Мэттью Коллин - Измененное состояние. История экстази и рейв-культуры

• Название: Измененное состояние. История экстази и рейв-культуры
• Автор: Мэттью Коллин
• Издательство: «Ультра.Культура»
• Жанр: Публицистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-98042-049-5

Экстази-культура, то есть сочетание танцевальной музыки и наркотиков, была ключевым явлением в британской молодежной культуре почти целое десятилетие. Это был лучший формат на рынке развлечений, поскольку в нем использовались технологии - музыкальные, химические и компьютерные, -позволяющие изменять состояние сознания. История экстази-культуры представляет собой коллаж из фактов, мнений и личного опыта. Экстази-культура - часть развертывания, развития и совершенствования технологий наслаждения, облетевших континенты и культуры и создавших целый архипелаг пиратских утопий, измененных состояний Великобритании. Экстази-культура стала не просто ритуалом перехода из 80-х в 90-е, а феноменом, который и сейчас продолжает определять наше мировоззрение. Это повесть о том, как человеческое восприятие реальности достигло наивысшей точки, и о том, что случилось после.

---

Вышедший через несколько недель после фестиваля в Эйвоне журнал бродяг Festival Eye [140] ликовал: «Пора перестать оглядываться на фестивали в Стоунхендже начала 80-х. Золотой Век — это сегодня! Происходящее в Кэслмортоне очень напоминало Стоунхендж с той лишь разницей, что в Стоунхендже никогда не было такого разнообразия музыкальных развлечений». Передовица того же номера более трезво предупреждала о том, что в прессе появляются сообщения, нацеленные на обострение конфликта между бродягами и рейверами — очевидно, так истеблишмент оборонялся от бунтарей с помощью тактики «разделяй и властвуй». Конечно, в передовице было сказано немало и о самом конфликте — «войне дерьма и лопаты». Причиной конфликта стал беспорядок, устроенный рейверами на фестивальном поле, а точнее — дерьмо, оставленное ими в кустах и канавах. За долгие годы странствий и пользования туалетом на свежем воздухе бродяги хорошо уяснили преимущество закапывания экскрементов в землю. Рейверы же просто оставляли свои вонючие фекалии лежать, где лежат, и уезжали, а бродяги только успевали вытирать ноги.

Однако за конфликтом стояла и более сложная проблема. Одни бродяги с восторгом отнеслись к новому фестивальному формату, другие радовались возможности заработать на предоставлении рейверам наркотиков, но все-таки большому числу бродяг хаус-музыка категорически не нравилась, и беспрестанный грохот са-унд-систем действовал на них угнетающе. В каком-то смысле речь здесь шла о возрастном разделении: бродяги постарше были вполне довольны своими роком и фолком, а у некоторых из них были дети, которые по ночам не могли заснуть из-за постоянного стука электронных барабанов. А кое-кого возмущал наплыв «правильных» клабберов из городов, которые приезжали, чтобы протанцевать всю ночь напролет, испытать немного запретных удовольствий, а потом сесть в удобные машины и разъехаться по теплым домам, оставляя людей, для которых бродячая жизнь продолжалась и после окончания фестиваля, разбираться с представителями закона. После соприкосновения с новыми танцевальными технологиями фестивали неизбежно должны были навсегда измениться и стать отражением своего времени — точно так же, как первые фестивали в Стоунхендже представляли собой отражение отголосков контркультуры 60-х. Некоторые группы почувство- вали, что назревает конфликт, и после окончания Кэслмортона отключили свои аппараты, решив, что пора закругляться. Остальные же продолжали до самого печального конца. Spiral Tribe ни за что не хотели останавливаться, и, как говорит наблюдатель, «закончилось это чуть ли не дракой» (Richard Lowe and William Shaw, Travellers).

Нужно было соответствовать этике Tribe, объяснял Марк Харрисон несколько месяцев спустя: «Естьлюди, которые ноют, и ноют довольно громко. Они стонут и стонут, но, насколько нам известно, бесплатные фестивали существуют для того, чтобы играть музыку нон-стоп. Техно — это фольклорная музыка. Никогда еще фольклорная музыка не была такой доступной и не звучала так громко. Возможно, эти люди долгие годы путешествовали, но и мы тоже прошли сквозь огонь и воду, чтобы совершенно бескорыстно принести им эту саунд-систему и заставить ее звучать дни напролет. В таких делах мы ведем себя очень вежливо, но ни хрена! Мы бы никогда туда и не приехали, если бы не были нужны народу. Мы играем народную музыку... И если кто-то приходит и просит сделать потише, я очень извиняюсь, но мы не будем этого делать. Вот сделать погромче — это можно. Если у тебя есть голос, ори. Наш девиз: "Устроим хренов шум!"» (тамже).

В том, что медовый месяц подходит к концу, сомнений уже не оставалось. После Кэслмортона в газетах появлялись сообщения о «комитетах бдительности», организованных среди местных жителей, которые, возмущенные бездеятельностью полиции (в Кэслмортоне было арестовано всего около ста человек — по большей части из-за наркотиков), вооружились для сожжения лагеря. «Ты сидишь и думаешь, не пора ли вызывать полицию, потому что эти на поляне — настоящие захватчики», — говорил один из местных. Люди, живущие по соседству, чувствовали, что с ними творится какое-то безумие: «В этой их бесконечно грохочущей музыке есть что-то гипнотическое, люди, чьи дома стоят к ним ближе всего, просто сходят с ума» (The Independent, май 1992). Журналисты желтых газет приезжали на стоянки бродяг, втирались в доверие, пили предложенный им чай, а потом выдумывали разное вранье и писали мрачные истории о том, как грязные детишки бегают по лагерю без присмотра, а их вусмерть укуренные мамаши сидят и не видят ничего вокруг себя. Консервативные газеты возмущались тем, что правительство выплачивает этим бездельникам пособия, и министры обещали заняться этой проблемой. 

Бродяги разбрелись по Херфорду и Уорстеру, и повсюду за ними следовала полиция, особое внимание уделявшая передвижениям колонны Spiral Tribe. В конце концов полицейские перешли в наступление. «Все, кто ехал в больших фургонах, заметных с вертолетов, были арестованы, — рассказывает Марк Харрисон. — И по нелепой случайности в фургонах оказались почти все люди, стоявшие у истоков Spiral Tribe. Нам просто не повезло». Марк и Александр Харрисоны, Дебби Гриффите и Симона Фини оказались в числе тех, кто провел ночь за решеткой и после был отпущен под залог. Все автомобили Tribe были конфискованы — равно как и все звуковое оборудование, освещение и личные вещи. У них ничего не осталось. Но Tribe не собирались уходить в подполье — это было бы не круто. Вместо этого они затеяли сидячий пикет у уор-стерского отделения полиции, который продлился неделю и получил поддержку местных жителей, приносивших бунтарям еду и постель.

За один месяц была произведена ежегодная мобилизация для подавления праздников в честьлетнего солнцестояния, и возобновилась битва за Стоунхендж — правда, на этот раз ставки были подняты выше прежнего. Министерство внутренних дел как обычно объявило территорию в радиусе четырех миль вокруг памятника запретной зоной. «Английское наследие», Национальный фонд и некоторые местные землевладельцы добились судебного предписания, запрещающего шестнадцати конкретным лицам приближаться к этой территории. «Четырнадцать из этих шестнадцати людей — рейверы, совершенно новое племя. Такое впечатление, что бродяги нью-эйджа пересаживаются на заднее сиденье, уступая рейверам место впереди», — сказал их адвокат (The Independent, июнь 1992).

Операция «Солнцестояние», запланированная полицией, началась. В Уортинге был арестован телефонный оператор Мартин Бэйли, предоставляющий звонящим информацию о фестивалях. Бэйли арестовали согласно закону 1986 года «Об общественном порядке» за то, что он отказался закрыть свою информационную линию, и продержали под стражей до самого окончания солнцестояния. Разведывательная служба полиции Девизеса распространяла «родословные древа» бродяг и «рейверских племен» (The Guardian, июнь 1992). А еще полиция Девизеса заручились поддержкой Кена Таппендена, который начиная с 1989 года командовал разведывательным подразделением в Грейвсенде и имел большой опыт общения с организаторами рейвов. После своего промаха в Кэслмортоне полицейские были полны решимости больше не дать себя провести. Стоунхендж закрыт. Шоссе А344 закрыто. Бродяг к этому месту и близко не подпустят. Все спокойно.

A Spiral Tribe тем временем отсиживались неподалеку от Уотфорда. Все, что у них было, это один грузовик и «раскладушка» — временная палатка. Не так уж много имущества и возможностей уединиться. Люди укладывались спать где придется. Напряжение росло. О том, чтобы пытаться пробраться к Стоунхенджу, не могло быть и речи: на некоторых членов Spiral Tribe распространялся запрет, наложенный «Английским наследием», и над их головами уже висело одно обвинение. Но они не могли не отпраздновать солнцестояние, которое так много значило для них с тех пор, как в прошлом году в Лонгстоке на них снизошло откровение. Что же было делать? Как воссоединить техно-бродяг и убедить их в том, что на Кэслмортоне все не закончилось, что несмотря на аресты они вовсе не сломлены? Tribe решили, что необходимо ударить в самое сердце угнетателей, подорвать их могущество одним дерзким и символическим шагом.

В 1992 году фаллическая, увенчанная пирамидой башня Кана-ри-Уорф в лондонском Докленде казалась монетаристским капризом, отражением полнейшего краха ценностей 80-х, величественным и при этом немного смешным. «Жизнь здесь проходит так, будто бы спроектирована самой Железной леди, — отмечал один наблюдатель. — Канари-Уорф — облеченное в мрамор гетто для представителей стремящейся ввысь культуры предпринимательства» (Тле Independent, февраль 1996). «Хрен госпожи Тэтчер» со своим вечно мигающим огоньком на вершине пирамиды был самым высоким зданием в Британии. Его построили в 80-х за три миллиарда фунтов как новый финансовый центр страны, но в тот год, с падением цен на недвижимость, здание вот-вот должно было объявить себя банкротом.