Сабахаттин Али - Юсуф из Куюджака

• Название: Юсуф из Куюджака
• Автор: Сабахаттин Али
• Издательство: Художественная литература. Москва
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-280-01254-8

Сабахаттин Али (1906-1948)-известный турецкий писатель, мастер жанра психологического романа. В «Избранное» вошли лучшие из них: «Юсуф из Куюджака», «Дьявол внутри нас», «Мадонна в меховом манто».Действие первого из этих романов происходит в начале века. Тихую, размеренную жизнь обитателей деревни Куюджак потрясает зверское убийство бедняцкой семьи. Оставшегося в живых мальчика Юсуфа берет к себе начальник уезда. Борьба возмужавшего Юсуфа за счастье, за любовь кончается трагически: погибает его горячо любимая жена. Однако герой не сломлен, он готов еще решительнее бороться за лучшее будущее…Два других романа - о любви, о судьбах турецкой интеллигенции в канун и во время второй мировой войны.

---

ХII

Как-то Юсуф возвратился домой около полудня, окоченевший от холода. Долго стучал в дверь. Никто не открывал. Наконец послышался шорох приближающихся шлепанцев.

Шахенде встретила его с опухшими глазами.

- Вы еще спите, что ли?

- Поздно легли вечером, - ответила Шахенде и, скривив губы, добавила: - Гости были…

- Жаровни не зажигали?

- Нет, ты ступай в комнату, я зажгу, принесу. Юсуф, не снимая бурки, уселся на тахте. Подышал

на руки, пытаясь согреться.

- Муаззез еще спит? - спросил он.

йя - Не знаю, наверное. Она бы спустилась, услышав, что ты приехал, - откликнулась Шахенде из прихожей.

Юсуф встал.

- Пойду посмотрю.

В одних носках, тихо, чтобы не скрипели ступени, он поднялся наверх и толкнул приоткрытую дверь их комнаты.

Его жена спала. Юсуф замер на месте. С удивлением он уставился на лежащую перед ним женщину. Потом подошел поближе.

О Господи! Неужели это Муаззез?

Лицо ее жирно блестело. Волосы были смяты, растрепаны и прядями прилипли к потному лбу. Ноздри как будто стали больше и раздувались при каждом вдохе. Рот приоткрыт, как в усмешке. Под глазами - чернота, усталость. Брови слегка насуплены. Юсуфа испугал серо-желтый цвет ее лица. От румянца на щеках не осталось и следа. Губы опухли, потрескались. Правая щека изредка подергивалась, и это делало выражение ее лица еще более похожим на ухмылку. Эта ухмылка, составлявшая странное противоречие с насупленными бровями, показалась Юсуфу непривычной. Он нагнулся еще ниже, но запах, который шел изо рта жены, оттолкнул его.

Он не понял, что это за запах. Только почувствовал, что это совсем не тот запах, который он всегда ощущал на своем лице вместе с дыханием Муаззез. У него закружилась голова. Ему захотелось встряхнуть ее и крикнуть: «Что с тобой стало?! Что с тобой стало?!» Но он понял, что не сможет этого сделать. Он боялся, что жена, проснувшись, расскажет ему что-то ужасное. События последнего времени снова быстро пронеслись в его памяти. Все поплыло в глазах, и он едва не упал.

Юсуф тихонько вышел из комнаты, опустился нг ступеньку…

Два месяца… Ровно два месяца, как он ни разу' внимательно не взглянул на жену. Он вспомнил то утро, когда впервые стал сборщиком налогов. Тогда он тоже смотрел на спящую Муаззез. Теперь ему казалось, что с тех пор прошло не два месяца, а целые годы. Что стало с его женой? Как она дошла до такого состояния?

Ему вдруг вспомнились всякие мелочи, на которые он до сих пор не обращал внимания. Вспомнились слова, которые он говорил Муаззез десять дней назад, перед отъездом, и странный вид Шахенде.

Теперь каждая из этих мелочей приобретала особый смысл. Всего подозрительнее казалась Юсуфу любезность Шахенде, испуганное, вкрадчивое и в то же время отчаянно веселое выражение лица Муаззез наводило его на мысли, в которые невозможно было поверить.

Он сжал кулаками виски, мускулы на шее напряглись, лоб горел, в голове шумело.

Он вскочил, сбежал вниз и, схватив за руку Шахенде, которая убирала свою постель, крикнул:

' - Что вы сделали с моей женой?.. Что стало с Муаззез?..

Шахенде, посмотрев на его лицо, испугалась.

- Оставь меня, - сказала она, вырывая руку. - Что случилось?

Потом она вдруг осмелела. Чего ей бояться? Что было, то было. И виноват во всем он сам, этот бездельник, этот наглец. Как он смеет кричать на нее?! Ни стыда, ни совести. Но и она не станет молчать. Будеть орать в два раза громче, не уступит ему.

Однако Юсуф уже не кричал. Руки его дрожали, он сел на тахту. Лицо его побледнело. Глуховатым, но спокойным голосом он проговорил:

- Поди сюда, мать. Закрой дверь и сядь!..

Это еще больше встревожило Шахенде, но она послушно села.

- Не пытайся мне ничего объяснять, - продолжал Юсуф. - Я сейчас ничего не могу слушать. Достаточно мне было поглядеть на ее лицо. Моя жена не была такой. Но не буду тянуть! У меня к тебе несколько слов. Мы уже столько лет живем в одном доме и ни разу по душам не поговорили. Теперь вот нужда заставляет… Я не знаю, что здесь творится. Дай бог, чтобы вы не зашли слишком далеко. Но тебя я хорошо знаю. Ты делаешь все, что вздумаешь. Когда отец был жив, я ничего не говорил, не мое это дело. А ты и тогда старалась обмануть нас обоих. Нам даже приходилось охранять от тебя твою дочь. Теперь отца больше нет. За честь этого дома в ответе только я. Если моя жена собьется с пути, виновата будешь ты.

Юсуф помолчал. Слова никак не складывались в осмысленные фразы. Он долго смотрел в пол, потом вдруг строго спросил:

- Мать, что произошло? Что-нибудь очень плохое? Вы обе зашли так далеко, что ты уже не можешь мне рассказать? Запомни раз и навсегда! Что бы ни случилось, Муаззез ни в чем не виновата. Да и в чем может быть виновата пятнадцатилетняя девочка? - Юсуф снова переменил тон. - Говори! - закричал он. - Что за гости были вечером в доме?

Шахенде смерила его презрительным взглядом.

- Тебе очень хочется знать? Тогда я скажу. Был каймакам Иззет-бей. Твой начальник и благодетель, Иззет-бей… Пришел справиться, не голодает ли семья твоего покойного отца.

Юсуф едва не вскочил с места, но, снова овладев собой, спросил:

- И до полуночи справлялся о вашем здоровье?

- Мы угостили его кое-какими крохами. Этого еще мало за то добро, которое он нам делает…

- Что за добро?

- Неужели ты думаешь, что мы можем прожить на те сорок курушей, которые ты оставляешь?..

Юсуф залился краской и, покрутив головой, точно задыхаясь, спросил:

- А на что же вы живете?

- Иззет-бей дает нам деньги от управы, потому что семье каймакама не пристало побираться.

- А почему я ничего об этом не знаю?

- Разве Муаззез тебе не говорила? Запамятовала, наверное.

- Лжешь! Почему мне каймакам ничего не говорил!

- Ас какой стати он будет тебе говорить? Чтобы похвастаться: я, мол, кормлю твою семью! Он небось понимает, что такое честь и совесть.

- Я сейчас пойду и спрошу его, по какому праву он вмешивается в чужие дела.

- Ты пойдешь? С какими глазами? Ты думаешь, можно прокормить семью на твои две с половиной лиры? С какими глазами ты посмеешь пойти к этому человеку, который держит тебя на службе при всем твоем невежестве? Если б ты был человеком, то пошел и поцеловал бы ему руку!..

Шахенде верила каждому своему слову, как только оно слетало с ее языка, и это придавало ей смелости.

Юсуф умолк. Он чувствовал, что здесь что-то неладно, но не знал, что ответить теще. Да он и не привык спорить. Любого случайного ответа было достаточно, чтобы закрыть ему рот. Только через некоторое время в нем снова пробуждались мучительные сомнения.

Точно так же подействовали на него и теперь слова Шахенде. На первый взгляд они могли быть правдой, Иззет-бей мог ходить в этот дом лишь из добрых побуждений. Но Юсуф был уверен, что это не так. Почему? Он и сам этого не знал.

Он вскочил, натянул в прихожей сапоги и, ничего не сказав, вышел на улицу.

Было сыро и холодно. Юсуф быстро зашагал по улице. Ему хотелось пройтись одному, подумать.

Он был не в силах оставаться дома, слушать тот вздор, который несла Шахенде. Но теперь, шагая по грязным улицам через лужи, он вдруг спросил себя: «Куда же я иду?» И не нашел ответа. Дойдя до окраины, он остановился, посмотрел вокруг. Порывистый влажный ветер время от времени бросал в лицо мелкие капли дождя. Со свистом раскачивались голые ветки деревьев.

Юсуф вспомнил лицо Муаззез.

- Ложь! - пробормотал он, сжав кулаки. - Все ложь! Я ей покажу!

Он повернулся и побежал назад. Поразительно быстро он очутился возле дома. Шахенде открыла дверь, поглядела на зятя, словно говоря: «Это снова ты?», и повернулась к нему спиной. Юсуф дернул ее за руку, и она села на пол рядом с обувью.

Юсуф не знал, что будет говорить. По дороге он ни о чем не думал. Постояв с минуту, он, задыхаясь, проговорил:

- Мать. - Голос его дрожал. - Мать, я многое должен тебе сказать. Но никак не соберусь с мыслями… Обо мне ты можешь не думать, но подумай о дочери. Хочешь, я руки тебе поцелую. Не причиняй ей зла. Не делай так, чтобы мы с ней не могли смотреть друг на друга. Я все могу вынести, но этого никому не прощу. Слушай! Мать! Я тебя не учу, делай так или эдак, но имей в виду, если ты навлечешь на нас позор, я никого не послушаю. Я тебе уже говорил: Муаззез я ни в чем не виню, я ее знаю. Если она тебя послушает, с тебя я и спрошу. Она совсем еще девочка. Я своими руками задушу тех, кто толкает ее на дурной путь. И ты знаешь, что свое слово я сдержу… Потом пожалеешь… Сама делай, что хочешь, но дочь не порти. Если попробуешь оторвать от меня ее сердце…

Не находя слов, он заскрипел зубами. Шахенде, дрожа от холода, смотрела ему в лицо и ничего не говорила.

- Видишь, - сказал Юсу ф, - жена моя вставала раньше солнца, а теперь спит до обеда. Больше мне ничего не рассказывай… Может быть, ты сказала правду, но запомни мои слова. Если вы ее погубите, я этого не прощу. Ты ведь мать, не позорь ни ее, ни меня перед целым светом… Я сделаю все, что ты хочешь! Каждый день на спине буду камни таскать, но сердце мое пусть будет спокойно. Я не хочу, уезжая, думать о том, что здесь неладно…