Александр Маркьянов - Сожженные мосты

• Название: Сожженные мосты
• Автор: Александр Маркьянов
• Жанр: Альтернативная история

Третья часть «Бремени Империи». Судьба народов и империй решается не во дворцах и не на дипломатических раутах. Тегеран и Багдад, Варшава и Вашингтон, Вена и Санкт-Петербург — везде идет невидимая и жестокая тайная война, в которой каждый вынужден отстаивать свое право на дальнейшее существование. И в этой войне нет непобедимых!

Все семь частей в одном файле.

Сетевая публикация

---

Последние предложения я слушал будто в тумане — пол уходил из-под ног…

Хоть я стоял и не в первых рядах, передо мной поспешно расступились, и я понял, что пора и мне, законченному идиоту и тупице, подниматься на сцену, чтобы явить себя изумленной публике.

Что я и сделал. Хотя была бы возможность — провалился бы под землю. Господи это надо же так подставиться…

Ничего не сказав более, шахиншах лично водрузил на меня цепь с орденом, довольно массивным, надо сказать, и вручил красочно оформленную жалованную грамоту. Выступления от меня по-видимому никто не ожидал.

Интересно, имею ли я право все это принять? Надо сделать запрос — но скорее всего имею, страна то дружественная. Генерал жандармерии — вот дослужился. До голубого мундира — все предки из могил восстанут…

Поклонился, повернулся, чтобы идти обратно в зал заодно отметил реакцию публики. Дипломаты смотрели на меня так, как будто я прилюдно снял простите, штаны. Взглядами персидских жандармов и спецслужбистов можно было колоть дрова…

Пришел в себя я только на балконе дворца, куда я вышел, чтобы никого не видеть. Рядом обнаружил посла Пикеринга, он купил, выпуская клубы дыма как паровоз, и смотрел куда-то вдаль, туда, где в сгущающейся тьме плыли огоньки супертанкеров — проводка не прекращалась ни днем ни ночью.

— Здесь немало лукавых людей, господин Воронцов — задумчиво сказал посол Североамериканских соединенных штатов — я не первый день на Востоке и в каком-то смысле могу считать себя арабистом. До прибытия сюда я считался очень проницательным человеком — но мы дети по сравнению с ними. Иногда мне кажется, что они сами не понимают, где правда, а где ложь, что им все равно, что они говорят, правду или ложь. Привыкнете…

Еще ничего не поняли?

Своим поступком шахиншах полностью перевернул всю игру, поставил мне мат в один ход, намертво пристегнул к себе. Громогласно объявив, что акция в Афганистане проведена Россией — никак не думал, что он решится заявить такое — он переиграл всех нас. Меня в том числе. Теперь я лишен свободы маневра — полностью! Британцы для меня лично теперь злейшие враги, да и Ее Величеству есть теперь, о чем написать нашему Государю. Весь местный генералитет для меня теперь смертельные враги. Кто-то — тайный враг шахиншаха, а друг моего врага всегда враг. Кто-то — враг из зависти, потому что я получил Звезду и генеральский чин, по сути, просто так. Своим выступлением шахиншах дал им публичную пощечину, негласно обвинив их в том, что они не смогли решить проблему, которую русские решили за час.

Наконец для шиитов, для радикалов — я теперь цель и не более того. Не приведи Аллах попасть к ним в руки живым. Армии они никогда не мстят, потому что армия, это нечто неодушевленное, это все равно, что мстить камню. А вот конкретному человеку — они с удовольствием отомстят.

Можно сказать, что своим выступлением шахиншах Мохаммед подписал мне смертный приговор. Почти гарантированный.

И как хитро сделал, подлец!

Винить в том что произошло, следует только себя самого.

— Что вам угодно, сударь?

Пикеринг выпустил еще один клуб дыма, понаблюдал, как тот растворяется в вечернем эфире воздуха побережья.

— Например, поговорить.

— Боюсь, на сегодняшний день я весьма неудачный собеседник.

— Тогда предостеречь.

Мы посмотрели друг другу в глаза — и я понял, что посол Североамериканских соединенных штатов не так прост, как кажется. Хотя бы потому, что он уже все понял.

— Вам не кажется, что любые предостережения запоздали?

Посол тяжело вздохнул.

— Не кажется, сэр, не кажется. То, что вы успели сделать… не правда ли, этот фарватер положительно нуждается в углублении! Когда я вижу, как танкеры класса Суэцмакс[477] проходят в нескольких сотнях метров от берега, меня просто бросает в холодный пот…

Я скосил глаза. К нам шел сэр Уолтон Харрис.

— Мои поздравления с производством, господин посол — сказал сэр Уолтон не скрывая яда в голосе. Яда было так много, что в нем можно было захлебнуться с головой.

— Боюсь, с производством будут проблемы — сказал я.

— Какие же, позвольте полюбопытствовать.

— Позволю. Я являюсь контр-адмиралом флота, причем действующим — и как я смогу принять должность на берегу?

Сэр Уолтон засмеялся. Сейчас мы были квиты — за тот разговор в саду британского посольства…

— Боюсь сэр, вам придется обосноваться на берегу.

— Уолтон… — заговорил Пикеринг — тебе не кажется, что объявляют твой любимый танец. Останешься без дамы…

— Да, конечно. Прошу прощения, господа.

А вот дальнейшее стало для меня сюрпризом — североамериканский посол проводил британского взглядом, полным самой лютой ненависти.

— Подлый старый ублюдок… — негромко сказал он.

— Про кого это вы, сэр? — решил полюбопытствовать я.

— Вы поняли. Я готов прозакладывать свою коллекцию шотландских односолодовых, что эта тварь приложила руку к сегодняшнему спектаклю. Чувствуется рука мастера.

— Вы полагаете, что он настолько вхож во дворец? — недоуменно спросил я.

Пикеринг кивнул.

— Не только вхож. Иногда у меня возникают сомнения относительно того, чей же вассал эта страна. Ваш — или британский.

Сказанное было новостью для меня, это могло быть и провокацией — но обдумывать времени не было.

— Вы полагаете?

— Увы. Я говорю только о том, что вижу своими глазами.

— А почему вас это так беспокоит?

— Почему… — Пикеринг смял окурок и запросто сунул его в карман, только североамериканцы так могут — откровенно говоря, мне не нравитесь ни вы, ни Великобритания. Но кузены раздражают меня куда больше с тех пор, как я поплыл по мутным водам дипломатии. И вы, и они — не хотите играть по-честному.

— То есть?

— Товары. Рынки. Вы ставите торговые барьеры. Не хотите играть по честному, с открытыми картами. А мы, североамериканцы любим честную игру.

— Кто же играет с открытыми картами? Вы видели хоть одну игру, в которой играют с открытыми картами?

— То-то и оно.

— А как быть с доктриной Монро? Разве она не отдает вам целое полушарие.

— В политическом смысле. В экономическом — границы свободны.

— Ошибаетесь. Хотите, докажу.

— Извольте.

— Ваша финансовая система. Ваш вездесущий доллар. Вы создали систему, при которой курсы валют всех стран полушария привязаны к доллару САСШ, а не к другим ценностям, как к золоту например. И ли к активам госбанка казначейства. В результате другие страны вынуждены покупать у вас доллары и вести торговлю в долларах. А наши товары заведомо становятся неконкурентоспособными. Потому что на их цену накладываются издержки от валютообменных операций.

— Кто вам мешает послушать нас, и открыть свободную куплю-продажу валюты? Мы предлагали вам это неоднократно.

— Заметьте — с предложением доллара как резервной валюты. Хотя он хуже обеспечен, чем рубль. Если открыть рынок для свободных операций с валютой — к нам хлынет спекулятивный капитал. Сейчас тот, кто хочет купить в нашей стране скажем предприятие должен заработать рубли и купить его. А тогда — он просто придет и купит его за доллары. А кто сказал, что они обеспечены чем-либо? У вас даже казначейство — частная структура.

Внезапно я понял, что совсем отвлекся от мрачных мыслей.

— Спасибо.

— Как говорят в Техасе — будешь должен, парень. Вам привет.

— От кого?

— От дамы. Той, с которой вы познакомились в Лондоне.

— Не припоминаю.

— Отель. Известные события. В Гайд-парке. Не припоминаете?

— Нет.

— Печально. А эта дама надеялась, что вы их помните.

Только этого не хватало…

— А что эта дама помнит еще?

Посол помолчал, перед тем как ответить.

— Много, господин Воронцов. Очень многое. Я видел ее совсем недавно, и у нее остались самые теплые воспоминания. Признаться, я был удивлен тем, что вы, русский, столько сделали для моей страны.

— Я это делал не для вашей страны.

— О, да, конечно. Для своей. Но враг моего врага — мой друг, не так ли?

Посол Пикеринг протянул свою руку, большую, крестьянскую, крепкую. Немного подумав, я пожал ее — ведь враг моего врага и в самом деле мой друг. Любые союзы складываются из кирпичиков — и я горд тем, что одним из первых положил кирпичик в самое основание фундамента нового союза, который через несколько лет одни будут называть трансатлантическим, а другие — противоестественным.

В конце концов — дипломатию вершат не боги. Ее вершат живые люди.

Чуть повернувшись, я наткнулся на злобный взгляд из зала, от самого витража. Ла Рош, скорее всего британский посол оставил его вынюхивать. Донесет…