Валерий Елманов - Поднимите мне веки

• Название: Поднимите мне веки
• Автор: Валерий Елманов
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9922-0930-3

Нелегко изменить мир Cредневековья, который злобно огрызается и, отчаянно сопротивляясь, готов на все, чтобы повернуть в свое прежнее русло. Но Федор поклялся не оставлять своего тезку, царевича Федора Годунова, а отступать от своего слова он не привык и потому вновь и вновь упрямо бросается в неистовую круговерть событий, бесстрашно принимая на себя все удары, предназначенные другу. К тому же в защите нуждается и первая красавица на Руси – царевна Ксения, в которую Федор влюблен. И бесполезно твердить себе, что она – невеста Квентина Дугласа, который тоже друг. Сердце-то не обманешь.

И только раз оплошал он, всего один только раз…

---

Пскова в Москву, а уж откуда он родом и куда направлялся – я запамятовал.

И вновь Иван чуть не заплакал, на сей раз от сожаления, что разыскать сочинителя не получится – Русь это не какая-нибудь Дания или Швеция, а следовательно, прощай встреча с таким замечательным человеком.

– Да оно тебе и ни к чему, – успокоил я его. – Он свое пишет, а ты свое. Сам подумай, зачем Хворостинину-Старковскому становиться вторым Пушкой? У каждого поэта свой путь, особый, вот и следуй ему.

– Тяжко в одиночку, – вздохнул Иван.

– Таков удел любого пиита, – развел руками я. – Точно тебе говорю, яко велий философус. – Тьфу ты, привязалось к языку...

Юный князь и сейчас поглядывал на меня с робкой улыбкой, но попыток заговорить со мной не делал, помня мои вчерашние слова в Коломенском.

Мол, о таких серьезных вещах, как вирши, второпях говорить негоже, а потому лучше перенести нашу беседу на следующий день после торжественного въезда Дмитрия в столицу.

Учитывая то, что, пока Федор не в Костроме, нужно быть каждый день и каждый час начеку, мне и впрямь было не до стихов, поэтому я бы вообще увильнул от этих поэтических обсуждений, но уж очень умоляюще смотрел на меня парень.

Иван все равно несколько приуныл, но я напомнил, что в моем тереме находится еще и выздоравливающий князь Дуглас, который, правда, пока еще не в том состоянии, чтобы научить Хворостинина какому-либо танцу, но об искусстве стихосложения поговорит со своим русским коллегой охотно.

Лишь после этого изрядно скривившееся лицо Хворостинина вроде бы приобрело нормальный вид.

Едущий рядом со мной Дмитрий перехватил один из восторженных взглядов юного князя, слегка улыбнулся и покровительственно подмигнул в ответ.

– А ты сказывал, что бояре меня не любят, – заметил он мне, еще раз оглянувшись на юного князя. – Выходит, не всегда и не во всем ты оказываешься прав, потомок бога Мома[6]. —

И весело засмеялся, донельзя довольный тем, что хоть разок посадил меня в лужу.

«Надо же, – про себя отметил я, – не забыл, выходит, «красное солнышко» про наш разговор в Серпухове, когда я себя назвал потомком этого хитреца», но вслух поправил:

– Моя речь была про бояр, а не про кравчих. К тому же сей князь юн, а юность всегда тянется к себе подобным, так что удивительным было бы, если б оказалось наоборот. Зато вон с той стороны, – и кивнул на стайку, возглавляемую Никитой Голицыным, – все иначе.

– Мыслишь, не ведаю, на кого они злобятся? – хитро ухмыльнулся Дмитрий. – Тут не мне, а тебе страшиться надобно.

– Как знать, как знать... – неопределенно протянул я, но больше из упрямства, чтобы оставить за собой последнее слово.

На самом деле Дмитрий был прав на все сто, если не на двести процентов – именно мне. Разве с формулировкой я бы поспорил – перебор насчет страшиться. Слишком много чести для них. А вот опасаться – дело иное, такое и впрямь не помешает.

Разумеется, я поддел под свой нарядный, весь в золоте, красный кафтан юшман[7] Тимофея Шарова, так здорово выручивший меня, но если тот же Никитка удумал недоброе, так их хоть пять штук напяль – не помогут.

Вон их сколько – целая стая. Тут каким волкодавом ни будь – все равно хана. Не загрызут, так затопчут.

Одна радость – сзади нас целая казачья толпа, впереди которой атаманы во главе с Корелой. Был среди них и Серьга, который пусть и не прикрывал мне спину, но, по крайней мере, приглядывал за нею.

Все лучше, чем ничего.

Хоть отомстит, если что, и на том спасибо.

Правда, поглядывал он в мою сторону весьма неприветливо, но это согласно нашему с ним предварительному уговору.

Дело в том, что еще до известия о найденном Вратиславе, когда я собирался именно в Коломенское, у нас с ним состоялся разговор, по ходу которого я попросил атамана не хвалить Федора перед Дмитрием.

– Он же не случайно в своей грамотке повелел, дабы я для вящего сбережения непременно взял в свою охрану людишек побольше, да не своих холопов-сопляков, а понадежнее, к примеру, несколько десятков казаков вместе с их атаманом. Это означает, что государь захочет тебя выслушать, а заодно и выяснить твое мнение о царевиче.

– А что проку кривить душой, коли он все одно прознает. Эвон любого москвича о судах престолоблюстителя вопроси, и они тебе таковского наговорят, да взахлеб, токмо слухай, – резонно возразил Шаров.

Я призадумался. Вообще-то звучало логично, хотя...

Неужто Дмитрий станет расспрашивать столичных жителей о Федоре? Да ни в жизнь. Спору нет, непременно найдутся холопы, которые передадут своим боярам, как лихо Годунов судил да как ему кричали «Славься!», а те в свою очередь сразу настучат об этом бывшему царю.

Но тогда получается вдвойне важно, чтобы первое впечатление у Дмитрия было именно таким, которое нужно мне, следовательно...

И я недолго думая посоветовал Серьге свалить все... на меня.

Дескать, народец глуп, все, что творилось на судилищах, принимал за чистую монету, Тимофей же, который со своими казаками стоял в оцеплении, а потому находился вблизи от помоста и видел куда больше, приметил иное.

Мол, все это царевич вершил не самостоятельно, а по подсказке князя Мак-Альпина, который то и дело склонялся к уху престолоблюстителя и постоянно нашептывал ему нужные слова, а тот лишь послушно повторял. И мыслится Шарову, что если бы не этот князь, то юнец сразу бы запутался по младости лет и растерялся.

Учитывая неприязнь Дмитрия к семье Годуновых, тот в такое поверит охотно, причем, я бы даже сказал, с радостью. К тому же это не расходится и с моими рассказами о Федоре, а значит, можно делать вывод, что царевич лишь марионетка в моих руках, а без меня и впрямь никто и звать его никак, то есть на какие-то заговоры совершенно не способен.

В ответ атаман, вперив в меня проницательный взор, прищурился и сурово пробасил:

– Почто сызнова сам свою главу под топор клонишь?

– Мне все равно терять нечего – она у меня давно на плахе лежит, – беззаботно откликнулся я, – а вот царевича оградить не помешает. – И напомнил: – Сам ведь просил его поберечь. И еще одно...

Мои слова о том, что было бы крайне желательно, если бы Тимофей дал понять Дмитрию, что неприязнь атамана по отношению ко мне ничуть не ослабела, а как бы даже напротив – возросла еще сильнее, Серьге по душе не пришлись.

Однако я, не обращая внимания на сурово нахмуренные брови, продолжал втолковывать, что говорить об этой неприязни впрямую ему необязательно, даже более того – нежелательно, чтобы государь не почуял неладное.

Лучше сделать это как-нибудь вскользь. Мол, напрасно ты, государь, тогда в Серпухове не оставил мне его в подклети хотя бы еще на денек. Дескать, очень жаждал поговорить с князем Мак-Альпином кое о чем, так запросто, по-свойски, как мужик с мужиком.

И вообще, нет у славного донского казака Шарова доверия к этому князю, уж больно тот умен и хитер, потому его надо бы держать покрепче, ибо того и гляди выскользнет из рук.

И совсем было бы хорошо, если бы при этом Серьга поглядел на свою руку, периодически сжимаемую в кулак.

– А это еще зачем? – недовольно осведомился он.

– А затем, чтоб он, если надумает дать своих сопровождающих до Костромы, снова остановил свой выбор на тебе, – пояснил я.

Атаман попыхтел, покряхтел, но согласился.

Потому он и взирал теперь на меня столь сурово. Зато, случись что, и мало моим врагам не покажется.

Ну а мои ратники ему помогут. Немного их, да и незаметны они почти – не иначе как Дмитрий втайне от меня распорядился засунуть их в самую середину казачьего строя, но если возникнет необходимость...

Впрочем, о чем это я?

Нападения, если только оно вообще произойдет, следует ждать не ранее завтрашнего дня, ибо с теми, кто подобным происшествием омрачит сегодняшнюю встречу, и сам Дмитрий церемониться не станет, а потому столь глупо рисковать собственной шкурой никто не отважится.

Получается, у меня сегодня выходной, да и у Федора тоже.

Кстати, как там, интересно, Годунов?

Мои мысли плавно переместились в сторону ученика, хотя вроде бы беспокоиться особо не о чем, лишь бы мамаша не успела ничего наговорить, воспользовавшись моим коротким отсутствием.

Но, прикинув, я пришел к выводу, что и тут опасения напрасны. Парень чем дальше, тем больше соображает именно исходя в первую очередь из доводов разума, а не по велению сердца, поэтому не должен прислушиваться к Марии Григорьевне, какие бы она вкрадчивые, льстивые речи ни плела.

Это муха может запутаться в паутине, а царевич ныне больше похож на шмеля. Молодого, конечно, но и этого довольно, чтобы вырваться от паучихи.

Лишь бы в самый последний момент царица не заупрямилась и не отказалась сопровождать своего сына, а то с нее станется. Да не только сама откажется – тут еще можно оправдать ее отсутствие недомоганием, сославшись, к примеру, на чисто женские, которые, как известно, регулярные и дней не выбирают, но еще и запретив дочери.