Александр Маркьянов - Сожженные мосты

• Название: Сожженные мосты
• Автор: Александр Маркьянов
• Жанр: Альтернативная история

Третья часть «Бремени Империи». Судьба народов и империй решается не во дворцах и не на дипломатических раутах. Тегеран и Багдад, Варшава и Вашингтон, Вена и Санкт-Петербург — везде идет невидимая и жестокая тайная война, в которой каждый вынужден отстаивать свое право на дальнейшее существование. И в этой войне нет непобедимых!

Все семь частей в одном файле.

Сетевая публикация

---

Что же касается внешности графа Комаровского — то она совпадала, высокий блондин. Для более точной идентификации в Санкт-Петербург направили фоторобот, составленный по описаниям коллег и студентов покойного пана Ковальчека и попросили провести опознание по фотороботу, наведавшись в полк.

Только в этот момент один из полициянтов вспомнил, что Виленским военным округом командует генерал Тадеуш Комаровский. Короткая проверка позволила установить, что пан Ежи — его родной сын. Дело принимало настолько серьезный оборот, что о нем необходимо было доложить королю. Под ночь Его Величество решили не беспокоить — но с утра необходима была приватная аудиенция.

Пытаясь понять, что могло произойти на квартире у пана Ковальчека полицейские решили, что могло произойти вот что: пан Ковальчек стал приставать к молодому человеку, согласившемуся посетить его квартиру — а молодой человек не только не понял этих приставаний, но и убил содомита. Оставался вопрос — зачем он вообще пошел на квартиру с содомитом. Не знал, что тот — содомит? Возможно — но маловероятно, пан Юзеф особо не скрывался и даже числился в картотеке неблагонадежных с позорным шифром ПП[384]. Может быть, ему нужно было от профессора что-то еще…

Тем временем, поступили результаты еще одной экстренной экспертизы, она теперь делалась при помощи какой-то военной лазерной установки, позволяющей мгновенно определять присутствие любых химических веществ, в том числе сложносоставных, в крови, в мазках с кожи и с других мест. В момент смерти профессор Ковальчек находился в состоянии наркотического опьянения, на коже были обнаружены следы кокаина — по всему лицу, как будто он размазывал его по лицу, или чихнул и кокаин рассыпался. Еще одна экспертиза, которая должна была ответить на вопрос, имел ли пан профессор половые сношения перед смертью, готова не была.

Примерно в два ночи — а дело было литерным, и следственная бригада работала по нему круглые сутки, спали тут же, в дежурке министерства на неудобном, пропахшем потом и гуталином топчане — из Санкт-Петербурга пришло еще одно сообщение. Полиция Санкт-Петербурга по запросу Варшавской полиции инициировала срочную проверку хранения оружия в Польском Его Императорского Величества, лейб-гвардии Гусарском полку, и когда армейские контрразведчики, совместно с поднятым посреди ночи каптенармусом вскрыли оружейную комнату, то выяснили, что вместо пистолета, который пан граф должен был сдать убывая в отпуск на месте только карточка-заместитель с его подписью в получении оружия. Это была как минимум халатность — но разбираться с этим должны были уже военные.

В восемь часов утра полицеймейстер Варшавы истребовал срочную аудиенцию у короля, поставив перед ним вопрос о превентивном задержании молодого графа Ежи Комаровского по подозрению в убийстве. Король колебался в решении, и колебался долго — он понимал, что отдать приказ о превентивном задержании своего подданного он может, а вот офицера Лейб-гвардии — уже нет, для этого нужна санкция военного прокурора, причем по месту службы, то есть в Санкт-Петербурге. А военный прокурор, учитывая обстоятельства, вполне может вызвать графа в Санкт-Петербург и взять его под стражу уже там, или даже оставить «на поруки офицеров полка» — то есть сидеть в казарме и не выходить из нее. Король перед аудиенцией прочитал утренние газеты — и знал о том, что в городе УЖЕ неспокойно, по городу УЖЕ поползли слухи. Поляки вообще беспокойный, бунташно настроенный народ. И поэтому — король дал согласие на задержание пана Ежи Комаровского и водворение его в дом предварительного заключения, хотя не имел на это никакого права.

Еще через час, санкцию на арест — тоже не имея формального права санкционировать задержание военного, да еще и дворянина дал прокурор Варшавы.

Группу, которая выехала из варшавского полицейского управления на набережную, возглавлял старший инспектор полиции[385] Бронислав Гмежек, старый и опытный полицейский волк, проходивший практику в считавшейся лучшей в Империи Московской сыскной полиции. Во время практики — тех, кому это удавалось можно было пересчитать по пальцам рук — он был отмечен медалью «За усердие»[386]. Тогда трое медвежатников «запороли медведя» — выпотрошили сейф в «Русско-Азиатском», разжившись чуть ли не на полмиллиона рубчиков, а потом, когда поняли, что полиция у них на хвосте — бросились врассыпную. Чеха — вора в законе, действительно чеха по национальности — Гмежек, тогда еще простой исправник гнал по всей Москве больше трех километров, не дал ни скрыться, ни взять заложников — и все же настиг, обезвредил, вырвал из рук уже казавшейся своей добычу. За то и наградили… а потом с повышением отравили обратно, в родную Варшаву, поднимать уровень местной полиции. Варшавский криминалитет дал старшему инспектору Гмежеку кличку «Чума», и кличка эта была заслужена инспектором на сто один процент.

Сейчас, старший инспектор Гмежек, пробираясь в составе отряда полицейских на двух Варшавах[387] через пробки на Мокотуве, неизбежные в это время дня, не прекращал думать об этом деле. Дело для многих членов следственной группы было ясным, для многих — но не для пана Гмежека.

В Московской сыскной полиции его учили: мотив — половина раскрытия. Правильно определил мотив — круг подозреваемых сужается сразу и просчитать кто мог совершить это преступление можно очень быстро, в два счета. Промахнулся с мотивом — сразу пошел не в ту сторону, раскрытие может быть чисто случайным. А вот сейчас — у них был верный подозреваемый, все сходилось: описание внешности, оружие — кроме мотива.

В принципе мотива могло быть два: личная неприязнь по каким-либо мотивам и приказ сделать это. Личная неприязнь — вполне могло быть, но не сходилось. Получалось так: сначала этот пан Ежи вместе с Ковальчеком пришел в университет, где их все видели, потом он с ним же ушел. Если предположить, что молодой пан Комаровский содомит — то зачем он застрелил Ковальчека, а не вступил с ним в половую связь? Поссорились? Может быть — но возникает вопрос, почему поссорились, что было причиной. Как они вообще познакомились, когда, были ли у них интимные отношения? Если да — то почему никто не знает об этом, почему в университете их видели вместе с первый раз? Если предположить, что пан Комаровский скрывал свои сексуальные предпочтения — надо сказать, что это могло быть, признание человека содомитом в Российской империи является основанием для изгнания из армии, тем более из Лейб-Гвардии с позором — остается вопрос почему именно в этот день, перед смертью Ковальчека он счел нужным появиться вместе с ним на публике? Если они длительное время состояли в противоестественной связи — почему он решил показаться с ним на людях именно перед тем, как застрелить, ведь если ты не та ниточка из университета, никто бы и не подумал на него. Почему он взял с собой оружие, отправляясь на квартиру Ковальчека? А как быть с информацией из Санкт Петербурга, что молодой граф большой любитель женщин и даже отправлен в отпуск из полка из-за скандала с женщиной?

Табельное оружие, еще одна ниточка, и не ниточка даже, а канат — вообще никуда не лезет, любой офицер знает, что пистолет, который ему выдали и закрепили за ним — отстрелян, и данные о нем внесены в электронную пулегильзотеку. Если он хотел убить Ковальчека — зачем он взял с собой именно табельное оружие? Инспектор Гмежек знал в Варшаве, по меньшей мере, два десятка мест, где можно купить оружие нелегально. Не может быть, чтобы пан Комаровский не мог найти хотя бы одно такое место и обзавестись там краденым стволом. Если даже это невозможно — у молодого пана Комаровского наверняка есть фамильное поместье, там находится оружие, которое собирали его предки, старое — но не может быть, чтобы там не нашлось, хотя бы одного пистолета или револьвера тридцатых — семидесятых годов с патронами и в хорошем состоянии, то оружие не отстреливалось, и данных о нем не было ни в одной картотеке. Наконец, не может быть, чтобы он не имел доступа к трофейному и конфискованному оружию по должности. Почему применено именно табельное оружие?

Хорошо. Если предположить другое — пан Комаровский хладнокровно убил содомита и диссидента Ковальчека потому что исполнял приказ. Чей-то приказ. Он пришел в университет, чтобы втереться в доверие к Ковальчеку, возможно тот, кто отдал этот приказ знал о том, что Ковальчек содомит, даже должен был знать и отправил на задание именно Комаровского, рассчитывая, что пан Ковальчек заинтересуется подтянутым офицером Лейб-гвардии, рассчитывая затащить его в постель — и поэтому пойдет на контакт и пустит его в свой дом. Комаровский втерся в доверие к Ковальчеку, сделал вид, что согласен предаться с ним содомскому греху, поехал к нему домой, дома достал пистолет и трижды выстрелил в него.

Версия, что Комаровский ликвидировал Ковальчека выполняя приказ было более правдоподобной — но вопросы возникали и здесь.