науку! — не в силах больше сдерживаться, вскрикнула Ливия. Извернувшись в его объятиях, она всем телом приникла к нему.

— На ощупь что-то совершенно невероятное, — пробормотал Конел, зажав ноги Ливии между своими.

Его крепкие бедра прижали ее, его мужское естество, восстав, уперлось ей в низ живота. Но не здесь она бы хотела ощущать его. Ей хотелось чувствовать его глубоко внутри. Зарывшись лицом в его шею, она чуть потерлась об нее.

Конел повернулся, сбросив что-то. Ливия услышала глухой стук, но ей было не до того. Ее интересовало сейчас только одно — что Конел не отпускает ее.

— Нет, ты просто потрясающая женщина, — прозвучало у самых ее губ.

— Так поцелуй меня! — Ливия нагнула голову, и их губы встретились. На нее нахлынула волна наслаждения. Она страстно прижалась к его губам, и его рот с готовностью приоткрылся. Уже не думая о том, как он воспримет ее поведение, она прижалась животом к его твердому естеству.

— Ливия! — простонал Конел прерывающимся голосом, от которого она затрепетала еще больше. — Я…

— Эй, вы там! Хватит дурачиться и спускайтесь побыстрее вниз!

Ливия не сразу поняла, что происходит.

— Она не права, — выдохнул Конел. — Какое там дурачиться, я в жизни серьезнее не бывал.

— Бабушка вас заждалась. Не хотите же вы, чтоб она карабкалась наверх? — снова послышался голос.

Это Ферн, наконец кое-как сообразила Ливия.

— Идем, — откликнулась она, с неохотой поднимаясь на ноги. — Мы только… — Она взглянула на Конела и задержала взгляд на свидетельстве его мужской мощи. Из головы все вылетело, и она никак не могла собраться с мыслями.

Смех Ферн легко достиг чердака.

— Я-то сразу сообразила, чем вы там занимаетесь, и сама вызвалась сходить за вами, чтоб бабуля туда не забралась.

— Вы настоящий дипломат, — пробормотал Конел, медленно поднимаясь на ноги и отряхивая чердачную пыль с брюк.

— На то и существуют сестры. Ступайте вниз.

Каблучки Ферн процокали внизу и удалились.

Взбудораженная страстным поцелуем и неожиданным вторжением Ферн, Ливия решила, что лучше ничего не говорить. Она просто стала собирать фотографии, надеясь, что бабушка не доконает ими бедного Конела. В противном случае ей не удастся побыть с ним хоть минутку наедине за весь вечер. Впрочем, одно она знала твердо: все вечера рано или поздно кончаются. Когда они вернутся к Ферн в свою спальню и закроют дверь, ничто их больше не потревожит.

Через пять часов Ливия решила, что, пожалуй, не права. Время, казалось, не движется, а просто проворачивается бесконечными кругами — мучительно медленными, неимоверно скучными. Если бы еще кто-нибудь из мужской половины родственников начал распространяться о том счастье, что она помолвлена с человеком, который действительно играл за «Нотр Дам», она бы завопила или ринулась бы в атаку, игнорируя всякие правила.

И все же в этих разговорах о футболе не одна скука донимала ее. Больше всего ее возмущало то, что ни один из родственников не признавал Конела своим, пока ему не сообщали о том, что Конел Сазерленд когда-то играл в футбол. Все его достойные восхищения качества — тонкий ум, обостренное чувство чести, деловая сметка, умение расположить к себе — полностью игнорировались. Они приняли его только потому, что он когда-то играл в футбол. Это бесило ее, но что тут поделаешь? Пытаться объяснить, что не за то они ценят Конела, было бесполезно.